Социально-педагогические проблемы социализации
Поданным ВЦИОМ (2002 г.) каждый пятый совершеннолетний житель Воронежа был готов отдать свой голос на думских выборах за русских нацистов (которые отсутствовали в опросном листе и респонденты дописали название их организации сами).
В-четвертых, наблюдается идеологическое схождение, а также практическое сопряжение и сращивание контркультурных организаций всех типов с определенными сегментами экономических, идеологических, политических и властных структур общества. Этому способствует ряд объективных социокультурных обстоятельств, активная работа в этом направлении контркультурных организаций и адекватность их ценностей взглядам и убеждениям ряда представителей перечисленных выше структур.
В-пятых, происходит экспансия контркультурных организаций в сферу социального воспитания через завуалированное, а также и прямое их проникновение в некоторые воспитательные организации. Так, квазикультовые организации (преимущественно сайентологи и мунниты) получали доступ в школы, колледжи, вузы и внешкольные учреждения. Криминализированы многие молодежные сообщества, сформировавшиеся вокруг спортивных комплексов, тренажерных залов, секций восточных единоборств, кикбоксинга и др. Они нередко имеют легальный статус. Все эти тенденции существенны для распространения десоциализирующего влияния контркультурных организаций как на своих членов, так и на потенциальных участников.
Десоциализация в контркультурных организациях определяется рядом особенностей их структуры и жизнедеятельности.
Для контркультурных организаций характерна высокая степень интеграции их членов, что выражается в высокой степени усвоения ими целей, норм и субкультуры организации.
В подобных организациях практически невозможно обособление человека («У меня нет своего ума, совести, тела» – должен твердить новичок в одной из сект). Автономия в рамках контркультурной организации либо невозможна, либо минимальна, либо иллюзорна, ибо у человека отсутствует диапазон свободы в выборе конкретных форм поведения, норм и ценностей, либо этот диапазон минимален, а чаще просто иллюзорен.
В контркультурных организациях происходит адаптация их членов к контркультурным ценностям и установкам и девиантное обособление по отношению к обществу, т. е. они оказывают десоциализирующее влияние на своих членов. Этому способствует и диссоциальное воспитание, которое осуществляется в контркультурных организациях.
Диссоциальное воспитаниеДиссоциальное воспитание(лат. dis – приставка, сообщающая понятию противоположный смысл) – целенаправленное формирование антисоциального сознания и поведения у членов контркультурных (криминальных и тоталитарных – политических и квазикультовых) организаций сообществ).
Реплика в сторону: Когда в середине 90-х годов как-то довольно неожиданно я осознал, что в реальности существует бандитское воспитание, фашистское воспитание и другие, которые никогда никем не назывались «воспитание», то первоначально они «обозначились» как антисоциальное воспитание. Но очень скоро стало ясно, что термин «смазывает» интересующее меня явление. Дело в том, что все педагоги и сознательно, и неосознанно хотят воспитать хороших людей, но это у них далеко не всегда получается. По разным объективным и субъективным обстоятельствам в различных воспитательных организациях «получаются» и трудные, и правонарушители и т. п. Т. е. цели у педагогов вполне просоциальные, а результаты могут быть и нередко бывают антисоциальными – результат вопреки цели.
В контркультурных организациях осознанно воспитывают антисоциальных субъектов. Для того, чтобы обозначить это отличие контркультурных организаций от воспитательных я и ввел термин диссоциальное воспитание.
Осуществляют диссоциальное воспитание руководители контркультурных организаций (их могут называть по-разному— вождь, учитель, лидер, шеф и пр.) и проверенные члены организации, входящие в ее ядро. Независимо от характера организации всех их можно назвать воспитателями – компрачикосами (этим словом в средневековой Европе называли тех, кто покупал или похищал детей и уродовал их для продажи в качестве шутов, попрошаек и пр.).
Как и любой вид воспитания, диссоциальное воспитание имеет специфические задачи, цели, содержание и средства.
Задача диссоциального воспитания – привлечение и подготовка кадров, необходимых для функционирования криминальных и тоталитарных групп и организаций.
Так, в ряде криминальных организаций вербовку новых членов осуществляют таким образом: присматриваются к потенциальным кандидатам, потом предлагают вступить в состав группы, затем ему или собранной группе новичков устраивают проверку (бой с такими же новичками команды-соперника), по результатам боя отбирают подходящих молодых людей.
