Романтик. Село Хомутинино: нравы и люди

И ещё кое-что…

В некоторых станицах в случае несогласия родителей невесты на выдачу за неугодного им жениха бытовал обычай умыкание девицы. Конечно же, это осуждалось и встречалось крайне редко, но случалось… Казаки народ лихой!

А вот за опороченье девицы, если урегулирование конфликта не заканчивалось созданием семьи, виновника ожидала месть её родных, нередко приводящая к кровопролитию.

Таковы неписанные законы казачества.

И вот на общую беду в государстве к власти приходит правительство, которое грабит собственный народ – проводит шоковую терапию, отбирая у стариков сбережения, а у молодых будущее. Общество стремительно делится на богатых и обездоленных.

Первыми стали те, у кого были возможности и не было совести. Они присасывались как пиявки к ещё существующим государственным предприятиям и перепродавали их продукцию по спекулятивным ценам. Или меняли её на что-то другое. В моду вошли слова «бартер» и «бартерьеро» (организатор обмена). В условиях разваливающегося советского механизма ценообразования и несформировавшегося нового это давало сверхприбыли. И сложно понять, что законно, а что нет в новых экономических условиях.

А газеты трубили, мороча народ:

– раньше, при коммунистах, было, мол, очень плохо;

– а теперь пришла свобода, и всем стало гораздо лучше;

– все существующие трудности – временные и скоро пройдут;

– нельзя жить в плену старых догм;

– вперед надо смотреть: впереди райская жизнь!

Некоторые смотрели – одни воровали, другие крышывали. Деньги текли ручейками, сливаясь в потоки. Покровительство коррумпированных властей дорого стоит, но прибыль дает немалую. Пути воров и властей пересекаются постоянно. Иначе и быть не может в коррумпированном государстве.

А как же народ простой? Жил сам по себе – в нищете и заботах о хлебе насущном.

– Привет.

– Салют.

– Как живешь?

О, дебильный вопрос! Много раз каждый из нас слышал и задавал его.

– Как живу? Здорово, лучше не придумаешь: с женой расстались, квартиры лишился, работы нет…

– Рад за тебя! Надо бы встретиться, посидеть за рюмкой чая.

– Обязательно посидим… А ты-то как?

– Да так же… Зарплату задерживают: инфляция – на хлеб не хватает. Лучше, короче, не бывает! Ну, пока…

То, что их объединяло, делало обсуждаемую встречу просто неуместной.

И все чаще на наших улицах стали появляться крутые кавказцы на иномарках, чувствующие себя и глядящие на окружающих хозяевами жизни. Даже менты (возможно, подкупленные) пасовали перед ними. А казаки в станицах нет – дали понять бывшим водителям ишаков, где их настоящее место.

И отметили это, как их деды…

Ведь казаки во все времена любили и любят застолья, когда самому можно принарядиться и с женою нарядной заявиться званным в гости или по поводу. Пообщаться, выпить, песни попеть, повеселиться, поплясать…

За столом у казаков горилку не разливали, а подносили на разносе и, если уж кто перехватил «лишка», то его просто обносили, а то и отправляли спать. Не принято было неволить: хочешь – пей, не хочешь – не пей. Но рюмку обязан поднять и пригубить. Бытовала пословица: «Подносить можно, неволить нельзя». И пели о том же: «Милый пей вино как воду, только ум не пропивай…»

В обиходе казачьей жизни было много и других особенностей, порожденных условиями их жизни. Нередко далекие от нравов казачьих люди удивлялись: «Вы, как дикие степняки, даже в праздник застольный никогда под ручку с женой не пройдетесь – сам впереди, она где-то сзади с детьми… Даже своих детей никогда на руки не возьмете». Но это не дикость, а уважение к тем женщинам, что лишились своих кормильцев. Ведь служба казацкая тяжела, и потери в станицах бывают большими. Так счастье одной семьи неразумно выпячивать перед горем других. Скромность в обществе была обязательной традицией в станице.

