Жена напрокат

– Что ты, безбашенный, несёшь? Как ты мог подумать? Чтоб я с этим?… У него жена страшней кикиморы!

– И не потому ли он метнулся в твои голубые просторы?

– Ну!… Если не верить своей жене, то как тогда и жить? Ну… Человек беспокоится… Хотел, чтоб безо всяких чепе добралась до дома. Проводил чисто по служебной необходимости…

– И лизал в щёку в метро – это тоже суровая служебная необходимость? И где паслась его татаро-монгольская волосатая кочерга?

Дома при ярком свете я увидел, что губы у неё свеже покусаны.

"Наверняка у них была любовь с эполетами![92] Неужели этот вояка-экстрасекс на пенсии станет всухомятку давиться одними губами без любви? Чего этот увядающий шустрый электровеник кинется названивать вниз без маниакальной жажды слиться, может, в последнем жестоком экстазе с моей раскладушкой?"

Сердчишко у меня опять сильно упало.

– Он или людоед? – скромно уточняю я. – Как чужое – за один приляг готов всё сразу слопать! Чего натворил этот милитарист с твоими губами? Все ж порвал! Штопать чем будешь? Цыганской иголкой со смоляной ниткой?

– Ничего он не рвал. У окна сижу весь день. Продуло. Апрель… Примитивная простуда!

– Святой простудифилис?

Я подошёл к зеркалу.

Пристально стал рассматривать свою голову.

Рогов пока вроде не видно. Ни больших, ни маленьких. И тяжести их я пока не слышу. Но какому винторогому козлу свои рога в тяжесть?

Может, развестись? Не проблема. Да сын…Что будет с сыном? Надо держать семью ради сына.

Но это вовсе не значит, что я заживу по принципу «Уж лучше вкусную пищу делить с друзьями, чем давиться дерьмом в гордом одиночестве».

Я нашёл своей новую службу. Приличная контора. Приличней заработок.

Мавр сделал доброе дело. Мавр может отдыхать.

И уехал я в санаторий.

Сосновый бор. Река.

Чего ещё желать?

Я выкупил слегка уже подгоревшую путёвку и сыну.

Раз всё делалось на бегах, не всё выплясалось ловким коленцем. Несколько дней пришлось спать на одном диване.

Но это не беда.

Главное, отдых удался.

Незаметно просвистели две сыновы недели, и жена нагрянула за нашим парнем на БМВ, боевой машине вора.

Она страшно торопилась, и я никак не мог посмотреть ей в лицо-яйцо. Как дорогой мандат, она всё прятала от меня это своё яйцо.

Наконец я всё-таки изловчился и заглянул в принадлежащее ей её яйцо. Губы у неё были искусаны.

«Неужели этот экстремист опять вышел на связь?» – с опаской подумал я.

– Тебя что, собаки рвали? Что с губами?

– Стандартная простуда! Не веришь – прими за сказку… Отстань!

– Простуда? В такую жарынь?! Тридцать же пять!

– Новость! Бывает всё!

– Но почему только с тобою?

Я внимательней посмотрел на жену и чуть не взвыл.

– Тебя что, и на новой работе грызут?

Молчит.

– Но на новой работе у тебя начальник – бабец!

Молчит.

Таня-партизанка – два.

– Откуда бээмвэшка?

– Со старой работы…

– Так бы прямо и говорила! Этот парашливый минимундус… Он что, всё никак не угомонится и по старой памяти продолжает тебя грызть?

– Никто никого не грызёт… Ну сколько можно одно и то же переливать? Прос-ту-да!

– Придумай что-нибудь новенькое! От такой простуды недалеко и до французского насморка![93] В апреле у окна сидела. Продуло! Но сейчас… Июль! Тридцать пять в тени! Сорок шесть под мышкой! Откуда выкатиться простуде?

– А ты что, не слыхал, что простудиться можно и в жару?

– Двадцать лет прожили – ни разу не простужалась! Ни в минус тридцать пять! Ни в плюс тридцать пять! А тут простуда на простуде! И простудой наглюще погоняет!

И тут подпихнул словечушко наш малолеточка сын:

– А я знаю, где нашу мамку покушали… Ой, покусали… Вчера, тридцатого июля, у дяди Миронова был деньрожка!