Вовлечение в некоторые квазисекты осуществляется с помощью так называемого семантического драйвера, когда доведенному до определенного состояния кандидату («доведение до края») предлагается элементарно сформулированный простой выход из «ситуации края» – семантический ключ («отдай деньги в секту», «молись на меня» и др.), а выбор подобного варианта выхода из ситуации подкрепляется различного рода поощрениями (от приближения к главарю секты до обещания «райского блаженства» и пр.).
Цели диссоциального воспитания зависят от характера тех групп и организаций, в которых оно реализуется. Но в любой из них воспитание имеет целью добиться абсолютного подчинения членов организации лидеру, усвоения ими соответствующих норм и ценностей и некритической реализации этих норм и ценностей в повседневной жизни.
Вот любопытное свидетельство члена весьма организованной полукриминальной группы: «Молодняк у нас называют «шелуха». Есть специальный пацан, который с ними занимается, объясняет, как нужно себя вести, как ходить, как одеваться» (информант Д.В. Громова из Казани).
Диссоциальное воспитание осуществляется с помощью определенного набора средств, важнейшими из которых можно считать следующие:
– основной род занятий группы или организации (криминальный, квазикультовый, экстремистский);
– автократический (самовластный) стиль руководства, предполагающий единоличное управление лидером жизнедеятельностью группы или организации, беспрекословное подчинение рядовых членов лидеру, жесткий контроль за жизнью и поведением каждого, использование широкого набора негативных санкций (включая физическое насилие, а в криминальных и некоторых тоталитарных группах— физическое уничтожение) по отношению к нарушителям норм и приказов. Реализация автократического стиля руководства ведет к тому, что первоначально складывающиеся отношения «лидер – ведомый», «учитель – ученик» превращаются в отношения «господин – раб», т. е. к полному подавлению членов группы или организации;
– характер основного рода занятий, ценности и нормы, внедряемые в группе или организации, формируют специфическую для нее субкультуру (жаргон, способы свободного времяпрепровождения, эстетические пристрастия – одежда, прическа, тату, пирсинг и др., нормы и стиль взаимоотношений внутри группы и взаимодействия вне группы, фольклор), которая становится эффективным средством диссоциального воспитания.
Процесс диссоциального воспитания, если суммировать данные различных исследователей криминальных и иных контркультурных организаций, в общем виде включает в себя ряд этапов.
Первый этап – возникновение у человека образа организации, привлекательного для него в силу половозрастных, социально-культурных или индивидуальных особенностей, желания войти в нее и получить в ней признание.
Например, криминальная или экстремистская деятельность привлекают подростков, юношей и часть девушек в силу их возрастных особенностей своей необычностью, возможностью компенсировать ущербность, самоутвердиться.
Квазикультовые организации привлекают, как правило, людей неустроенных, одиноких, потерявших или ищущих смысл жизни и т. д.
Значительно сложнее с теми, кто идет в экстремистские политические организации, их члены – коктейль носителей мифологем массового сознания, неудовлетворенности жизнью, непомерных амбиций и многого другого.
Второй этап – включение человека в жизнедеятельность организации, узнавание и освоение им ее норм, ценностей, стиля взаимоотношений. На этом этапе нередко происходит систематическое обучение новичков.
В квазисектах, например, к ним нередко прикрепляют кураторов, которые, проводя с ними очень много времени, внушают требуемые правила поведения (иногда это кураторство называют «бутерброд», т. е. новичка как колбасу «обнимают» два куска хлеба – кураторы).
В политических экстремистских организациях с новичками проводят циклы лекционных и семинарских занятий, дают для изучения специальную литературу, а во многих проводят и практические занятия по физподготовке, восточным единоборствам, вплоть до владения холодным и огнестрельным оружием.
Криминальные группы также уделяют большое внимание новичкам. Традиции здесь давние. О школах воришек в Лондоне XIX в. писал Чарльз Диккенс, а в России— Максим Горький. В Новочеркасске в 60-е годы XX в. старые воры учили своему ремеслу детей (совсем как у Диккенса, которого скорее всего не знали): вешали пиджак или брюки с колокольчиками и надо было достать из кармана монетку (10 копеек) так, чтобы ни один колокольчик не звякнул. В новейшее время диссоциальное воспитание, осуществляемое криминальными сообществами, приобрело особый размах. По данным В.А. Лукова, уже в 2001 г. в разных регионах России действовали десятки бесплатных палаточных лагерей для подростков (в основном туда попадали те, кто уже имел условные сроки, состоял на милицейском учете и пр.). В них воспитатели с солидным уголовным опытом учили ребят, как общаться с милицией, как вести себя в тюрьме, чтобы понравиться сокамерникам. Обучение не ограничивалось лекциями и семинарами, а велось с использованием рукописных учебников – так называемых «прогонов». К 2009 г. количество таких лагерей увеличилось, и они стали больше конспирироваться.
