Пятый туз

Теперь – следующий вопрос. Надо позвонить Борису. Он, конечно, с удовольствием сам недельку покомандует в офисе… Много бы надо ему сказать, но в одном разговоре нельзя предупредить все возможные глупости, которые этот авантюрист совершит за неделю.

Хороший ведь парень! Добродушный, весельчак, оптимист. С ним хорошо на отдыхе, на пикнике, но не в бизнесе. Здесь оптимизм вредит. Он заставляет считать, что любой проект будет реализован так, как задумано. Все, кто должен дать деньги – дадут их, кто должен приехать – приедут, кто должен подписать – не заболеют, а кто может навредить делу – заболеют… В бизнесе надо руководствоваться законом бутерброда. Все, что может сломаться в системе – сломается обязательно, а то, что не может сломаться – тоже сломается.

Борис напоминал Савенкову игрока в шахматы, который считает на несколько ходов вперед, но только за себя. Я, мол, пойду так, потом так, затем так и так и поставлю ему мат. И он как оптимист даже не поймет, не воспримет вопрос: «А если противник после первого твоего хода пойдет сюда и разрушит твою комбинацию?» Этого не может быть! У меня отличный план. Почему кто-то будет его разрушать?

Да, с Борисом надо разбираться, но не завтра. Впрочем, после встречи с Павленко все может измениться. Игорь интуитивно чувствовал это.

Сергей Павленко до перестройки звезд с неба не хватал. Нормальная карьера: студент строительного института, спортсмен, руководитель стройотрядов, начальник участка, глава небольшого треста.

И вдруг в начале девяностых господин Павленко преобразился. Он – организатор акционерного общества по строительству банковских зданий, элитных жилых домов, коттеджей в Подмосковье. Шикарный офис на Мясницкой. Новые связи, новые друзья…

Савенков, конечно, придерживался мудрого правила: не считать чужие деньги. Но для того чтобы понять, что у Павленко есть десятки миллионов долларов, не надо к бабкам ходить. Надо лишь знать, что за последний год у Сергея появилась новая двухсотметровая квартира на Арбате и два особняка – один в Завидово, а другой на Кипре…

Игорь знал все это от самого Павленко. Их редкие встречи были достаточно откровенны… Савенков почувствовал, что этот ночной звонок может решительно изменить его жизнь. Очевидно, что он понадобился Игорю не как партнер для школьных воспоминаний.

Итак, завтра нужна свежая голова, а все остальное будет лишь перемалыванием воды в ступе. Трудно анализировать, когда нет информации, и зверски хочется спать…

На следующий день Игорь действовал по подготовленному плану. Сделаны необходимые звонки. Собрана зеленая сумка со старым «Огоньком» в боковом кармане…

В 11 утра заехал Марат, тридцатилетний молчаливый парень. Потом поехали в какое-то турбюро, подписали документы, пообедали и отправились в Шереметьево. Там – встреча с группой, и в последний момент Марат вручил 5 000 долларов. Как он сказал – «по просьбе Сергея Сергеевича».

Савенков не любил самолеты. Если была возможность, он выбирал всегда поезд или автобус. В самолете его охватывала какая-то тревога, дрожали руки и коленки, сдавливало дыхание. Он начинал суетиться, много разговаривать, невпопад шутить.

Он сам себе был противен в таком состоянии. Это не было трусостью. Савенков твердо верил, что безвыходных ситуаций нет. И когда появлялись, казалось бы, неразрешимые проблемы, его мозг начинал спокойно, быстро и достаточно эффективно искать оптимальное решение. И тот или иной выход всегда находился… А в самолете, в этой набитой людьми железной банке, заброшенной на 10 тысяч метров, его угнетало чувство полнейшей безысходности. Он совершенно не мог влиять на ситуацию. Если балбес-механик не затянул болты на крыльях? Значит, все – ку-ку!

Правда, Савенков в своих болезненных опасениях был, очевидно, не одинок. Тургруппа, перезнакомившись еще в аэропорту, начала активно лечиться сразу после взлета. По рядам начали порхать бутылки. Настроение поднималось быстрее самолета.

Основная мишень для шуток обнаружилась еще в Шереметьеве, когда двадцатилетний Вадик, претендующий на роль группового хохмача, громко заявил девушке в пограничной форме, что паспорт у него наверняка фальшивый и фотография у него переклеена… Но это было лишь начало.

