Желудок, мозг и звёздное небо

Мать помолчала. «Да, кошачий культ зашкаливает. Не Россия, а древний Египет какой-то, – подумал Илья, – Котики и компьютер – главные символы эпохи. Да, и желудок, конечно же».

– Эх, Илья, Илья, – вздохнула мать, – Ну что тебе было не работать в этом Гугле…

– Мам, ты опять?

– Да я всё понять тебя не могу: лучший в университете… Декан, ректор, – ваш сын гениальный программист, представитель какой-то новой продвинутой генерации, говорил он. Первые места на всех олимпиадах, конкурсах международных, призы, премии, гранты… Фирма эта знаменитая сразу тебя взяла, год всего работал, а уже в деньгах купался. А потом мусорщиком стал… Что с тобой произошло?

– Ма-ма, сколько можно? Не мусорщик я, а специалист по утилизации компьютеров, более того – директор производства, своей фирмы. И зарабатываю вполне солидно, – Илья помолчал, – Ладно, мам, тебя попроведывал… Что-то я устал сегодня, поеду домой, выспаться надо.

– Ладно, Илюша, всего хорошего. Будь за рулём осторожней. Там в холодильнике возьми банку помидор солёных. Вкусные в этом году получились, тётя Нина рецепт дала.

Илья посидел ещё несколько минут, понаблюдав на экране, как защитники дикой природы, тоже бородатые люди в панамах, загнав испуганного, огрызающегося тигра в непроходимую лесную чащу, гуманно выстрелили в зверя стрелкой со снотворным. Подойдя к обездвиженному красавцу, эти диковатого вида люди измерили его рулеткой, раскрыли пасть, пересчитали зубы, большим шприцем сделали оздоровительный укол и, наконец, нахлабучили на шею животного увесистый электронный ошейник с датчиками, спутниковой антенной и видеокамерой.

«Вот не превратился вовремя в кошку, получи! – подумал Илья, – А мог бы сейчас куриные сосиски жрать и в коробку с песком испражняться. Маугли на них нету. Хотя эти и с Маугли учинили бы примерно такое же. Быстро научили бы рэпу, носить штаны и бейсболку».

– Спокойной ночи, мам. Закройся за мной. – сказал Илья и пошёл в прихожую одеваться.

Илья ехал по ночному городу и представлял, как он выглядит сейчас с высоты птичьего полёта.

* * *

Среди бескрайних лесостепей, болот, берёзово-осиновых колок и темнохвойных черневых лесов Западно-Сибирской равнины, по обоим берегам великой северной реки, вольготно раскинулся огромный континентальный мегаполис.

Если смотреть на него в сумерках, из нижних слоёв стратосферы, то этот супергород весьма напоминает гигантскую сверкающую электричеством и неоном друзу – минеральное образование из множества кристаллов на единой основе из холмов, впадин, сопок и длинных возвышенностей – грив.

Если снизиться из стратосферы на расстоянии километров двух от земли, то кирпично-бетонные коробки, прямоугольники, редкие круглые купола зданий и строений, автотрассы и прочие коммуникации явно соответствовали магистрально-модульной архитектуре и функциональным узлам какого-то исполинского суперкомпьютера.

Центральным процессором с оперативной памятью являлось, без сомнения, серое пятиэтажное здание мэрии, – строгое и без архитектурных излишеств.

Здания центральной и районных администраций напоминали по своему виду и функционалу системные шины, платы расширения и контроллеры.

Постоянная память электронной машины сосредоточилась в библиотеках, архивах и музеях. Сконцертрированный в академгородке интеллект служил отдельным устройством-приложением.

На заводах чудесным образом самопроизводилось «железо». Системой жидкого охлаждения, каковая и должна быть у огромного чудо-компьютера, являлась полноводная и холодная северная река, а также обширное водохранилище.

Государственный академический театр оперы и балета, филармония, кинотеатры, цирк, зоопарк и стадионы служили реальным аналогом новейших видеокарт, а ГЭС и целых пять ТЭЦ, разумеется, представляли собою энергоёмкий блок питания всего этого светящегося электронного нагромождения.

Известно, что важной особенностью ЭВМ-архитектуры является её открытость, возможность включения в компьютер дополнительных устройств, его расширения. И действительно, сибирский супергород, это электронно-каменное чудище расширялось, раскидывало далеко по окрестностям свои клешни и щупальца, устройства и платы в виде шлейфа автотрасс, трубопроводов, ЛЭП, мостов, метро, новых микрорайонов, разнообразных хозяйственных застроек и других периферийных устройств и гаджетов, присоединённых к материнской плате основного города. Одушевлённый, самопорождающийся конструктор «Лего», распространял свои конструкции на ещё неосвоенные, полудикие лесостепи, таёжные дебри, болота, озёра и речки.

