Дурь
Парторг Смирнова положила передо мной на стол записку «Слушали персональное дело Конищева».
– Какое?
– По пьяни полез на Маркову…
– Что он на ней забыл?
– Свою дурь! Полез, меланхолично мурлыча:
«На мосту стояли трое:
Она, он и у него».
– Полез с кулаками?
– С колотушкой в штанах! И повод она сама подсунула. Приходит вчера на планёрку и радостно щебечет: «После проводов Нового года осталось много закуски. Не пропадать же! Давайте скинемся по дубику!» Скинулись. Колыхнули. Опять Маркова с цэушкой: после трёх разбегайсь по домам! Но никто никуда не побежал. Всё стаканили. К чему-то заговорили про город Орджоникидзе. Маркова и ляпни: «А-а, это такой маленький грузинский районный городок!» Вот тут Конищев и всплыви на дыбки: «Ка-ак маленький? Ка-ак районный? Ка-ак грузинский? Меня, бывшего преподавателя географии и директора школы, это глубоко взбесило. Не знать, что Орджоникидзе – столица Северной Осетии! Не знать, что в нём проживает до трёхсот тысяч человек! Не знать, что этот город вовсе не в Грузии, а в России!.. Уму недостижимо. Всего этого не знать после окончания Высшей партшколы ЦК КПСС в Ленинграде, святой колыбели нашей революции?! Это полная политическая слепота и темнота, и блевота! И с такими знаниями руководить областной молодёжной газетой? Ну, не-ет!!! Я, зав идеологическим отделом газеты, по политическим мотивам этого так не оставлю!» И, дождавшись, когда Ленка осталась одна в своём кабинете, свалил по политическим мотивам шкаф и разбежался на нём, опять же по принципиальным политическим мотивам, засигарить[81 - Засигарить – совершить половой акт.] Ленке. Редактрисе-то нашей! Она залезла под стол и завопила о помощи. Уборщица бабушка Нина как раз проходила по коридору мимо и заглянула в кабинет, когда услышала вульгарный шум легкомысленно безответственно упавшего шкафа и марковские вопли. Бабулька и спасла святую невинность горькой редактриске от притязаний этого дикого носорога Конищева. Ну и скандалюга! О как! И на редколлегии, и на партсобрании он выклянчивал прощения. Ленка ни в какую. Смертно оскорблена-с! Орёт в обиде: «Как это так!? Проститутку и ту уговаривают, говорят какие-то красивые к случаю слова. А тут никаких радостных слов! Как бешеный лоховитый жеребец! Безо всякой художественной увертюры! Прям ну сразу вот вам нате из-под кровати! Молча! Наглец! Не прощу! Совсем с головой не дружишь! Не слиняешь по-собственному, подам в суд. Вышибу из партии! Навечно загоню в камеру хранения!»[82 - Камера хранения – тюрьма.] И навертел наш трусляйка Конь заявление: «Прошу освободить по собственному желанию от занимаемой должности». Маркова кинула на уголке резолюцию: «Освободить от занимаемой должности согласно поданного заявления». Вот такой у нас сладенький новогодний подарушка спёкся…
3 января 1967
Конь спасатся бегством
Примчался в редакцию бледный муж Марковой. Ошалело разыскивает Конищева. Сгорает от горячего желания получить удовлетворение.
Конищев тайком сбежал.
Разгневанный муж ушёл без удовлетворения.
Конищев уговаривает всех, чтобы о сути дела никто не знал кроме редакционных.
Жене Светлане он брякнул по телефону:
– Я послал Маркову матом, и она уволила. Обиделась, не туда послал!
Жена побежала к Малинину за помощью.
Конищев умоляет всех не вступаться за него.
4 января 1967
Зеленоградский перепляс
На фронтах любви женщины всегда на передовой.
Т.Клейман
И прикопался я в ближнем Подмосковье. В С…ске. В городской газете.
Жизнь на новом месте побежала по ранее выбранной тропке.
Всё неслось как обычно.
День я толокся в редакции, а вечером летел на электричке в Москву. Ужинал в подвале Главной Библиотеки страны, что напротив Кремля, и до закрытия библиотеки на антресолях третьего научного зала писал «Поленьку».
И так изо дня в день.
Возвращался я в С…ск далеко взаполночь.
Угла своего у меня не было.
Первое время ночи я мял на редакционном хрустком кожаном диване.
И никого не было, кто бы раньше меня оказался утром на своём рабочем месте. По сути, я его и не покидал.
Тогда я ни разу не опоздал на работу.
И тепло было в редакции, вроде даже и уютнешко, да всё равно не то, не домашнее жильё…
И я передислоцировался в местную гостиничку.
Гостиничка убогонькая. Всего четыре комнатки в жилом доме. Нет горячей воды, зато полно вшей.
И вот дежурная, старая проказница, пытает меня раз со смехом:
– Эльдэ у тебя есть?
– А что это такое?
– Личная дача.
– Нет.
– А эльэм? Личная машина?
– Нет.
– А что ж у тебя есть?
– Эльха и тот в гармошку.
– Ну, про гармошку с баяном ты это брось. Молод! Автопилот, поди, ух-ух! До двух ух-ух и после двух ух-ух-ух!!! На боевом дежурстве стоит круглосуточно! Теперь я наточно знаю, что спросить. Тебе не надоело окармливать наших племенных и пламенных вошек?
– Ёй же как набрыдло! Я б сбежал с радостью. Да никак не найду себе койку у частника. С ног сбился искаючи…
– Побереги свои резвые ножулечки… Я уже подумала, глядючи на тебя! Не койку… Я тебе предлагаю целую царскую башню в комплексе с молодой царевной-невестой!
– Ну… С невестой можно и погодить… Не прокиснет. Мне б свой уголочек…