Когда группа успела обратить на него внимание, он при прохождении спецконтроля, работая на публику, заявил, что везет бомбу, да еще пластиковую, которую в их телевизоры не разглядеть. Солидная женщина-контролер после паузы громко сообщила: «Я вынуждена снять всю группу с полета для проведения тщательного досмотра. Вы подтверждаете свое заявление о бомбе?»

Теперь уже вся группа с Вадиком в центре на пять секунд застыла в ревизорской «немой сцене». Правда, Вадик больше тянул на Хлестакова, чем на Городничего. Он первый опомнился и закричал: «Это шутка была, я осознал, я раскаиваюсь, это шутка!»

Парень из группы, похожий на штангиста, поддержал его: «Дурацкая шутка!.. Этого пустомелю мы берем на поруки». Вся группа засуетилась, делая похожие заявления об уровне юмора Вадика и его умственных способностях.

Уже в самолете глупая выходка Вадика воспринималась как забавное приключение. Пытаясь реабилитироваться, он продолжал шутить. Парень заявил, что вся группа должна общаться между собой на «ты». Но сделать это каждый должен индивидуально, путем «брудершафта»… Мужчины в группе его поддержали и начали массовое братание. Пары динамично менялись. Некоторые после акта «брудершафта» случайно или обдуманно обращались к кому-либо на «вы», что требовало немедленного закрепления братания.

Одним словом, только на подлете к Кипру Савенков вспомнил, что не очень любит самолеты и что летит-то он не на гулянку, а скорее всего по серьезному делу.

В аэропорту Игоря буквально выудила из группы молодая женщина, которая не спускала глаз с его зеленой сумки и журнала «Огонек» в правой руке:

– Здравствуйте! Вы Игорь Савенков?

– Вы правы. Или еще кто-нибудь читает прошлогодний «Огонек»?

– Я Ольга Колыванова, домоправительница Павленко… Сергей Сергеевич просил отвезти вас в особняк. Сейчас он в Лимасоле и будет дома только завтра утром.

– Ну, раз Сергей Сергеевич просил – везите меня, домоправительница Ольга, в особняк.

* * *

Раиса Галаева дорожила своей работой. Она понимала, что практически невозможно в ее возрасте да в наше время найти в Москве стабильную, высокооплачиваемую и не очень утомительную работу. Но тут не просто работа, а служба, военная служба с контрактом на семь лет. Как раз до пенсии!

Нет, ей определенно повезло. Ее порекомендовала подруга, которая пришла сюда только на два месяца раньше. Здесь небольшой коллектив – семь женщин среднего возраста, все лейтенанты, и четверо мужчин, старших офицеров.

Раису Павловну не угнетала сменная работа и периодическая необходимость выходить в субботу и в воскресенье. Она была одинока. С мужем разошлась десять лет назад, с дочкой – два года назад. Самостоятельно разменяв квартиру и получив после переезда из подмосковного городка комнату на окраине Москвы, Галаева начала активно искать работу и мужа или, как она говорила, спонсора.

Работа находилась, но на уровне киоскера, «челнока», продавца «гербалайфа»… А мужем совсем даже не пахло. «Спонсоры» при ее общительном характере появлялись, но все какие-то мелкие, одноразовые. С ними было скучно. Они всегда торопились и не хотели ее слушать.

А Раиса Павловна готова была долго рассказывать любому о своей жизни, о своих приключениях. Она говорила живо, с юмором и самоиронией… Это было ее потребностью. Это поддерживало ее. Ей хотелось, чтоб на нее весело смотрели со стороны и думали: вот чудачка, во дает!

Но дома рассказывать некому – сосед-алкоголик с религиозными наклонностями. Иногда слушатель хороший, но не собеседник. А на новой работе нет слушателей вовсе. Смена – три человека в трех одноместных комнатках. Общение с руководством ограничено – конспирация. В комнате магнитофоны, стол, стул, шкафчик и зашторенные окна.

Раиса Павловна никогда не разбиралась в структуре спецслужб, правда, сейчас после стольких пересортировок и переименований в них вообще мало кто разбирается. Ей было достаточно, что она служит в одном особом, сверхсекретном отделе ФСБ. Или того, что раньше называлось КГБ.

При приеме Галаева узнала, что их отдел имеет кодовое название «Янус», что главное – спокойно, напряженно работать и молчать. На стороне – ни полслова. Иначе можно не только выговор схлопотать, а потерять всё!

А что можно потерять, она поняла сразу, когда начальник отдела полковник Владимир Викторович Панин самолично передал ей первую зарплату, деньги за звание, за секретность, за вредность и обещал в ближайшее время деньги за военную форму.