Третий этап – удовлетворение определенных потребностей человека в антисоциальных формах, трансформация ряда потребностей и интересов в антисоциальные.
Например, установка на криминальные действия первоначально складывается под влиянием потребности в престиже, признании, самоутверждении. При неоднократных совершениях подобных действий эта установка закрепляется, приводит к изменению мотивации, формированию самостоятельной потребности в криминальных формах поведения.
Четвертый этап – закрепление антисоциальных действий до уровня неконтролируемых сознанием автоматизмов, что свидетельствует о возникновении фиксированных антисоциальных установок, которые и определяют поведение членов контркультурных организаций.
III.Поколение как субъект социализации и социального воспитания
1. Понятие «поколения», которым обозначается феномен наличия в каждом обществе старших и младших, до сих пор не получило общепринятого определения. Ниже приведу лишь четыре из многих десятков определений.
Поколение:
– генерация, звено в цепи происхождения от общего предка («поколение отцов» в отличие от «поколения детей»);
– однородная по возрасту группа, когорта сверстников, родившихся в одно и то же время, но не связанных узами родства;
– условный отрезок времени, в течение которого живёт данная возрастная группа;
– общность современников, сформировавшаяся в определённых исторических условиях под влиянием каких-то значимых исторических событий, независимо от их хронологического возраста («послевоенное поколение» в отличие от «военного» и «довоенного»).
Следует различать два понятия – «поколение» и «когорта», что очень важно для понимания как истории, так и современных явлений.
Когорта – это совокупность всех людей, родившихся в такие-то годы и живущих в определённых условиях конкретного общества.
Поколение, будучи тоже совокупностью людей, родившихся в определённый период времени, не совпадает с когортой ни количественно, ни качественно. На мой взгляд, этот термин отражает понятие о том, что в каждой когорте имеется большая или меньшая совокупность людей, так или иначе олицетворяющих своё время и тенденции, ему свойственные. Вряд ли можно отнести к одному поколению, с одной стороны, крепостных и традиционные слои купечества и дворянства в 20-е годы XIX века, а с другой – декабристов и тех, кто и не «выйдя на площадь», дышал с ними «воздухом свободы», хотя и те, и другие, и третьи принадлежали к одной когорте. И когда пишут о поколении «шестидесятников», то речь идёт лишь об определённой тенденции, носителями которой была только часть когорты их современников.
В последнее десятилетие, помимо других признаков, по которым можно дифференцировать когорту и поколение современников, весьма существенным становится то, что выделяется совокупность людей, названная мною «оцифрованными», и совокупность, названная мною «аналоговыми», в зависимости от меры и возраста начала приобщённости к Интернету и – шире – к кибер-пространству.
Весьма любопытно то, как пишет о поколении выдающийся философ XX века Хосе Ортега-и-Гассет: «Поколение – это и не горсть одиночек, и не просто масса: это как бы новое целостное социальное тело… Его члены приходят в мир с некими типичными чертами, придающими им общую физиономию, отличающую их от предшествующего поколения. В пределах этой идентичности могут пребывать индивиды, придерживающиеся самых разных установок, вплоть до того, что, проживая друг подле друга, будучи современниками, они чувствуют себя зачастую антагонистами. Но за всеми неистовыми «за» и «против» взгляд легко обнаруживает проступающие общие признаки. И те, и другие являются людьми своего времени, при всех различиях в них больше сходства. Реакционер и революционер XIX века намного ближе друг к другу, чем к кому-нибудь из нас».
2. Следует иметь в виду, что каждое поколение на каждой возрастной стадии своего жизненного цикла имеет характеристики, которые присущи в принципе тому или иному возрасту: детству, отрочеству, юности, молодости, зрелости, старости.
Однако удельный вес различных характеристик у различных поколений может меняться или «сдвигаться» вниз и вверх по возрастной шкале.