– Опс! Конечно, на дне рождения температурка была за сорок. Что кушали-с? Чистый самопляс,[94] северное сияние[95] или коньячелли?

– А тебе какая разница!?

– То-то я гляжу, чего это тебя не догрызли… По трезвяку до такого б не докувыркались… Зациклились на губах. Даже злые собаки до губ не опускаются и вовсе не начинают разговляться с губ. На то таскают толстый амбарчик и целых два оковалка ляжек… Да-а-а-с, склеенный кадр…[96]

Моя кадрица[97] по нежданке быстро увезла сына на мироновском шизовозе.

А я и пригорюнься.

Ну, какой тут отдых, если на твою жену накинулся проголодавшийся людоед? Слопает же всю мою паранджу вместе с волосяной сеткой для лица!

Оставалась целая неделя до конца срока моего санаторного отдыха. А плюну-ка на этот конец и дуну домой спасать остатки жены? Пока всю не слопали!

Я не находил себе места.

Я носился по лесу и рассуждал. Это что же за зверина этот енот-полоскун!? Что она в нём откопала? Чего она с этим одноклеточным сдружбанилась? Воистину, «женщина – друг человека, который не является её мужем»! Неужели она у меня из тех, про кого сказано: «Женщина непобедима в умении сдаваться». Но – кому? Наверняка на деньрожке у этого сексоболиста была в гостях одна моя мадамелла. Была на первое, на второе, на третье… На сотое!… Это он её пил, ею закусывал, её ел! Одну! И никак не облопается! Но – подавится! Обязательнушки!

Боже! Что же делать?

Пока я тут санаторничаю, она там… С эполетами… Пришпандорился этот Укроп Помидорович к ней и без конца знай окучивает её, окучивает… Ну уж!… Да я в мент прихлопну эти изнурительные сельхозработки!

У меня ещё оплаченная неделя отдыха.

Плевать на отдых!

Я еле перекрутил ночь в санатории, помахал ручкой своей оплаченной неделе и подрал на попутках из санатория.

В электричке усталость прижала меня плечом к вагонной стенке, и я задремал.

Мне приснилось, кто-то во мне осторожненьким голоском позвал Русь в моём лице к топору. Пустопорожним зовом всё это не кончилось. Я разгорелся до тех степеней, что пообещал самому себе в капусту искрошить своего голодного зложелателя-людоеда. Одним ударом поклялся рубить с плеч по две головы. И – метнул в соперника топорок. Да промазал. Стучу кадыком на всю землю:

«Не гарцуй в моих владениях! Отвали от моей авоськи! Меняй половую ориентацию! Не то пришью!»

Тут пошла вторая серия сна.

И теперь я увидел свою ненаглядку.

Сколько живём – всё наглядеться не могу.

Только… Г-господи!… Некогда свеженький мой батончик иссох в мумию, воинственно держащую, как знамя, косу в руке! Из какого музея ужасов прибежала ко мне в сон эта голая скелетина в набедренной повязке бантиком и с короной на голове? Если я вру – гляньте вправо. Неужели это моя алюрка в обозримом будущем? Да стоит ли из-за такой красотулечки разбрасываться топориками?

Я срочно проснулся и тут же окончательно отверг этот горячий топорный бред.

Дико! Неинтеллигентно!

Топор!

Как чуть что – сразу за топор!

Заруби агрессора и прыгай на дерево да кричи, как макака:

– У-у! У-у! У-у!…

Неинтеллигентно всё это!

Да как я могу его топором? Он же – один такой в Одессе![98] И он же мне почти родич. Мы ж с ним однодырочники! Не-е… Нельзятушки топором… Сдать рога в каптёрку[99] и – ша! Он же в глазах жены, этой трёпаной рогожки, уравнен со мной. Она равно верна и ему и даже потом мне! Во вторую очередь. А ему в первую. Мне всегда достаются вторые роли. Чужие объедки. Такая моя планида.

И всё равно надо решать смирно эту теорему.

Итак.

Дано: порядочная жена верна и любовнику, и мужу. Требуется доказать, что порядочный муж терпелив к любовнику жены.

Бррр!

Но надо, Федюня! Надо!

