Отец мой фронтовик
В Мюнхен СССР даже не пригласили. Это вызвало опасение, что там замышляется недоброе не только в отношении Чехословакии. Подтверждая подозрения Кремля, 30 сентября Чемберлен и Гитлер подписали англо-германскую декларацию о ненападении. 6 декабря под аналогичным документом, известным как пакт Бонне – Риббентропа, поставили подписи министры иностранных дел Франции и Германии.
Об этом не вспоминают на Западе. Зато такой же документ – подписанный спустя год Молотовым и Риббентропом пакт о ненападении – осуждают, усердно перекладывая собственную вину за развязывание Второй мировой на СССР.
Спустя полвека книга Черчилля «Вторая мировая война» лежала на отцовском столе. Синим карандашом школьный историк отчеркнул диалог на Нюрнбергском процессе. «Представитель Чехословакии полковник Эгер спросил фельдмаршала Кейтеля: «Напала бы Германия на Чехословакию в 1938 году, если бы западные державы поддержали Прагу?» Фельдмаршал Кейтель ответил: «Конечно, нет. Мы не были достаточно сильны с военной точки зрения. Целью Мюнхена (то есть достижения соглашения в Мюнхене) было вытеснить Россию из Европы, выиграть время и завершить вооружение Германии»13.
Чем дольше живу, тем яснее вижу, как мало изменилась политика Запада. С его благословения в 2014-м совершён государственный переворот в Киеве. Крым сумел уклониться от насилия бандеровцев и вернулся, исполнив давнишнюю мечту, в Россию. А шахтёрский Донбасс, также не признавший нелигитимную власть, подвергся натиску нацистских отрядов и регулярных войск, вплоть до авиации.
Чтобы остановить кровопролитие, по инициативе Путина были заключены Минские соглашения. Гарантами их выполнения наряду с нашей страной выступили Германия и Франция, как оказалось, убеждённые, что ни они, ни Украина не будут исполнять взятые на себя обязательства.
В конце 2022-го бывший немецкий канцлер Меркель сняла маску миротворца: «Минское соглашение было попыткой дать Украине время». Следом и другой подписант, экс-президент Франции Олланд сознался: предоставили Украине возможность подготовиться к боевым действиям с Россией. Словом, опять, как в далёкие 1930-е, наточили нацистский наконечник западного копья и направили его в нашу сторону…
Снова заглянем в архив погоды. В начале ноября 1938-го в Феодосии было тепло, воздух прогрелся выше 20 градусов. Однако 6-го прошел сильный дождь, выпала чуть ли не месячная норма осадков. В ночь на 7-е температура опустилась до четырёх с половиной, да и днём не дотянула до 9 градусов.
Пришлось отцу на праздничную демонстрацию одеться потеплее. В колонне училища было весело, юноши и девушки шли пританцовывая, пели революционные песни, на здравицы в честь 21-й годовщины революции отвечали громким ура.
1.4. 1939 год
30 декабря начались зимние каникулы. Отец отправился домой. Феодосия провожала метелью. В Геническе снега не было. Стоял небольшой морозец, однако у моря, знаю по жизни в Евпатории, холод ощущается куда как острее.
В новогодние дни над Счастливцевом реяли редкие белые мухи, но до 9-го едва ли не ежедневно пуржило. Только в конце каникул непогода стихла, потеплело до 5‑6 градусов…
Исходя из собственного студенческого опыта, предположу, что второе полугодие показалось отцу короче первого: два месяца – и весенние каникулы, а там уж до экзаменационной сессии рукой подать.
Он всё больше втягивался в общественную жизнь. Активно участвовал в занятиях политкружка, и руководитель рекомендовал юношу для вступления в комсомол. Комсомольская организация училища и бюро Феодосийского горкома ВЛКСМ, убедившись в политической грамотности подростка, удовлетворили заявление о приёме.
В марте состоялся XVIII съезд ВКП(б). Сразу после его завершения в училище принялись изучать принятые решения, в немалой степени касавшиеся их будущего.
Страна готовилась до 1942 года завершить на селе переход к всеобщему семилетнему обучению, в городе – внедрять среднее образование. Планировалось усадить за парты начальных и средних школ свыше 40 миллионов детей – в 5 раз больше, чем до революции. Почти на 7 миллионов увеличивалась численность сельских школьников14.
