Мотор рассыпался и болты.
Как перст кровавый, одинок
Я между этих волн песчаных.
Верблюд двугорбый мой погиб,
Друзей на трупах бездыханных
Гиен паршивых вырос гриб.
Вдруг впереди фата-моргана:
Оазис с кущей пышных пальм,
Ручей пленительней органа
И голоса блаженных альм.
Виденье легких райских гурий,
Склоняющих к устам кувшин,
И белый минарет в лазури,
И на балконе муэдзин.
До рая тысяча шагов лишь,
Рукой засохшею подать,
На белой раскаленной кровле
Сестра, быть может, или мать…
И я шагнул сперва невольно
На зыбкий, золотой бугор,
Потом в груди вдруг стало больно,
И опустился грустно взор.
Там люди, там людские козни,
Людские лживые слова,
А час теперь уж слишком поздний,
Прозрела за ночь голова.
Мне не уйти уж из пустыни,
Свобода там лишь, где один
С собой я, голубой и синий,
Забытый всеми Божий Сын.
И обошел я тот оазис,
Как все другие обходил,
Ведь я словесный лишь Амадис,
Крылатый конь мой без удил!
Два аиста
Есть озеро лазурное в раю,
В нем нерожденные живут младенцы,
Что ожидают маменьку свою
С рубашечкой на белом полотенце.
Есть озеро кровавое в аду:
В нем также нерожденные младенцы,
Что ожидают страшную судьбу,
Что выкинет для них свое коленце.
Рождаются из озера в раю
Великие поэты и пророки
И навевают баюшки-баю
На времена лихие и на сроки.
Рождаются из озера в аду
Завоеватели и супостаты,
И Страшному обречены Суду,
И будут на века веков прокляты.
Два аиста живут на тех озерах,
Один, как снег, с ногами из коралла,
Другой, как смоль, с рубинами во взоре
И с желтым клювом, словно из опала.
И белый аист в мир несет поэтов
Мечтательных по три на каждый век,
А черный аист в мир несет атлетов
Воителей, чтоб плакал человек.
Доколе ж будут два гонца крылатых
Носить младенцев этих к матерям?
Как будто бы в блаженных и в проклятых
Есть тайный смысл какой-нибудь и впрямь?
Доколь кружиться будут эти земли
И не потухнут очи двух озер,
Доколь не рухнут хижины и кремли, —
Не прекратятся святость и позор.
Золото
Как иереи золотые,
Крестным вьющиеся ходом,
Ярким солнцем облитые,
Меж задумчивым народом,
Нежные стоят платаны
Вдоль засохнувшей речонки.
Тучи, белые гитаны,
Шелковые рубашонки
Тихо розовым коленом
Продвигая, пляшут в небе.
Тени ползают по стенам,
Словно грешники в Эребе.
Всё убого, лишь платаны