Раз порядочная женщина обратила на этого коллайдера внимание, значит, он тоже порядочный. Жена порядочная, муж порядочный, любовник порядочный. Порядочный треугольник!

Все порядочные!

А порядочные люди топорами не кидаются.

И я не буду.

Первой мне встретилась милая тёщенька.

– Ну что? – говорю. – Будем кусаться или целоваться?

В присутствии близких слёз тёщенька единогласно и без митинга высказалась за поцелуи.

На этом и закончился наш вступительный словесный переброс.

Вот золотой человек!

Вот кто истинно желает зятю долгой и счастливой жизни! Она ж превосходно знает, что зацелованный человек живёт на двенадцать лет дольше.

Мы срочно в охапочку и за крепкие поцелуйчики.

По-родственному.

Нацеловались мы со сладкой тещёнькой…

Отдохнул я чуток и говорю:

– Что же вы не следите за доченькой? Пока я прохлаждаюсь с сыном по санаториям, тут вашу любимую доченьку слопают. Откинет же ещё новенькие адидасы! Вы видели её губы?

– Ну что губы!? Что губы!? Да это ж банальная простуда!

– Я двадцать лет с нею изжил и ни разу не было в 35-градусную жару у неё простуды!

– Ну и что? Человек вон тоже жил, жил, жил – и валенки на сторону. А раньше ни разу ж не помирал!

– Как она тут развлекается? – Подумал: «Под кем?» Но вслух корректно уточнил: – И с кем? Вы знаете?

– Какие ещё развлечения? Вы что, забыли, что моя доченька замужем? Не лично ли за вами?

– Лично-то лично. Да губы кто ей так безобразно погрыз? Кого мне вызывать на дуэль?

– Вызывайте на дуэль свою больную мнительность да подозрительность. А моя доченька чиста перед вами, как стёклышко!

– А я хочу знать, кто погрыз это стёклышко и не порезался?

– Не смейте ни в чём подозревать мою дочь! Она не прости-господи какая там! Моя дочь – порядочная женщина!

– В том-то и беда, что порядочная. Во сколько наша порядочная прибывает домой?

– В семь. Как часы! Точна как швейцарские часы!

Мне не хотелось, чтоб первый же день моего приезда подмочила схлёстка с женой. Позвоню. Звонком я как бы предупрежу, чтоб она по старой памяти нечаянно не стриганула после работы в мироновские палестины. Хочешь мира – греби сразу до хаты!

Она, похоже, сильно огорчилась моему звонку.

– Ты почему недоотдыхал весь свой срок?

– Это у тебя надо спрашивать.

– За сколько лет первый раз вырвал путёвку и притерпужил раньше срока!

– Ну что теперь? Ребёнок родился. Назад не впихнёшь… Ты во сколько сегодня придёшь?

– Не знаю.

– Уходишь в незнанку? Подсказываю. Матушка говорит, что ты тут в моё отсутствие в семь засвечивалась дома.

– Ну-у!… Матушка-то точно в семь будет дома.

– А ты, светлуша?

– После работы мне надо заскочить к Миронову…

– К чему этот прыжок влево? Твоя дистанция конкретная: присутствие – дом! И ни на пальчик в сторону!

– Это ты так считаешь.

– Ты уже два месяца в новой конторе! К чему эти левые забеги до полуночи и длинней?

– Хоть я и в новой, но надо навести бухмарафет в старой. Я обещала… Он там зашивается один… Принимала у него бухгалтерию – всё тёмно, запущено. Пока всё осветишь, распутаешь…

– Кто-то запутывал долгими годами, а ты распутывай? И сколько на это тебе надо лет? Ты ж уже в другом месте работаешь!

– Или ты тормознутый? Я ж обещала чисто по-человечески! Не могу я вот так бросить… Надо довязать кой-какие хвосты… Надо погрести кой-какие пустяки.

– Пустяки спокойно оставляй Миронову, и в семь я тебя жду дома.

– Жди. Я не запрещаю. А я поеду туда.

– Родина зовёт?

– Она, родимая… Ну надо ж концы подгрести!

– Кончай с концами. Кончай этот левый сексбол. В семь жду!

– Я не возражаю.

