Немой набат. 2018-2020

– Раньше-то кремлёвские насельники умели по три шара с кия в лузы класть, а теперь – сплошь киксы, даже удара не получается. Депутатов уже не выбирать, а отбирать хотят. Затеяли их на «Лидерах России» готовить – кто ловчее под власть ляжет. Но мы же по нашим, по местным, знаем, что туда только карьерная публика суётся. Те ещё будут думцы-вольнодумцы. А придумал эту канитель опять же он, ваш Солжеельцин с амбициями мессии, в миру Кириенка. – Колко глянул на Донцова и вдруг под общие смешки затянул знакомый советский мотив: – За столо-ом никто-о у нас не ли-ившиц…

У этого усача, видимо, была здесь своя роль, он как бы смягчал, опускал до шуток серьёзные суждения тех, кто собирался у Остапчуков.

– А Макаров, Макаров-то лизнул аж до самых гланд, – подхватил в его стиле неугомонный Валентин Игоревич. – Бывалый ухарь! Предложил в Конституцию нацпроекты вставить да объясняшек целую кучу навалил.

– И волонтёров кто-то подкинул зафиксировать, – сразу отозвался Дмитрий Ионыч, эти двое явно выступали в паре. – Временное, сиюминутное, и в Конституцию! Нацпроекты – Путину угодить, волонтёры – Кириенке. Ну и публика! Деспотня, услужливая челядь. Люди, случайно выплеснутые девяносто первым годом на поверхность истории.

– А Шувалов и вовсе предложил записать, что бизнес – передовой класс. Пролетарская закваска шиворот-навыворот. – Это грузный в очках. – Девальвация чиновного авторитета.

– Сам выручай, а товарища погибай! – не замедлил вставить усатый. – Но вы же, господа, помните совет Высоцкого: «Я сомненья в себе истреблю». Самое время прислушаться.

Молчавший во время дебатов Филипп поднял руку – то ли как ученик, просящий слова, то ли призывая к тишине.

– Коллеги, о поправках мы не первый раз спорим. Но мне сдаётся, особое внимание надо бы уделить мотивам, по которым Путин объявил всенародное голосование. Панфилова ясно объяснила: мнение народа действующей Конституцией не предусмотрено, это добрая воля Путина. Так и сказала – добрая воля!

– Конечно, голосование не нужно, Закон уже подписан. Но хотят сделать народ соучастником конституционного переворота.

– Подождите, Валентин Игоревич, я о другом. Где-то в глубине души теплится у меня надежда, что Путину одобрение народа необходимо не только для утверждения поправок в Конституцию. Обнуление президентских сроков заметно усилит его позиции для решения каких-то стратегических вопросов. Иначе к чему бы ему отправлять в отставку Медведева? Разве Медведев помешал бы обнулению? Ситуация в стране сложная. В ожидании транзита власти лозунг «Можем повторить!» перехватили чубайсы, на сей раз применительно к либеральному разгулу девяностых годов. И, возможно, Путин готовится к переменам. Хотя я-то, откровенно говоря, считаю, что вместо общенародного голосования ему достаточно издать один-единственный Указ, чтобы народ встал за него горой, поняв, какие у него планы. К 75-летию Победы переименовать Волгоград в Сталинград.

Это было слишком неожиданно, в большой гостиной повисла тишина.

Но через минуту из углового кресла подал голос усатый:

– С нами вот что происходит: Путин снова не уходит.

Реплика разрядила возникшую напряжённость. Но обсуждать предложение Остапчука не стали.

А итог подвёл всё-таки Синицын:

– Уважаемые дамы и господа! – После нарочитой напыщенности перешёл на обычный слог, но с ироничным, даже едким подтекстом. – В условиях публичных телевизионных восхвалений собчако-путинского бандитского Петербурга девяностых годов, превзошедших дифирамбы «Малой земле» Брежнева, все предначертания власти обречены на непременное воплощение в жизнь. Ещё бы! При Путине персональные компьютеры стали в пять раз мощнее, а мобильные телефоны в два раза тоньше. Но меня беспокоит, что в Кремле не учитывают репутационные издержки, которые, как вечно бывает в России, проявят себя в будущем. И могут затенить, исказить исторический облик эпохи. – Глубоко вздохнул, завершил на другой ноте: – Русский народ сейчас словно калики перехожие, богатыри во смирении. Мы с вами тутошние, мы дома, мы приговорены жить в России, хотим на своей земле во всю силу развернуться. Поправки в Конституцию, против чужегражданства чиновников, – не про нас. Нам ни вторые паспорта, ни зарубежные владения ни к чему. Нам другое нужно: чтоб освободили нас от бюрократических удавок. Тогда мы горы свернём, Россию поднимем. Россия всегда глубинкой была сильна.

