Зато строке препоны нету,
И нет над нею топора,
Она летит по белу свету,
Куда несут её ветра.
И уши слушают чужие,
Как в горести глухонемой
Безумно сетует Россия,
Тоскуя по себе самой.
1978
«О, родные письмена…»
О, родные письмена!
Стройный лёт строки скрижальной.
Кто я вам? И чья вина?
Дай ответ, мой предок дальний.
В злом египетском плену,
На реках ли вавилонских,
В жалобах низкопоклонских
Мне искать твою вину?
Иль в повстанце древнем том,
Что за родину и веру
Встал стеной легионеру?
В пепле храма ли святом?
Или брошенного в ночь
Униженья и изгнанья
Осудить за все страданья?
В ступе злобы истолочь?
…А таинственную вязь
Не пойму без перевода…
Голос моего народа…
Где она – меж нами связь?
Но летят в лицо опять
Поношенья и угрозы…
Та же кровь и те же слёзы,
Та ж стезя – за пядью пядь…
1970,
Мордовия
Овидий
Все униженья выпиты до донышка,
Бушуй, ополоумев, понт Эвксинский,
Прочь уноси несчастное судёнышко
От роскоши, красы и славы римской!
Прочь уноси мой голос опозоренный,
Солёную латынь поэм гонимых —
Сияет в ней зовущий и лазоревый
Взор молодости, взор подруг любимых.
И в миг один всё стало дальним, прожитым,
Пугающим, из памяти нейдущим,
О, моря гром – с моим ты слился ропотом,
Как прошлое моё с моим грядущим!
О, грохочи, не умолкай – мне чудится —