Были у казаков в обычае и мужские гуляния отдельно от женщин, как и женские без мужчин. А когда собирались вместе на свадьбы, крестины, именины, религиозные праздники и прочее, то женщины садились по одну сторону стола, а мужчины – по другую. Это определялось тем, что под воздействием хмельного казак по отношению к чужой жене мог допустить какие-то вольности. А обиженные станичники, скорые на расправу, пускали в ход оружие…

Характерно: в былые времена у казаков в свадебных торжествах могли участвовать только женатые и замужние. Для холостой молодежи отдельно проводились вечеринки: «мальчишники» – в доме жениха, и «девичники» – в доме невесты. Это было заботой о нравственности молодежи – ибо на свадьбах в забавах и поздравлениях допускались определенные вольности.

Очень был востребован в станицах культ подарков и гостинцев, возникший, должно быть, ещё во времена разбойных походов «за зипунами». Никогда казак не возвращался домой после долгой отлучки без подарков своим домочадцам. И в гости станичники не ходили без гостинцев.

От венчальных к делам печальным…

Умершего (убитого) казака хоронили всей станицей. Могилу копали глубокую, а сбоку делали нишу, куда и устанавливался гроб. Покойника от дома до кладбища несли казаки в гробу на рушниках. Умершую в девичьи года девушку-казачку несли к месту погребения только девушки-подруги, а не женщины и уж тем более не мужчины. Так отдавалась дань уважения целомудрию и непорочности…

Так было, а потом пришли девяностые годы двадцатого века. Бывшие спортсмены, бывшие афганцы и просто боксеры-пэтэушники сбивались в стаи и начинали искать свое место под солнцем. В моду вошли турецкие кожаные куртки, китайские спортивные штаны и стрижка наголо. Газеты взахлеб писали о рэкетирах, подогревая страх у народа. Настало время Большого Хапка – быстрого обогащения, раздела и передела собственности. Грабили строителей капитализма…

А вот казаков не решались трогать. Слава тебе, станица!

3

Можно спорить до бесконечности какой микрорайон, улица или дом самые красивые в селе Хомутинино. Администрация даже проводит конкурсы по поводу и подводит итоги. И сам по себе этот факт уже вызывает уважение – селяне спорят, волнуются…

Но по моему мнению, нет в бывшей станице уголка уютнее медгородка.

Медгородок – это восемь трехэтажных домов по улице Уральской. Всего 144 квартиры, в которых проживают примерно 400 человек – детей и взрослых.

Он строился вместе с санаторием «Урал» и предназначался для его персонала. Теперь все квартиры приватизированы и живут в них их хозяева. Или квартиранты – такие, как я.

Живу здесь уже пятый год. Или всего пятый год. Обе формулировки справедливы и имеют право на существование. Как говорится, хоть так посмотри, хоть эдак – ситуевина не переменится. Хотя кто-то может подумать, что я, проиграв битву за место под солнцем в большом городе, затаился на дне, зарылся в тину, прикинулся водорослью…

Это не так. Хотя согласен, что город высасывает из человека все соки и ничего не дает взамен, кроме злости и осознания собственной никчемности. То ли дело село! И природа, и быт, и люди что надо…

И возможности куда-нибудь пристроиться на непыльную работенку человеку с двумя высшими образованиями и нерастраченным здоровьем в селе даже больше, чем в городе – да хоть бы тот же инет. Только вот не хочется мне этого. Покоя хочу… плодотворного. А денег мне и так хватает. И квартира в медгородке нравится. Много ли надо одинокому человеку?

Как-то помог одной местной бабенке в саду прибраться. Говорит – заросла терновником и травою по самые брови. И душа откликнулась на призыв – терпеть ненавижу, когда сад-огород запущен. Хоть и не свой, а все равно. Есть таки во мне крестьянская жилка. И сливы люблю, и груши с яблоками… Я что не от мира сего? Такой же человек, хоть и книжки пишу.

Сад не впечатлил ухоженностью – сорняк ковром, терновник стеной. Поработать в поте лица пришлось. А почему бы не потрудиться? – ветерок охлаждает, солнышко светит, птички поют: лепота!

Поработали мы с хозяйкой, потом закусили-выпили. Она предлагает:

– Земли хватает. Хочешь на следующий год картошку здесь себе посади: все подспорье к столу.

Честно признался:

– К собственному хозяйству у меня нет никакой тяги. Вот так разово – выйти помочь, куда ни шло. А чтобы загружать себя заботами – избави, Господь!

Короче, душевным лодырем стал на старости лет – не терплю лишних забот!