Но самое интересное: эти светящиеся внутренности города-компьютера были наполнены сотнями тысяч, миллионами (три!) обитателей, людьми, людскими жизнями и судьбами. И всё это вместе взятое представляло собой не что иное, как огромную фабрику-комбинат по переработке и окультуриванию человеческого материала. И называлась эта фабрика на научном языке соответственно: сибирская городская агломерация.

Наверняка, среди этого человеческого функционала, ИКТ-стандартов и технологий существования, где-то находились, пока невидимые, личности и герои. Пусть в потенциале, но всё-таки наверняка имелись в наличии.

Также было очевидно, что этой фабрикой-агломерацией управлял какой-то самый главный и тоже невидимый Системный администратор и Программист.

Но если бы на городскую панораму смотрел сверху какой-нибудь сторонний и некомпетентный, допустим инопланетный, наблюдатель, то он вполне логично бы решил, что таким гигантским компьютером должны управлять вон те движущие сущности, как то: коробочки автомобилей, поезда, корабли и самолёты. Ведь свобода движения – это главное, а неподвижное – это всегда косность и несвобода. Но это было не так: как раз механическое движующееся ничем не управляло, они создавали и обслуживали всю эту архитектуру, тоже, конечно, имеющие способности к движению (особенно спортсмены). Но не видные из стратосферы, люди, жители города – существа разумные, живые и одушевлённые. Они имели сердце для чувств и душу с крыльями – невидимую, неосязаемую и невесомую сущность для Вечности. Но, главное, они имели удивительный орган, – голову, с мозгом внутри неё, производящим процесс мышления.

И Илья знал наверняка, что голова человека – это сжатый до крошечных размеров аналог Вселенной, а может быть, её центр, или, так сказать, зародыш. Но почему и по каким причинам она не разрослась до соответственных космических масштабов, Илья пока не знал. Может быть ей, человеческой голове, просто пока было некогда, она была занята чем-то другим – дела, заботы, то-сё…

И Илье иногда хотелось крикнуть городу из нижнего слоя стратосферы: «Эй, люди, как вы там? Героев пока среди вас не видно, но вы там держитесь! И хорошего вам настроения!».

* * *

В семь часов утра Илью разбудила мелодия будильника его телефона. Откинув одеяло, он сел на кровать, и некоторое время просто сидел, чтобы придти в состояние бодрствования и ясного сознания.

Единственная комната его квартиры (кроме прихожей, кухни и ванной), но достаточно просторная, была обставлена немногочисленной мебелью, как современного дизайна (геометрически правильные светлые кресла и софа, прямоугольный стол из пластика и стекла, футуристические стулья), так и парой антикварных предметов (кресло «Бидермейер» и изящное бюро «Ампир» красного дерева с ящичками и полочками над столешницей, покрытой кожей).

На стене была закреплена секция из нескольких стеллажей, на которых стояло несколько книг и блестели с десяток изящных металлических и хрустальных кубков, медалей и знаков. Это были награды Ильи за несколько лет его IT-деятельности на хакерских и программерских чемпионатах, олимпиадах и конкурсах по спортивному программированию: Russian Code Cup, кубок чемпионатов Международных студенческих олимпиад по программированию ACM ICPC, алгоритмическому программированию. Google Code Jam – большой, серого цвета, сжатый кулак из металлопластика с литыми буквами «HACK».

Солнце уже светило во всю, и на интерьере, мебели и стенах качались, плясали тёмные проекции от листвы высоких тополей за балконом, обдуваемых утренним ветерком и пронизываемых лучами яркого солнца. «Надо бы собрать все эти регалии и отвезти в гараж, – подумал Илья, – Если уж окончательно расстался с прошлым. Суета сует».

Нигде в квартире Ильи и его комнате, – ни на столе, ни на бюро, – не было главного домашнего любимца и символа эпохи – компьютера. Точнее его не наблюдалось в его классически-материальном образе: перламутрово-чёрный, с космической глубиной, монитор, многообещающая красавица-клавиатура, таинственный работяга-системник строгого дизайна.

Но он, компьютер, всё-таки был в наличии. Но в виде метаморфозы, так сказать, в радикально мёртвом виде, в виде покойника… На техностоле стояла довольно объёмная прозрачная, из стекла, колба, запаянная с обеих концов. Внутри неё находились, один на другом, три слоя порошкообразных веществ: два толстых – это были: чёрная пластмасса, далее – светлый металлический порошок и, наконец, тонкий верхний – непонятного цвета: истёртая в пыль, краска.

Дело в том, что когда Илья окончательно решил стать убийцей компьютеров, воплотить их с Кириллом идею в материальный процесс, он не поленился разобрать свой новёхонький «Хьюлет Паккард».