Увы, на реализацию впечатляющего плана не хватило времени. На мирный труд осталось менее двух с половиной лет. В докладе съезду Сталин заявил: «Уже второй год идёт новая империалистическая война, разыгравшаяся на громадной территории от Шанхая до Гибралтара и захватившая более 500 миллионов населения. Насильственно перекраивается карта Европы, Африки, Азии»15. Были выдвинуты задачи: с одной стороны, не допустить втягивания Советского Союза в конфликты, а с другой, – крепить его обороноспособность.
В дни съезда произошли события, заставившие Европу вздрогнуть. 14 марта прогерманский парламент Словакии провозгласил независимость республики, ставшей сателлитом нацистской Германии. Угрожая бомбардировкой стереть с лица земли столицу, Геринг и Риббентроп вынудили представителей Чехословакии в 3:55 утра 15 марта поставить подписи на акте о ликвидации независимости страны.
Через пять часов немецкие войска вошли в Прагу, и во второй половине дня туда прибыл Адольф Гитлер. Чехия была оккупирована, над Богемией и Моравией установлен протекторат Германии. Карпатская Украина провозгласила себя независимым государством украинцев и русинов, однако в ночь на 16-е вторглись и к полудню захватили её венгерские войска.
Европа замалчивает, что Чехословакия стала задолго до Польши жертвой фашистской агрессии. В противном случае придётся признать, что Вторая мировая война началась раньше и что Мюнхенский сговор открыл ей дорогу на континент…
В час ночи 23 марта был подписан пакт Урбшиса – Риббентропа. В соответствии с ним Литва передала Германии Клайпедский край. Части вермахта немедленно пересекли границу, нацистский флот вошел в порт, Клайпеда превратилась в Мемель. Международные гарантии по Клайпедской конвенции 1924 года были безнаказанно растоптаны.
Каждая такая новость из-за рубежа с тревогой встречалась нашими людьми. Пылко обсуждали эти события учащиеся Феодосийского училища.
С 24 марта начались весенние каникулы. Было почти 10 градусов тепла и моросило, когда отец садился в поезд до Новоалексеевки. Сухо, но прохладнее оказалось на Арабатке. А когда покидал её, воздух прогрелся градусов до 13. Феодосия встретила прежней изморосью.
Он продолжал учиться, не забывая поглядывать, что происходит в мире.
В апреле, встревожившись тем, что Германия разорвала договор о ненападении с Польшей, Британия и Франция были вынуждены обратиться к СССР. Однако к советским предложениям создать в Европе систему коллективной безопасности, признавал Черчилль, «отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать, с презрением, которое запомнилось Сталину. События шли своим чередом так, как будто Советской России не существовало. Впоследствии мы дорого поплатились за это»16.
Надежды таяли. В Кремле опасались, как бы хищники – одни с откровенно фашистским оскалом, другие в овечьих шкурах западных демократий – не сбились в единую стаю.
Несправедливы упреки современных авторов, дескать, руководство СССР не готовило страну к войне. Жёстко пересматривались ориентиры последней предвоенной пятилетки. Если 1938‑м ассигнования на оборону составляли 18,7 процента, то в 1939-м – четверть бюджета, в 1940-м – 32,6%. В 1941-м планировалось израсходовать 32,9 %17. Куда уж больше!
Строились авиационные и танковые заводы, причём почти шестая часть – на востоке, вдали от будущего театра военных действий.
Читая воспоминания ровесников отца, убеждаешься, как старательно готовились они к защите страны. В учебных заведениях, в том числе педучилищах, основательно изучали военное дело. Учились метко стрелять, овладевали навыками химической обороны, по окончании второго курса выезжали в военные лагеря.
Осенью отец вступил в Осоавиахим18, а весной на его пиджаке уже сияли значки «ГТО», «Готов к ПВХО», ГСО19, нагрудный знак «Ворошиловский стрелок». Молодёжь тех лет считала зазорным не иметь их…
В апреле – мае отец и его однокурсники готовились к переводным испытаниям. При этом продолжали читать запоем. Приехав оттуда, где библиотеки были малы или вовсе отсутствовали, уроженцы деревни жадно набрасывались на книги.
