– Ты ж ещё вчера не заикалась!
– Вчера было вчера. А сегодня я, мама, законная жона! Встречай!
Все зажужжали: нехорошо в первый час замужества покидать законного супруга!
Тоня махнула рукой и пошла, покачивая гордыми бедрами, к автобусу.
– Не к добру, – выдохнули райсобесовцы хором и стали гадать, будут ли жить молодые.
В субботу она нагрянула в наши края в победном сиянии. Тут насыпались матушкинские родичи, и спелась вечеринка.
С полувечера Тоня нахохлилась, как курица на яйцах, обхватила голову руками и отвернулась от жениха.
Дом так и замер.
Иван раскис, не знает что делать.
Показываю: обними!
Он опасливо обвил талию и таращится на меня. Что дальше?
Вижу, рука плеть плетью висит, подрагивает. Где ж там нежности выскочить?! Показываю: поцелуй, позвони вниз! Дзынькни крепенько хоть разок!
Вспотел, растерянно пялит глаза то на меня, то на Тоню.
Отдохнул малость.
Решился, потянулся.
Она брезгливо оттолкнула.
Всё разгуляево онемело.
Жених безмолвно – в слёзы.
Его матушка и воскликни:
– Господи! Да это ж слёзы божьей радости!
Вызвала я в сени Тоньку.
Так и так, что ж ты, кнопка бесчувственная, сваху в грязь благородным лицом? Я ж тебя ангелом навеличивала! А ты что творишь, шизокрылая?
И знаете, что она отчебучила? Век не буду сводней:
– Не любила я Ивана!
Встречалась с ним, а сохла-вяла-убивалась-страдала по Сергею.
Я-то не могла распознать.
Он ихний, малаховский попрыгун.
И те полтора месяца с ним поплясывала.
Узнал Сергей про Ивана да нашей Антонине от ворот крутой поворотишко. В воскресенье женился на другой.
Тонька ему:
– Думаешь, меня не любят? В понедельник жди замужней!
Так и выбежало.
Расписались.
Прилетела к Сергею и щёлк по носу брачным свидетельством:
– Ну! Облопался белены!?
Доказала…
Осрамилась!
И меня туда же…
Боже! Ну и нахлебная нынь молодежь. Сойтись сами не сойдутся. И разойтись сами тож не могут.
Пришлось мне и заявление за Ивана в суд писать.
Написала я ясно:
«Раз жена не проживала со мною ни одного дня и нету у неё таких желаний, прошу брак (всамделишный брак!) расторгнуть и ходатайствую о возмещении мне убытков, то есть собирали 2 (два) вечера в сумме 80 (восьмидесяти) рублей. А также прошу обратить внимание – она называла меня дураком в полном смысле этого слова».
Перепадёт ей на орехи.
Боже, мне, наверное, тоже.
Молвят, на суде товарищеском в райсобесе будет какой-то посторонний гражданин вроде корреспондента. Так вот он хочет мораль мне пропечатать, чтоб другие не промышляли сватовством на общественных началах.
Господи! Тогда со стыда хоть в лес беги. Так и отвадят от сватьиной свербёжки.
А может, корреспондента не будет?
Тогда и в лес бежать погодить?
Глядишь, какую парочку ещё сосватаю…
Надобно свою оплошку поправкой затянуть.