Разборка происходила в основном с помощью отвёртки, пассатижей и большого молотка. Далее утилизатор отделил пластмассу от металла, смыл ацетоном с металла всю краску, выпарил ацетон. Пластмассу отнёс к знакомому знатоку-пласстмасоведу. Тот на специальном шрёдере превратил весь пластик в пыль. На огромном точильном станке в автомастерской у соседа Жоры из металлических частей продвинутого компага получилась металлическая же пудра. Всё это было по очереди засыпано в стеклянную колбу, которая была запаяна с обоих концов. Это был уже символ новой, грядущей эпохи, революционного преобразования человечества.

И вот сейчас эта драгоценная урна с прахом убитого лучшего друга стояла на столе в специальной вращающейся подставке. Илья сел за стол, крутнул пальцем подставку и с минуту разглядывал эту соломонову карусель.

Потом он помылся, позавтракал разогретой в микроволновке вчерашней пиццей, оделся и отбыл на работу.

Глава 2. Три товарища. Предыстория. Паша

Илья, Паша и Кирилл стали товарищами, можно даже сказать друзьями, по обстоятельствам. Бывает и так. Все пять лет учёбы на факультете информационных технологий университета они проживали в одной комнате общежития, варились в одном котле студенческой жизни, деля её радости и невзгоды. Радостей было больше: незабываемое студенчество, возраст и атмосфера, казалось, сцементировала их на всю жизнь. Илья и Кирилл были городскими, но из-за большого расстояния от дома до места учёбы, жили всё-таки в общежитии.

После стажировки в солидной сетевой компании, Илью оставили на работу в ней, а Паша с Кириллом пустились в свободное плавание. С тех пор они почти не виделись: материнское чрево университета выкинуло их в беспощадный реализм взрослой жизни.

Паша приехал на учёбу из далёкого посёлка в малообжитом районе области, поэтому и по внешности, и по стилю поведения, и по привычкам он всегда оставался простым, можно даже сказать, душевным, но ухватливым сельским хлопцем. Отец у него был успешным фермером, мать – зоотехником в хозяйстве у отца. Коренастый, светловолосый, с неторопливыми, но по-крестянски уверенными движениями, он вполне располагал к себе окружающих своей основательностью и бытовой реалистичностью. Одевался он всегда просто и целесообразно. К старшим курсам, пообтесавшись в культурном пространстве ВУЗа и агломерации, все его реалистические провинциальные задатки превратились во вполне городские практичность и благоразумие по отношению к материальному, финансовому сопровождению человеческой жизни. Философского камня он не искал, хотя учился, благодаря природной старательности, весьма хорошо, как и Илья с Кириллом.

Но остатки фольклорного крестьянского мировоззрения Паши, всё-таки иногда давали о себе знать. Например, выбирая научное направление и тему дипломного проекта, Павел, прознав на лекциях про инновационное и нестандартное мышление, начал горячо отстаивать идею очеловечивания компьютера, создание компьютера, так сказать, с человеческим лицом. У себя в комнате молодые люди постоянно делились друг с другом своими идеями, обсуждали их. Обычная студенческая практика.

– И как ты собрался его очеловечивать? – спрашивал Илья у Паши.

– Надо сделать комп ближе к человеку, чтобы машина была не только источником информации и общения, но и личным другом человека. Как этого добиться? Новые функции. Например, сидит пользователь, стучит по клаве, и вдруг из отверстия в углу монитора на него пыхает облачко ароматных духов. Сюрприз. Мелочь, а приятно, – друг. Или сидишь долго, проголодался. И вот тебе: открывается панель дисковода, и из неё выдвигается пластиковая тарелочка с порцией горячих пельменей. Желудку приятность.

– Хм…, – Илья толерантно посмотрел на товарища, – И где же он возьмёт эти пельмени?

– Из специально встроенного оригинального кулинарного девайса, компьютерной пельменеварки. Всё для человека. Поешь, друг.

– Ну и каких же размеров будет такой пельменный системник?

– Ничего, побольше, конечно, обычного. Зато будет мечтой миллионов и пользоваться небывалым спросом. Прибыль. Потребитель-пользователь ещё больше подружится со своим любимцем. Сколько вертушек на складах валяется…

– Ну, не знаю, – сказал Илья, дивясь в душе такому оригинальному, нестандартному мышлению.

– Сидишь ты, достал сигарету, сунул в рот, ничего не подозреваешь, – продолжал тему IT-инноваций с лицом человека, Паша, – А сбоку монитора появляется гибкий шланг-рука с горящей зажигалкой и вежливо подносит её прямо к кончику твоей сигареты. Особенно, если ты слабовидящий. Ну, как тебе?