А ещё шли репетиции первомайского праздничного концерта. Подобные вечера проводились, чтобы научить внеклассной работе с младшими школьниками. Учащиеся под руководством педагогов разучивали песни, ставили сценки, декламировали стихи, готовили акробатические номера. Отец исполнял на балалайке что-то задорное.
1 мая он шёл в училищной колонне, с флагом или портретом кого-то из руководителей страны, заражаясь общим приподнятым настроением и радуясь тёплому, под 18 градусов, солнечному дню.
Заморосило только на следующие сутки.
1.5. Снова в Счастливцеве
Учебный год продолжался до 30 июня. Отец успешно выдержал переводные испытания. И всё же пришлось расстаться с новыми друзьями, романтикой студенческой жизни. Материальные затруднения в многодетной семье вынудили перевестись на заочное отделение.
12 июля отцу исполнилось 16 лет. С 1 августа он приступил к работе в колхозе. Позже в анкетах указывал, быть может ошибочно, что хозяйство носило имя Ворошилова. Но вот уроженка Счастливцева Хрулёва убеждена, что называлось «Победа». Впрочем, и ей могла изменить память.
В конце лета – начале осени работы в сельском хозяйстве невпроворот. Колхозные сады в Счастливцеве обильно плодоносили. Фрукты отправляли в Киев, Харьков, Москву, оставшуюся часть сушили. Во все концы страны везли арбузы, овощи. Попробуй в страду, будучи учётчиком, выкроить время для учёбы! А тут ещё комсорг не отстаёт: кому, дескать, как не заочнику, быть политинформатором.
События в мире волновали всех. Откуда подросток мог черпать новости?
Перед войной, утверждают историки, «всеохватывающим» стало проводное радиовещание, «в большинстве городских квартир и сельских изб прислушиваются к чёрной “тарелке” репродуктора»20. Висел, вероятно, громкоговоритель и в доме деда. К тому же он, колхозный счетовод, непременно выписывал как минимум одну газету: или «Правду», или «Социалистическое земледелие», или хотя бы «Красный Крым».
Мысленно перенесёмся в август 1939-го.
Всю последнюю неделю в Геническе, а значит, и на Арабатке, стоит сухая тёплая погода. Днём 31‑го, по данным архива погоды, столбик термометра подбирается к 24 градусам. Поздно вечером, когда становится прохладнее, отец устраивается за кухонным столом. Готовясь выступать перед счастливцевской молодёжью, он перебирает при неярком свете керосиновой лампы последние номера газет.
24-го в «Правде» писали об окончании вражды между СССР и Германией.
Новость не укладывалась в голове. Отцу было десять, когда Гитлер пришел к власти, тринадцать – когда вспыхнул франкистский мятеж в Испании. Почти три года длилась гражданская война, и всё это время он, как большинство советских людей, горячо поддерживал республиканцев.
Увы, минувшей весной, опираясь на прямую поддержку фашистских Германии, Италии и Португалии, победу одержал генерал Франко. Италия к тому времени захватила Эфиопию, Албанию, Германия присоединила к себе Австрию, расчленила Чехословакию, а с апреля угрожала Польше.
Мало кто в нашей стране сомневался в неизбежности большой войны. В качестве противника видели нацистское государство. Из сообщений в печати юноша знал, что с апреля тянулись советско-франко-британские переговоры. Однако все попытки Кремля выстроить коллективную оборону против агрессии в Европе, заключив хотя бы трёхстороннюю военную конвенцию, оказались безуспешны.
Советский Союз был готов прийти на помощь Франции с Великобританией, если нападёт Германия, но у него не было с ней общих границ. Требовалось принципиальное согласие на проход в этом случае советских войск через территорию Польши или Румынии, но попытки англичан и французов уговорить их оказались безуспешными.
«Польшу, – ответил 20 августа из Варшавы министр иностранных дел Юзеф Бек, – с Советами не связывают никакие военные договоры, и польское правительство такой договор заключать не намеревается». «С немцами, – заключил маршал Рыдз-Смиглы, – мы рискуем потерять свободу, а с русскими – нашу душу»21.