Семь ноль-ноль.

Её нет.

Звоню в мироновскую шарашку.

Отвечает рубач.

Оказывается, на весь притонелли остались лишь трое. Этот охранник, бабальник Миронов и наша орденоноска порядочная.

Прошу позвать её.

– Генсек! – докладываю ей. – Меня потрясает ваше служебное рвение. Пахать в две смены в разных заведениях – это очень, наверно, трудно? Ну зачем вы рвётесь на безоглядный износ? Слопают же ведь!

– Но не тебя же!

– А останки хорони я? Гробчик-веночек-свечулечки заказывай, могилку рой, слёзки лей, в грудку себя колоти… Мне только это и остаётся? А кому-то только радость? К чему такое грубое разделение обязанностей? Я ни с кем и ничем не желаю делиться. Всё гребу себе. Весь банк!

– Я не возражаю. Греби. Но где-то в районе полуночи. Пожалуйста! Хоть большой ложкой!

– Мадам! Кончай меня кошмарить.

Как человек весьма воспитанный, я считаю своим высоким долгом предупредить, чтоб потом вы не говорили обо мне: ах, какой он несносный коварец! Если ровно через час вы не будете блистать своим присутствием дома, я, извините, поеду вас встречать с дружком Топориком. И уж тогда у кого-то на плечах может не досчитаться дурьей курьей сообразиловки. Товарищ местоблюститель, извини, но я предупреждаю, это не чёрный юмор. Это суровая необходимость. Время пошло!

– Не пуржи! – вяло порекомендовала она.

Я смолчал и вежливо положил трубку, разыскал в кладовке свой лёгкий баклушный топорец с кривой рукояткой и стал точить его напильником.

Вжик-вжик. Вжик-вжик…

Влетела ко мне в комнату мёртволицая тёща.

– Я слышала весь ваш разговор. Что вы делаете?

Вжик-вжик. Вжик-вжик…

– Точу топор. Пойду с ним встречать нашу многознамённую порядочную в сопровождении панка Миронова.

Вжик-вжик. Вжик-вжик…

– Но зачем точить? Убить можно и так… обухом… И просто тупым…

Вжик-вжик. Вжик-вжик…

– Просто тупым – грубо. И очень может быть даже больно. Я хочу облегчить этому пламенному людолюбу кончину.

Вжик-вжик. Вжик-вжик…

– А при чём тут он? Сучка не захочет – у кобеля не вскочит!

Вжик-вжик. Вжик-вжик…

– Выходит, наша порядочная – порядочная сучка?

Вжик-вжик. Вжик-вжик…

– Я этого не говорила.

Вжик-вжик. Вжик-вжик…

– Я про это и не спрашивал…

Тёща схватила телефонную трубку и позвонила нашей порядочной:

– Рысь ты непутёвая!… Разнесчастушка!… На метле дом-м-м-мой из того сада небритых ежей! Не то задам порежа!… Он наточил топор! И очень остро! И поедет, стуколка, встречать тебя!

Тёщенька, милая моя матя, сделала своё доброе дело и с чувством свято исполненного долга отбыла в обморок.

По праву любящего зятя я уложил её в пуховую постельку, подал воды, с горушкой горсть таблеток, размахнул до предельности окно и вызвал дорогой скорую.

Врач скорой и наша порядочная сексопилочка причалили вместе.

Было без пяти восемь. Вечера.

Уложилась.

После этого случая моя незабудка ни разу ни на минуту нигде не задержалась после работы.

Ровно в семь – дома!

По ней я стал сверять сигналы точного времени.

Слилось три года и – ни одной даже завалящей простудинки!

Ни летом, ни зимой.

Простуды почему-то совсем забоялись связываться с моей благородной неваляшкой.

На то она и порядочная.

2002

Комментарии

Муж, найденный в стогу. Районная газета «За коммунизм» от 19 февраля 1960 года. Село Щучье Воронежской области.

Поцелуй в овраге. (Первоначальное название «Филькина грамота».) Рассказ. Впервые опубликован [100] 6 сентября 1967 года в тульской областной молодёжной газете «Молодой коммунар».

Сандро. «Молодой коммунар», 22 сентября 1967 года.