Работала Раиса Павловна по фирмачам, бизнесменам, по новым русским. В начале смены майор Лобачев, заместитель Панина, приносил три-четыре кассеты и записку – на что обращать особое внимание сегодня. Дело простое – слушаешь текст, выбираешь суть, печатаешь сводку. В конце смены докладываешь Панину или Лобачеву. По наводящим вопросам понятно, что их интересует, и иногда приходится дополнять сводку незначительной на первый взгляд информацией… Все просто. Даже очень просто!

Последний месяц Раиса Павловна работала исключительно по объекту «Паук». Похоже, что по нему работали еще два-три оператора. Ничего страшного в этом «Пауке» не было. Раисе Павловне доставались в основном телефонные переговоры и изредка – беседы сослуживцев о «Пауке»… Никакой он не паук! Нормальный мужик! Строитель, директор фирмы, весельчак и матерщинник – некто Павленко Сергей Сергеевич. Возможно, он жулик, иначе, откуда у него столько денег?.. Конечно, он бабник, пьяньчуга и хитрюга, как любой нормальный хохол… А еще он грубоват, но дядька юморной, с широкой душой, напористый и пробивной.

Галаева мечтательно вздохнула: мне бы такой подошел, но даже увидеть его, вероятно, – не судьба… Да и есть у него жена по имени Катерина. Правда, она «с приветом» на почве ревности. Очень нервная и вспыльчивая… Нет, оно, конечно, есть почему нервничать. Но об этом знает лишь сам Павленко, его подружки и Раиса Павловна, у которой записи всех разговоров «Паука»… А законная жена Катерина лишь чувствует измену и часто налетает на мужа зря, не по делу.

«Паук» как-то рассказывал: был он в больнице. Одноместная палата. Лежа есть неудобно. Молоденькая санитарка согласилась помочь, села на кровать, кормит с ложечки. А он ее поддерживает за талию, чтобы та с кровати не соскользнула. Крепко придерживает, но всё нормально, в рамках закона… И тут вдруг врывается Катя, миску с супом «Пауку» надевает на голову, санитарку бьет по уху и потом начинает выяснять отношения…

Как говорят одесситы – картина маслом! Санитарка стоит у окна с красным ухом и ревет, Катерина мечется по палате и орет благим матом, «Паук» лежит весь в супе – фрикадельки в волосах и лапша на ушах.

Раиса Павловна начала быстро набирать последнюю сводку по «Пауку». Правда, сегодня очень мало информации. Объект исчез. Вчера не приехал в свой офис, и никто на фирме не знает, где он. Сотрудники тоже затихли – так, бытовые разговоры да обсуждение местонахождения шефа. Есть несколько новых имен и телефонов его бывших подруг, которым звонили в поисках «Паука».

Раиса Павловна подготовила папку и взглянула на часы. Здесь все точно. Панин ждет ее через пять минут.

* * *

Владимир Викторович откинулся в кресле и закрыл глаза. Через несколько минут войдет Галаева… Новой информации по «Пауку» у нее не будет. Панин точно знал, что Павленко в Москве нет, и не будет еще два-три дня. Пока его ревнивая жена в Париже, он на какой-нибудь даче разделяет общество с очередной певичкой или скучающей женой занятого делами чиновника… Такое не в первый раз.

Впрочем, Галаева очень дотошный сотрудник. Она пару раз вытаскивала интересную информацию даже в «мертвый сезон».

Галаева – несчастная сорокапятилетняя женщина, которую Панин «произвел» в лейтенанты. Она, как и остальные сотрудницы его конторы, безусловно, верит ему… Все они верят, что работают «на благо Родины»… Страна дураков!

Владимир Викторович прикрыл глаза и начал мечтать… Скоро всё это закончится! Надо только срочно завершить все задуманное и успешно убежать. В Венгрию, во Францию, куда угодно. Или лучше в Лондон! Все наши там собираются…

Ближайшие два месяца должны принести фирме «Янус» от трех до пяти миллионов долларов. Для старта достаточно…

Панин оглядел свой кабинет… Сносно! Всё очень похоже. Временная, казенная мебель, облезлый сейф кирпичного цвета, портрет «Железного Феликса» и одинокий цветок на подоконнике… Очень похоже! Только комнатка меньше и хуже его последнего кабинета на Лубянке.

Когда Панин действительно работал в КГБ.