Тут-то и подсуетился Гитлер, предложив заключить договор о ненападении.
В газете за 27-е парнишка прочёл интервью наркома обороны Советского Союза. «Не потому прервались военные переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, – пояснил маршал Ворошилов, – а наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате… того обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий»22.
Советско-германский пакт о ненападении был неожиданным событием не только для 16-летнего подростка, но и для многих людей постарше. Тем не менее, у него, как и большинства тех, кто находился рядом, не было оснований сомневаться во внешней политике государства.
Историк Мария Дьяченко, тщательно исследовав настроения в нашем обществе накануне войны, убеждена: «Большинство людей с трепетом прослушивало сводки, новости, читало статьи о происходящих за рубежом событиях, переживало за будущее своей страны». Что же касается договора с Германией, то, «несмотря на сомнения разного рода, многие понимали важность существования такого документа для безопасности страны»23.
Никаких иллюзий, по мнению другого исследователя Сергея Иванникова, пакт не породил: «Было понятно, что этот документ может войну отсрочить, но не отменить». Примерно так разъяснял счастливцевской молодёжи новость и юный мой отец.
Факты, подобранные к выступлению, говорили: Советский Союз подписал договор с Германией последним из европейских государств.
Вот как выглядела выстроенная на бумаге последовательность событий:
– 1933 год, пакт согласия и сотрудничества между Великобританией, Германией, Италией и Францией;
– 1934-й – Декларация о неприменении силы между Германией и Польшей, или Пакт Пилсудского – Гитлера;
– 1935-й – Англо-германское морское соглашение;
– 1936-й – Японо-германское соглашение по обороне от коммунизма, или Антикоминтерновский пакт. В 1937-м к нему присоединилась Италия;
– 29 сентября 1938-го – Мюнхенское соглашение Великобритании, Франции, Германии и Италии;
– 30 сентября 1938-го – Англо-германская декларация (совместная декларация Чемберлена и Гитлера);
– 6 декабря 1938-го – Франко-германская декларация (Пакт Бонне – Риббентропа);
– 22 марта 1939‑го – Договор между Литовской республикой и Германским рейхом (пакт Урбшиса – Риббентропа);
– 22 мая 1939-го – Германо-итальянский договор о союзе и дружбе («Стальной пакт»);
– 7 июня 1939-го – договоры о ненападении между Германским рейхом и и Латвией (пакт Риббентропа – Мунтерса), между Германским рейхом и Эстонией (пакт Риббентропа – Сельтера). Согласно секретному приложению, Эстония и Латвия обязались согласовывать с Германией военные меры безопасности и, по желанию Германии, все остальные меры безопасности, направленные против СССР…
Что могло произойти, если бы СССР уклонился в августе 1939-го от соглашения с Германией? Открывалась дорога к очередному Мюнхену и созданию единого антисоветского фронта.
11 августа, за три недели до нападения на Польшу, Гитлер сказал комиссару Лиги Наций в Данциге швейцарцу Карлу Буркхарду: «Всё, что я предпринимаю, направлено против России. Если Запад слишком глуп, чтобы понять это, я буду вынужден добиться соглашения с Россией, разбить Запад, а затем, после его поражения, собрав все силы, двинуться на Россию»24.
Имелось и другое обстоятельство, вынудившее Советский Союз договариваться с Германией, – угроза с востока. Бои между вторгшейся в Монголию Квантунской армией и советско-монгольскими войсками начались весной, но правительство СССР официально сообщило об этом только 26 июня. Когда в Москву прилетел Риббентроп с миролюбивыми предложениями, столкновение было в самом разгаре и никто в Кремле не мог предугадать, чем завершится необъявленная война с Японией.
Подписание пакта Молотова – Риббентропа вызвало в Лондоне и Париже настоящий шок. Это событие, подчёркивает историк Леонид Максименков, «спутало карты западным державам, прежде всего Франции и Великобритании… Запад до последнего питал иллюзии, что Гитлер бросится на азиатскую цивилизацию, а они останутся наблюдателями. Случилось все с точностью до наоборот»25.