– На-ам нет преград ни в мо-оре ни на су-уше – подвёл итог усач.

Глава 3

Необъяснимые предчувствия новых времён овладели Хитруком, когда внезапно начались карантинные бедствия и несметные множества людей, взъерошенных вирусной угрозой, испуганно изменили ритм жизни. В отличие от сонма прорицателей, вороньей стаей налетевших в соцсети за пятнадцатью минутами славы, он не считал пандемию поводом для крутых перемен – разве что по части медицинских обновлений. Не судьбоносным, в его понимании, был и крах нефтяных цен, после чего рухнул рубль. Эти масштабные, но преходящие катаклизмы, поглотившие внимание общества, Борис Семёнович настороженно воспринимал в качестве некой ниспосланной свыше дымовой завесы, прикрывающей главные, ещё не распознанные, но необратимые сдвиги жизни, идущие исподволь. Пандемия смущала своим явлением именно сейчас, в самый-самый момент, когда надлежало быть начеку по части политических землетрясений. Хитрук пребывал в раздвоении: его тревожила реальность бытия, заставляя прикидывать, как ловчее вывернуться из текущих затруднений, а в подсознании точила мысль о скором пришествии новых времён, к которым приспособиться куда труднее, чем к карантинным неудобствам или скачкам валютного курса. Теперь только и жди, что придумают вожди. Новые времена приходят и не уходят, застревая на десятилетия, обнуляя карьеры одних и «делая жизнь» другим. Он задавал себе сакраментальный вопрос: неужели мне одному кажется, что Россия вляпалась в очередную историческую слякоть? Неужто эти державцы – а может, державнюки? – не замучались поднимать Россию с колен?

Хитрук недавно разменял полтинник и, по версии медиков, не входил в группу вирусного риска, а солидные запасы твёрдой валюты уберегали его от житейских потрясений. Иммунитет против болезненных, но временных пакостей бытия был отменный. Но что касается предчувствия новых времён… Тут было над чем поразмыслить. Вросший в свой пост, нанятый властью для дозорной службы в «тылу» завтрашнего дня, поднаторевший глядеть вперёд, Борис Семёнович Хитрук подспудно опасался, что грядущие перемены угрожают его личному счастью, могут вытеснить из земного парадиза, в котором он пребывал, спровадить в адское «околодно», где не пустят дальше турникета. Душевная бодрость покидала его. Необходимо, абсолютно необходимо загодя угадать суть Большого поворота, задуманного главенствующими во власти, и к нему подготовиться, чтобы не оказаться одним из крошечных обломков сурковского путинизма, вытирающего пыль с домашних книжных полок.

Но в самый разгар утомительных, угнетающих раздумий о будущем вдруг выяснилось: вовсе не один Хитрук озабочен завтрашним днём. Самое же поразительное состояло в том, что столь важное открытие Борис Семёнович сделал в сорока шести шагах от своего кабинета. Сорок шесть шагов! Он автоматически пересчитал их, когда в глубокой задумчивости, объятый бездной недоумений, шёл на встречу с Председателем Правления банка.

Кабинет Хитруку выделили на главном этаже, прямым проводом соединив с Председателем. Но де-факто телефон «работал» лишь в одну сторону – Борис Семёнович сообщал о платёжке из спецфонда, которую требовалось подписать. Председатель никогда не уточнял предназначение выплат, ибо знал, какие задачи решает внедрённый под банковскую «крышу» агент Застенья, а иных поводов для общения с ним не было. И вдруг в послеполуденный час одного из обычных дней на рабочем столе Хитрука резкой высокой трелью ожил аппарат прямой связи.

– Борис Семёнович, хотелось бы встретиться. Если вы не слишком заняты, через пять минут жду вас в переговорной.

За пять минут Хитрук не успел даже прикинуть возможные варианты предстоящей беседы. Времени хватило лишь на то, чтобы привести внешность в идеальный порядок: поправил галстук, расчесал шевелюру, привычным слепым движением руки проверил, не разъехалась ли молния на ширинке.