Это связано с рядом обстоятельств, в том числе:
– продолжительностью жизни в те или иные эпохи и обусловленным, в том числе и этим, возрастом, признаваемым, как наступившая взрослость (14-летние кардиналы, 17-летние маршалы и пр. в средневековой Европе);
– удлинением периода подготовки человека к взрослой жизни в процессе воспитания, т. е. с увеличением периода детства, отрочества и «появившимися» в XVIII веке юности, а в XX веке – молодости;
– хронологическим сочетанием поколений в различные эпохи: «встык» до середины XIX века (в среднем отца теряли в 16 лет, мать в 36 лет) или «внахлёст» (сосуществование отцов и детей, а позднее и дедов);
– конкретными обстоятельствами исторического развития того или иного общества, например, во всех катаклизмах типа революции когорты молодых играют значительно большую роль, чем в условиях стабильности (когорта последовательно казнивших друг друга вождей французской революции XVIII века. Она почти вся так и не дожила до тридцатилетнего возраста, а 20-летние комдивы и 25-летние командармы выиграли гражданскую войну в России, да и хунвэйбины Мао были весьма молоды).
3. Наличие различных толкований порождает различные интерпретации не только самого понятия поколение, но и поколенческих стереотипов, различий и сходства в гендерных, сексуальных, социальных и других сценариях, свойственных тем или иным поколениям в конкретном обществе, наконец, феноменов межпоколенных отношений, межпоколенной трансмиссии культуры и т. п.
Традиционно межпоколенные отношения и межпоколенная трансмиссия культуры носили характер, образно обрисованный английским историком Арнольдом Тойнби: «Каждое поколение, подобно карме, влачит на себе всё то, что было содеяно предшественниками. Ни одно из поколений не начинает жизнь в условиях полной свободы, но начинает как узник прошлого».
Обычно старшие и младшие поколения в модернизированных и модернизирующихся обществах были:
– каждое относительно гомогенно по поведенческим сценариям, ценностным стереотипам и картине мира, сложившейся в процессе социализации;
– трансляция культуры в модернизированных и переходных обществах типа современного российского, сочетала все три сценария, выделенных М. Мид;
– межпоколенные отношения осложнялись преимущественно психологическими и социально-психологическими конфликтами «отцов» и «детей»;
– картина мира, которая в конечном счёте складывалась у младших по мере их взросления, в принципе не имела существенных отличий от картины мира старших (хиппи, не сгубившие себя, вернулись в средний класс, так же, как и бунтари-студенты конца 60-х гг. XX века).
Ситуация существенно изменилась в последние десятилетия.
4. За последние четверть века в России произошла многовекторная революция.
Я насчитал около двадцати векторов-революций. Они все так или иначе оказали влияние на судьбы тех поколений россиян, которым пришлось социализироваться и «жить в эпоху перемен».
Как мне представляется, несколько из этих революций сыграли особо значимую роль в том, что мы имеем сегодня дело с поколениями, расколотыми как по вертикали (т. е. по отношению друг к другу), так и по горизонтали (т. е. расколотыми внутри поколений):
– плюрализация (ценностная, политическая, экономическая, стилей жизни);
– социально-профессионально-структурная;
– компьютеризация;
– телефонизация (мобильная связь).
Раскол во многом определяется количеством «оцифрованных» в том или ином поколении (условно – мерой их включенности в кибер-пространство), что во многом определяет их картину мира.
Т.е., по признаку включённости в кибер-пространство явно выделяются группы «аналоговых» представителей поколений (обычно живущих в глубинке или в «плохих» районах больших городов) и группы «оцифрованных».
О том, что включённость в кибер-пространство существенно влияет на картину мира человека, свидетельствует огромное количество данных. Ограничусь несколькими фактами.
ИКТ создают феномен изменённого сознания. Один из примеров такого изменённого сознания— погромы в августе 2011 года в Лондоне. Мародёры говорили: «Всё это напоминает большую компьютерную игру».
Практически каждое действие в социальных сетях и в компьютерных играх может быть скорректировано, поэтому человек перестаёт осознавать последствия своих поступков в реальном мире. (Примером может быть стирание границы между восприятием убийства или суицида в on-linen off-line).
«На наших глазах растёт поколение людей, главной мотивацией которых становится мысль: «Получится ли из этого пост на Face-book?» Поездки, походы, окружающий мир – всё становится лишь сырьём для написания поста» (С. Гринфилд). Добавим к этому съёмки травли сверстников, избиений учителей, драк, изнасилований и других преступных действий и пр., пр., пр.
5. Проблема поколений, их соотношения с когортами, межпоколенных и внутрипоколенных отношений, как мне представляется, в социальной педагогике весьма слабо осознана, что приводит к серьёзным трудностям в социальном воспитании (многие их этих трудностей, если и осознаются, то зачастую объясняются не в ракурсе поколенческой проблематики).
Мне представляется, что в русле социальной педагогики необходимо рассматривать поколенческие проблемы с разными целевыми установками, как минимум, с познавательными, понимающими, объяснительными.