С 1946-го на Западе культивируется на все лады версия о «двух тиранах», затеявших делёж Европы. Между тем нужно разобраться, что в советско-германском договоре о ненападении понималось под сферой интересов СССР, куда включили граничивших с ним Эстонию, Латвию, Финляндию, Западную Украину, Западную Белоруссию и Бессарабию.
«Это означало, – поясняет историк Юрий Никифоров, – что Гитлер воздержится на этих территориях от каких-либо военных, агрессивных действий. То же самое Сталин обещает относительно сферы интересов Германии. Больше никакого смысла нет»26.
Так в 1939‑м удалось остановить вермахт как можно дальше от наших границ.
1.6. Начало Второй мировой
В конце августа, да и большей части сентября 1939-го, на Арабатке было сухо и жарко, температура днём доходила до 25 градусов. Лишь вечерами веяло свежестью, прохладой.
После работы отец мог участвовать в сооружении пионерского лагеря, строившегося силами комсомольцев Крыма27. В свободное время спешил к морю. Берег Азова в районе села сложен из мелкой гальки, лишь кое-где – из ракушек или песка. Чтобы нырнуть, нужно пройти метров десять по мелководью.
Иногда в редкий выходной подросток устремлялся к Розовому озеру западнее Генгорки, чтобы полюбоваться водой и дном, из-за водорослей сказочно-розовыми.
В это время над Европой набухали грозовые тучи – зловещие, коричневые. «В 1939 г., – поясняет историк и дипломат Валентин Фалин, – всходил урожай семян, селектированных и высеянных правительствами, идеологическими и финансовыми центрами Запада еще в 20-х и особенно в начале 30-х годов.
При всей многоликости программ и лозунгов правящих кланов, определявших политику Вашингтона и Лондона, Парижа и Рима, Берлина и Токио, в их действиях, за редкими исключениями, присутствовал общий знаменатель – антисоветизм».
25 августа был заключён англо-польский военный союз, гарантировавший помощь Варшаве в случае агрессии «европейской державы». Под ней подразумевалась Германия, но секретный протокол оставлял возможность превратить пакт в антисоветский.
Гитлер и бровью не повёл – отмахнулся как от угрозы, так и намёка присоединиться. Он ещё в апреле определил 1 сентября началом расправы с кичливой Польшей, а что касается её союзников, то 14 августа на совещании генералитета убеждённо заявил: «Мюнхенские главари не возьмут на себя риск развязывания войны»28.
С мая 1939-го перед особо важными информационными передачами раздавались позывные Всесоюзного радио – мелодия песни Дунаевского «Широка страна моя родная». Услышал отец эти звуки 1 сентября перед сообщением ТАСС:
«Сегодня начались военные действия между Германией и Польшей. Рано утром германские войска перешли в ряде мест польскую границу. Одновременно германские самолеты произвели налёты на польские города…»
Тем же вечером Англия и Франция выразили протест Германии по поводу вторжения в Польшу. Они пригрозили выполнить союзнические обязательства, «если германское правительство не готово… вернуть войска с польской территории». На Западе, отмечает английский военный историк и публицист Д. Кимхе, всё ещё «продолжали верить, хотя и гораздо меньше, что сильные слова и решительные жесты удержат Гитлера от развязывания войны»29…
Найдём в интернете номер «Правды» за тот день и на третьей полосе увидим заголовок – «Ликвидация остатков японско-маньчжурских войск в приграничной полосе». Отец не мог его пропустить. Позднее узнал: победа на Халхин-Голе наряду с подписанием советско-германского пакта о ненападении помогла СССР избежать худшего. В Японии разразился правительственный кризис, изменились её военные планы, иначе пришлось бы нашей стране в 1941-м воевать на два фронта.
3 сентября Великобритания и Франция объявили, что находятся в состоянии войны с Германией. Юноша недоумевал, как, наверно, и весь мир, почему два союзника Польши медлили столько времени. Позже ему стало известно: надеялись, как в 1938-м, умиротворить Гитлера. Ухватились за предложение Муссолини созвать 5 сентября участников Мюнхенского сговора, чтобы устранить «затруднения».
Но фюрер уже закусил удила.
