Со временем, когда я стал потихоньку уже сам работать, мой учитель несколько поостыл ко мне.
Он смекнул, чем больше знаю я, тем реже буду обращаться к нему за помощью. А это ему ну совсем худо. По его годам, ему можно работать на компьютере по десять минут в день. Он же готов работать полные сутки с пятиминутным отбегом на обед.
Как какое чепе – зову его. Летит на всех парах и мигом устраняет неполадки.
А иногда доходило до казусов.
– Отвернись и я сделаю. Тебе не надо всё знать. С тебя хватит того, что я знаю всё. А я всегда тебе помогу. По большинному знакомству.
И улыбается, хитро заглядывая мне в глаза:
– Я лыблюсь! – певуче и игриво поясняет свою улыбку.
Как-то завуч вприхвалку сказала мне:
– По мнению психолога, ваш сын опережает своих сверстников по умственному развитию на два года. Я и без психолога вижу, что проблем у него с учёбой нет. Выберите день или два в неделю, когда не будет он посещать школу. И так успеет. Попробуйте.
И без пробы вижу: успеет.
Мы с женой и задумайся:
«А чего попусту разбрызгивать сыновы годы?»
И он у нас за один год играючи одолел два класса. С отличием закончил начальную школу. В семь лет стал пятиклассником. В те же семь – первая собственная книжка иронических рассказов «Смешинки от Гриши». С этой книжкой он как самый юный писатель занесён в Книгу рекордов России, стран СНГ и Балтии «Диво». И всё это в семь!
К слову, Пушкин первое свое произведение – поэму «Монах» – написал в 14 лет. Впервые «Монах» опубликован только через сто пятнадцать лет. Послание «К другу-стихотворцу» – первая публикация поэта в 15 лет. А Лев Толстой в семь лет написал семь первых коротких рассказов для детского рукописного журнала братьев Толстых «Детские забавы». В печати великий писатель их не увидел. Эти сочинения были опубликованы лишь через сто четыре года.
А тут вот у Григория в семь издана своя целая книга!
Всё это меня удивляет.
Сам я первую русскую букву написал лишь в школе.
А пошёл я в школу в девять лет без десяти дней. Была послевоенная разруха. Досталось ухватить голоду…
Читать и говорить Григорий начал почти в одну пору.
А вот пить и курить…
Тут что-то не заладилось. Полный провал. Не пьёт, не курит. И даже не тянет! Весь в отца.
Чтение ему далось играючи, как я сказал, благодаря разрезной азбуке Мурмана.
Без нажима, без доходчивых лекций о пользе чтения Гриша быстренько перезнакомился со всеми буквами.
Мы с женой и не заметили, как он между делом пошёл основательно читать. А там и пописывать и на стенах, и на дверях, и на всём, на чём только можно карандашом карябнуть.
В пять я повёл его в школу на смотрины.
– Читает за второй класс! – был суровый приговор.
В шесть – школьник.
И тут божьи искры сыпанули изо всех щелей.
Уже в семь лет он, круглый отличник, стал пятиклассником. В десять лет – восьмиклассник!
Это по части учёбы.
А с сочинительством…
В свой дневник я записывал на пишущей машинке истории, что случались с Григорием.
Он стоял за спиной или сбоку и ревниво следил, всё ли я правильно пишу.
Значит, я пишу, а у меня за спиной мой юный кровный цензор.
Не дай Бог написать слово, которое он не говорил.
Не дай Бог просто пустить на лист опечатку.
– Папа! Ты неправильно напечатал! Исправляй! Ну скорейше!!!
Что мне оставалось делать?
Исправлял, конечно.
Я предложил ему сочинять вместе.
Три коротких стишка наших напечатала газета «Труд» 22 июня 2000 года.
А с прозой ну совсем не заладилось.
Из-за какого-нибудь одного слова подымалась такая буча, что мы тут же выключали компьютер.
И только тут я задумался, как же это люди умудряются сочинять вместе.
Или, может, всё-таки пишет один?
А второй занят культурной обслугой пишущего и вдохновляет его на сочинительство? Чешет пятки, подаёт повкусней чай или коньячишко там?..
– За одним компьютером нам не усидеть, – сказал я. – Каждый молотит свою копну!
Смотрел он, смотрел, как я пишу. Читал, читал мои записки и, плотно вздохнувши, сам начал записывать свои смешинки.
Как видим, заразителен не только дурной пример. Дети всегда пытаются копировать родителей. Ну раз пишет отец, почему не писать сыну?
И эта «игра в папу» подтолкнула меня к неожиданному ходу.