В переговорной они сели не за главный стол, предназначенный для командных игр, а устроились в глубоких угловых креслах. Валерий Витальевич, в банковском обиходе просто «ВВ», сухопарый, подтянутый, по-барски неторопливый в словах и жестах, с железом в голосе, держа на коленях тонкую матово-синюю папочку на кнопке, начал без разминки:

– Борис Семёнович, хочу посоветоваться. Как вы понимаете, не по банковским делам. Хотя… Вопрос в конечном итоге имеет прямое отношение к нашему банку. Вы человек широкого кругозора, со связями в различных сферах и, вероятно, подскажете, а возможно, и поможете в одном щекотливом деле. – После небольшой паузы удивил: – Нам надо разместить в СМИ несколько статей с компроматом.

И умолк, выжидательно глядя на собеседника.

Увы, именно со сферой СМИ Хитрук почти не соприкасался: его «агентурная» деятельность и неофициальный статус не предполагали пиара, требуя анонимности. Однако они же обогатили переговорным опытом. Борис Семёнович отлично знал правила таких приватных бесед и понимал, что поставлен перед жёстким выбором. Ответив отказом, он снимает вопрос с повестки дня, но сильно потеряет в глазах Председателя Правления, который под разными предлогами при случае может избавиться от неформального советника. Если же перейти Рубикон, сказав «да», ходу назад уже нет, он в игре и обязан любыми способами выполнить задачу. А принимать решение надо мгновенно, и в таких случаях срабатывает интуиция. Хитрук достойно выдержал прямой взгляд, спокойно ответил:

– Слушаю вас, Валерий Витальевич.

– Вообще говоря, этим могла бы заняться пресс-служба. Но вопрос не просто щекотливый, а в известной мере деликатный. Я не хочу, чтобы в этом деле торчали уши нашего банка. Компромат нужно вбросить со стороны. За ценой не постоим.

– О ком или о чём идёт речь? – Борис Семёнович сразу взялся за уточнения, не без оснований полагая, что они позволят каким-то хитрым зигзагом ускользнуть, отползти в сторону. – На кого компромат?

Валерий Витальевич приподнял брови и выстрелил:

– На меня.

– На вас?! – унять эмоции на сей раз было невозможно.

– Понимаю ваше удивление и разъясню суть дела. Видите ли, Борис Семёнович, я начинал карьеру в небезызвестном МОСТе Гусинского, олигарха первой волны, ныне, как вам наверняка известно, обитающего в Нью-Йорке. Владимир Александрович был натурой артистической, помимо финансовых ухищрений, увлекался, как принято говорить, общими вопросами. И изобрёл любопытный политический – да, да, именно политический! – инструментарий. Его люди размещали заказные статьи с разгромной критикой МОСТа в оппозиционной коммунистической печати. В «Правде», – не знаю, сохранилась ли эта газета, – в «Советской России». Ну, и так далее. Эти статьи Гусинский с успехом, даже с помпой предъявлял в качестве доказательства своей лояльности: оппоненты верховной власти его ненавидят. – Негромко рассмеялся, но сразу вернул серьёзный тон. – В те времена проворачивать такие махинации было легко. Но вспомнив о ноу-хау Гусинского, я понял, что теперь ситуация намного усложнилась. Критика сегодня полезна и справа и слева, со всех оппозиционных Кремлю сторон. Ну, положим, зюгановская пресса охотно напечатает компромат на меня. А вот либеральная… Поэтому, повторюсь, за ценой мы не постоим… Кажется, уважаемый Борис Семёнович, я вам всё объяснил.

Хитрук, сразу уловив замысел и восхитившись вполне искренне, кивнул.

Валерий Витальевич удовлетворённо сказал:

– Я понял, что вы всё поняли. Что касается наличности, выходите напрямую на Сташевского, он в курсе. – И передавая синюю папочку, добавил: – После прочтения у вас могут возникнуть вопросы. При необходимости встретимся вновь.

Вернувшись в кабинет, Борис Семёнович вполглаза глянул на три странички текста и сразу схватился за трубку прямого телефона.

– Валерий Витальевич, да, вопросы есть. Могу я сейчас зайти в переговорную?

На сей раз Председателя пришлось ждать минут десять.

– Ну? – в своей краткой манере с лёгкой улыбкой спросил он, утопив себя в кресле.

– Валерий Витальевич, это очень серьёзный компромат. Я обязан предупредить вас. Стоит ли подвергать себя чрезмерному риску?