Весьма продуктивными могут оказаться ещё два ракурса рассмотрения этой проблематики. Один – определение путей и способов использования в социальном воспитании различных особенностей поколения, когорты, внутри- и межпоколенных отношений, а также учёт и принятие в расчёт этих особенностей.
Второй – поиски путей и способов профилактики, минимизации, компенсации, коррекции, интенсификации некоторых характеристик конкретных поколений, внутри- и межпоколенных отношений.
Помимо того, что вышесказанное трудно реализовать в принципе, следует не забывать, что нынешние воспитатели принадлежат к аналоговым поколениям, а воспитуемые – часть к аналоговым, часть – к оцифрованным. И это делает проблематичными нахождение общего для всех них языка и возможность ведения конструктивного диалога.
IV. Позиция растущего человека в процессе социализации
Человек как объект социализации
Сущность социализации может быть определена как сочетание приспособления и обособления человека в обществе. Приспособление происходит главным образом благодаря тому, что человек является объектом социализации (хотя он может приспособиться и сознательно, то есть проявляет себя субъектом).
Эмиль Дюркгейм, рассматривая процесс социализации, полагал, что активное начало в нем принадлежит обществу и именно оно является субъектом социализации. То есть, утверждая приоритет общества в процессе социализации человека, Э. Дюркгейм рассматривал последнего как объект социализирующих воздействий общества.
Т. Парсонс определял социализацию как «интернализацию культуры общества, в котором ребенок родился», как «освоение реквизита ориентаций для удовлетворительного функционирования в роли». Универсальная задача социализации – сформировать у вступающих в общество «новичков», как минимум, чувство лояльности и, как максимум, чувство преданности по отношению к системе.
О том, что человек является объектом социализации, свидетельствует то, что содержание процесса социализации определяется заинтересованностью общества в том, чтобы он успешно овладел ролью мужчины или женщины (полоролевая – гендерная – социализация), создал прочную семью (семейная социализация), мог и хотел компетентно участвовать в социальной и экономической жизни (то есть гражданская и профессиональная социализация). Любое общество заинтересовано в том, чтобы его граждане были законопослушными, то есть действовали в соответствии с установленными государственной властью правовыми нормами (правовая социализация). Важнейшим условием уважительного отношения к государству является развитие политической культуры, то есть соответствующих ценностных установок и предписаний (политическая социализация). Исследования показывают, что доверие к институтам государственной власти, политические установки, ориентации и взгляды формируются в довольно раннем возрасте.
Американская исследовательница К. Дьюбойс назвала личность, обладающую общими для данного общества чертами, «модальной» (термин статистики – мода – обозначает величину, наиболее часто встречающуюся в ряду параметров объекта), то есть это наиболее часто встречающийся тип личности, который обладает некоторыми особенностями, присущими культуре общества в целом, иначе говоря, воплощающий в себе средние общепринятые черты («средний американец»). Модальная личность воплощает в себе все те общекультурные ценности, которые общество прививает своим членам в процессе социализации. В каждом обществе формируется несколько модальных типов личности.
Такое понимание содержания социализации предполагает, что в первую очередь имеются в виду социализирующие влияния не только на самого индивида, но главным образом на его реальные взаимосвязи и взаимоотношения с социальным миром, многообразием социальных объектов, образующих структуру общества, в котором человек живет (В.Б. Голофаст). Кроме того, следует иметь в виду, что требования к человеку в том или ином аспекте социализации предъявляет не только и не столько общество в целом, сколько конкретные группы и организации, особенности и функции которых, во-первых, обуславливают специфический и неидентичный характер этих требований. А во-вторых, содержание требований зависит также от возраста и социального статуса человека, к которому они предъявляются.
Сказанное выше позволяет рассматривать каждого человека как объект социализации.
Человек как субъект социализации
Человек становится полноценным членом общества, будучи субъектом социализации, усваивающим социальные и культурные нормы, а также культурные ценности в единстве с реализацией своей активности, позитивным самоизменением и самореализацией в обществе. Одним из первых на это обратил внимание американский ученый, создатель направления символического интеракционизма Дж. Г. Мид. Активная роль самого человека в процессе социализации, по Дж. Г. Миду, связана с тем, что и общество, и социального индивида конституирует (формирует) совокупность межиндивидных взаимодействий (интеракций).
Субъектом социализации человек становится объективно, ибо на протяжении всей жизни на каждом возрастном этапе перед ним встают задачи, от успешности решения которых зависит его развитие. (Эта идея была предложена американским ученым Эриком Эриксоном.)