Конкурс невест. «Молодой коммунар», 3 октября 1967 года.

Квартиранты. «Молодой коммунар», 18 июня 1967 года.

Как вернуть утраченную любовь. «Молодой коммунар», 14 апреля 1967 года.

Третий билет. «Рязанский комсомолец», 20 января 1963 года.

Манёвры женского сердца. «Молодой коммунар», 8 марта 1967 года.

У подножия славы. «Рязанский комсомолец», 20 июня 1963 года.

Такая любовь. «Рязанский комсомолец», 3 сентября 1963 года.

Осмелилась мышка пощекотать кошку. Сначала 4 октября 1963 года в «Комсомольской правде» (Москва) появилась моя ядовитая зарисовка «Был бы в комитете прокурор…» с карикатурой В Черникова. Я переработал зарисовку. В апреле 1965 года «Мышка…» пискнула в «Молодом коммунаре». Позже её перепечатал столичный журнал «Крокодил» (№ 18 за 1965 год).

Среди немых и заика оратор. «Молодой коммунар», 5 февраля 1965.

Барьер с чёлочкой. «Молодой коммунар», 6 июня 1965 года.

Персональный рай. «Молодой коммунар», 30 мая и 20 июня 1965 г.

Когда плачет ночь. Приложение к газете «Молодой коммунар», 1965 год.

Жена напрокат. «Молодой коммунар», 17 октября 1965 года. За этот фельетон меня лягнула цэковская «Правда». Мол, слишком смело подана деликатная тема. Редактор «Молодого коммунара» Евгений Павлович Волков был большой умница. Всегда чутко прислушивался к советам «Правды». Только поступал ровно наоборот: "Удостойтесь чести быть расхаянным «Правдой»! Раз тоскливая "ПравДуня« понесла по кочкам – это высшего пилотажа материал! А за это надо хвалить!» Похвалил на редакционной летучке, премировал недельной вольной командировкой в Ленинград, когда я мог привезти материал о чём хочу.

«Мой фельетон». «Молодой коммунар», 1 января 1967 года.

Седина в бороду, бес в ребро. «Молодой коммунар», 11 января 1967.

После подвига. «Молодой коммунар», 19 февраля 1967 года.

У всякого Филатки свои ухватки. «Молодой коммунар», 2 апреля 1967 года.

Безответная любовь. «Молодой коммунар», 17 июня 1967 года.

Не дразните маленьких! «Молодой коммунар», 25 августа 1967 года.

«Коварство без любви». «Молодой коммунар», 10 октября 1967 года.

Глина. Журнал «Клуб и художественная самодеятельность» (Москва), № 23 за 1978 год.

На отдыхе. Журнал «Огонёк» (Москва), № 3 за 1984 год.

Как Тит повёз себя хоронить. Газета «Сельская жизнь» (Москва), 6 сентября 1986 года.

Спасти Михалыча! «Клуб 12 стульев» «Литературной газеты», 30 июня 2004 года.

В виду моря. Еженедельник «Моя семья» №30 за 2007 год.

Осень в Ясеневе. Стих написан вместе с сыном Григорием и впервые опубликован в газете «Труд» 22-28 июня 2000 года.

Дождь гулял под зонтиком… Стих написан с сыном Григорием и впервые опубликован в газете «Труд» 22-28 июня 2000 года.

Сапоги. Стих написан вместе с сыном Григорием и впервые опубликован в газете «Труд» 22-28 июня 2000 года.

Пирожок. "Литературная газета, «Клуб 12 стульев», 22-28 мая 2002 года. Одновременно в этом же выпуске «Клуба 12 стульев» были напечатаны и рассказы моего сына Григория. Наши творения дали под одной общей шапкой "Отцы и дети «Клуба ДС».

К слову, Григорий занесён в Книгу рекордов России, стран СНГ и Балтии «Диво». Ему выдан диплом, который гласит:

«Награждается САНЖАРОВСКИЙ ГРИГОРИЙ, самый юный писатель России. Книга его иронических рассказов „Смешинки от Гриши“ вышла в свет, когда автору исполнилось семь лет».

Первые рассказы Гриши были опубликованы в главной газете России «Российская газета». Тогда ему было шесть лет.

Январь 2004

Примечания