К удивлению Хитрука, сдержанная улыбка стала ироничной, в какой-то степени даже дьявольской, в глазах ВВ мелькнул сабельный блеск.

– Я ждал от вас именно этого вопроса. Не беспокойтесь, Борис Семёнович, действуйте смело. Я всегда смогу дать опровержение.

После минимальной заминки снова, как и в первый раз, выстрелил:

– Это фейк.

До конца рабочего дня Хитрук предавался размышлениям. Бездельно сидел за рабочим столом, барабаня пальцами по сочно-зелёному, чуть ли не бильярдному сукну, вставал, чтобы мерить шагами кабинет, снова садился. И думал, думал, анализируя каждую фразу ВВ, стремясь ухватить суть его тревог и намерений.

Особенно зацепило слово «полезно». Он так и сказал: критика со стороны оппозиции сегодня полезна. Причём и справа и слева, что от патриотов, что от либералов. Кому полезна? Ну не власти же, а лично автору фальшивого компромата на самого себя. Выходит, Валерий Витальевич тоже считает, что другой, главный ВВ готов к Большому повороту в сторону национальных интересов, и надо срочно «переквалифицироваться в управдомы», отмежеваться от либеральной тусовки, в которой банковский ВВ вырос и в которую врос. Хитруку эта мысль, – правда, в зародыше, – явилась сразу после отставки Медведева, который, честно говоря, и сам не особенно утруждался, и других чесаться не заставлял. Медленное время кончилось, опасный тандем Мишустин – Белоусов придал текущим дням ускорение. Кстати, в отличие от тех, кто твердил только о Мишустине, Хитрук обратил особое внимание именно на эту связку, по его мнению, отнюдь не случайную, указующую на планы высшей власти. Но теперь Путин пролонгировал президентство – общее голосование, наверное, вообще отменят, Закон подписан! Это значит, атлантическая прививка, сделанная России в 90-е годы, может потерять силу – обнуление путинских сроков, не исключено, повлечёт за собой обнуление обязательств перед Западом. В ту же сторону толкают и первые всполохи вирусной эпидемии… Вспомнил свежее предсказание уехавшего в США Иноземцева. Академик регулярно «шлёт приветы» из-за океана: на сей раз заявил, что 2020-й год может стать переломным для российской истории, обнулив предыдущую либеральную эпоху. Впрочем, про обнуление эпохи Хитрук присочинил уже от себя, ибо опасался за судьбу нынешней управленческой команды, в которой состоял. Тут вовсе и не нужны элитные интриги, громкая, неизбежно скандальная ротация кланов, – теперешних могут развести втёмную, аккуратненько растворить в новых лицах, чтобы потом отправить в сливной бачок жизни. Да-а, банковский ВВ чутко уловил веяния с самых верхов. Компромат на самого себя – это эпический размах! Председатель объявил аварийный режим и с помощью Сташевского – скучный и не расторопный на вид, медленный престарелый чинуша с артритными ногами, но ближайший советник, самое доверенное лицо! – быстро сочинил вариант, который позволит в случае надобности подогнать свою репутацию под запросы власти. Бомба взорвётся в тот момент, когда ВВ даст опровержение и станет ясно, что клевета исходит от либералов, отправивших его на медийный эшафот. Публикации в зюгановской прессе нужны лишь для отвода глаз. Ловко! Люди денег – это особая порода, у них мозги не хрустят.

Хроническим запором мысли Хитрук не страдал, и разбор полётов банковского ВВ привёл Бориса Семёновича к банальной истине: кое-кто уже «наложил в панамку» – крысы бегут с тонущего корабля. Но едва в голове мелькнуло слово «корабль», на ум пришёл любопытный образ: мы плывём на «Титанике», а сейчас полезнее оказаться на броненосце «Потёмкин». Либеральный «Титаник», похоже, идёт ко дну, уже тонет, а броненосец «Потёмкин» – символ восстания против нынешних порядков. «Но восстание-то подавили, – тут же полоснуло в сознании. – Ситуация очень подвижная, страна снова погружается во мглу, жизнь пятится назад, надо быть осторожнее. Запасёмся-ка попкорном и будем посмотреть, кино обещает быть занятным. Пусть начинает Валерий Витальевич, поглядим, что у него получится с новыми трендами, как он избежит политического увядания. Поучимся бриться на чужой бороде. Слякоть не слякоть, а жить-то нужно».