Перечитывая в газетах боевые сводки, с которыми знакомился отец, поражаешься, как он, скоротечности событий. Положение польских войск почти сразу стало критическим. 6 сентября президнт и правительство Польши бежали в Люблин. Главнокомандующий Рыдз‑Смиглы 7-го перебрался в Брест, 10-го – во Владимир-Волынский, 13-го – в Млынов, вблизи Дубно, 15‑го – в Коломыю.
Правительство тоже, как заяц, петляло по стране: из Люблина в Кременец, оттуда 13‑го в Залещики, а 17-го, бросив остатки сражавшихся войск на произвол судьбы, присело у границы, готовясь перебраться в Румынию. Золотой запас Польши ещё 15-го отправился в румынский порт Констанцу, готовясь кочевать по свету.
Две недели Москва ждала, придут ли на помощь своему союзнику Великобритания и Франция, но те лишь имитировали военные действия.
Мог ли отец без улыбки читать в газете сводки информационных агентств Лондона и Парижа? То, что в ночь на 7 сентября поисковые группы французов пересекли границу, выдаётся за прорыв неприступной линии Зигфрида. 8-го трубят во все трубы о «невозможности перечислить уже занятые местности и позиции», 9-го – о «занятии важной складки местности», 11-го – об успешном продвижении «в одном месте»…
12 сентября французы, продвинувшись в общей сложности на 7–8 километров, остановились, а 3–4 октября убрались восвояси30.
Удивлялся подросток, и не только он, действиям англо-французской авиации. Вместо того чтобы бомбить военные объекты или линии коммуникаций, она совершала «рейды правды», рассыпая над германскими городами миллионы листовок – «Письмо к немецкому народу». На все пять лет войны мы, съязвил британский авиатор, обеспечили Европу туалетной бумагой31.
Двух недель хватило, чтобы Польша без помощи союзников потерпела крах.
По признанию высокопоставленного генерала Альфреда Йодля на Нюрнбергском трибунале, если немцы «ещё в 1939 г. не потерпели поражения, то это только потому, что примерно 110 французских и английских дивизий, стоявших во время нашей войны с Польшей на Западе против 23 германских дивизий, оставались совершенно бездеятельными»32.
Советский Союз, объявивший о своём нейтралитете, зорко следил за развитием событий. Берлин с 3 по 12 сентября четырежды обращался к Москве с дипломатическими нотами, в которых настаивал на вступлении в войну против Польши. Однако решение в Кремле было принято лишь после того, как 16 сентября основные силы её войск были окружены под Люблином танковой армией Гудериана33.
8 миллионов украинцев и почти 3 миллиона белорусов бедствовали два десятилетия под пятой панов. А теперь перед ними замаячила ещё более страшная угроза немецкой оккупации.
Утром 17 сентября, когда польское правительство сидело на чемоданах перед румынским кордоном, части спешно сформированных Украинского и Белорусского фронтов пересекли советско-польскую границу.
Те, кто с давних пор вопит о совместном германско-советском разделе Польши, умалчивают о том, что Советский Союз приступил к действиям лишь на 17-й день войны. Это произошло, когда стало ясно: Англия и Франция не собираются выполнять союзнических обязательств перед Варшавой.
Ныне об этом никто на Западе не вспоминает.
1.7. Тревожная осень 1939‑го
К середине 1980-х отец оформил пенсию, инвалидность по фронтовому ранению и после переезда в Симферополь устроился на работу киоскером «Союзпечати». Лучше бы он этого не делал!
В прессу хлынул мутный поток публикаций, атакующих то, во что фронтовик непоколебимо верил. В газетах и журналах нередко тиражировались измышления западных деятелей и германских генералов, проигравших битвы и решивших, по язвительному замечанию Черчилля, взять реванш в мемуарах.
А тут ещё II съезд народных депутатов СССР, проходивший в декабре 1989-го. Постановление «О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года» отец воспринял как нелепую попытку суда над прошлым, оторванную от реалий довоенного времени.
Его точка зрения ныне совпадает с мнением Ю. Жукова, Ю. Емельянова, Ю. Рубцова и других авторитетных историков. Они убеждены, что в документе 1939 года «речь шла не о разделе Польши, Европы или мира между СССР и Германией, а о том, куда после неминуемого краха Польши А. Гитлер двинет свои полчища – на Восток или на Запад»34.