Операция «Канкан»

Политическая разведка отходит на второй план, пришла очередь военных – узнавать состав и боеспособность вражеских армий, красть чертежи танков и самолетов. Но некому. Армейская разведка растеряла европейскую резидентуру из-за промахов руководителей. Агенты арестованы или порвали связь, зарекаясь иметь что-то общее с большевиками.

Говорят, Агранов лично надоумил Самого перевести Артузова в штаб РККА. Как и следовало ожидать, бывший начальник Иностранного отдела увел за собой из ГБ лучших людей, забрал контакты с важнейшими агентами, включая самого ценного под оперативным псевдонимом Брайтенбах. Формально Артузов еще несколько месяцев сидел на двух стульях, в армейской разведке и НКВД, натаскивал Слуцкого, но… Преемнику элементарно не хватило организационного таланта предшественника.

Агранов это знал. Затребовал доклад о результатах работы Иностранного отдела, иными словами – отчет об успехах ИНО, не меньших, чем во времена Артузова. Когда Слуцкий после очередного разноса робко указал, что особых достижений ждать неоткуда, Агранов рассвирепел.

– Вы понимаете, что развалили работу отдела? Я поставлю вопрос на коллегии! Квалифицирую это как вредительство! И Генрих Григорьевич вас не спасет!

О да, Слуцкий считается человеком Артузова, следовательно – и Генриха Ягоды. Кресло под некогда всесильным наркомом зашаталось, Ягода погрузился в заботы как самому уцелеть. Где уж защищать начальников отделов…

Новому поколению чекистов Слуцкий оказался неудобен. Он был когда-то отличным полевым агентом, виртуозом-ликвидатором. Отозванный в Москву, чиновник из Слуцкого никакой, если нет главного инстинкта – чутко улавливать изменение начальственного настроя. Оттого он постоянно брызгал против ветра.

Сегодня утром Агранов четко дал понять: совмещай агентуру и аналитику. То есть пока не завербованы или не заброшены новые люди, гони информацию из открытых источников, выдавай ее за агентурную. Иными словами, занимайся очковтирательством.

Сколько времени это будет работать? В ЦК поступают данные от армейских разведчиков Артузова, подробные, четкие, с копиями секретных документов. Неужели Агранов надеется водить за нос самого товарища Сталина?

Нет, вряд ли. Готовит компру, чтобы однажды показать вождю, чем занимаются ставленники Ягоды. Значит, нужна успешная операция. И есть только один шанс организовать ее быстро – закончить начатое в Казани.

Слуцкий снова развернул единственную папку литерного дела. Одутловатое лицо скривилось в недовольной гримасе. Операция «Канкан», перехваченная у группы спецназначения, началась с серии досадных упущений.

– Чеботарева ко мне!

Он швырнул телефонную трубку на рычаг, не дожидаясь ответа. Короткое «разрешите» с порога прозвучало немедленно, будто капитан Чеботарев не отходил от начальственной двери с самого прибытия из Казани. Его рапорт пестрел подробностями, которые были не в силах заслонить главную ошибку, из-за которой лейтенант Чувырин прибыл в столицу вперед ногами. Как бы ни развивалась операция, недопустимо, чтобы оперов ГБ расстреливали на улице, точно бешеных псов.

– Капитан, какого хрена ты не избавился от Чувырина надолго?

– Товарищ комиссар государственной безопасности 2-го ранга! Никак невозможно было иначе. Потому что если б иначе, заподозрил бы, что я нарочно один с двумя контрами остаюсь.

Он потер шею, запомнившую тиски беглеца. Черные усики а-ля Кавказ жалобно вздрогнули: такая, мол, горечь в капитанской душе. Но Слуцкого это не растрогало.

– Наган почему отдал?

– Силен, гад. Так горло сдавил, что я впрямь отрубился.

Под эти жалкие оправдания Слуцкий уничтожил второй карандаш.

– Хватит ныть! Или срочно исправишь положение, или пишу представление на перевод в ГУЛАГ. Будешь зэков в тайге пасти!

– Абрам Аронович… – капитан скорбно вздернул бровки, отчего стал похож на гимназическую подружку времен юности комиссара госбезопасности. Вдобавок Чеботарев в присутствии начальства нервничал и вечно путался в словах. – Товарищ комиссар, разрешите доложить, так дальше же все нормально. Беглый, заваливший Чувырина, он же нормально вписался.

Да, ситуация настолько дурацкая, что больше похожа на экспромт и стечение обстоятельств, нежели на подставу разведки. Слуцкий испытующе вонзил взгляд в капитана. Если его будут очень предметно спрашивать, не спрыгнет? До конца выдержит? Единственное преимущество этой версии: убийство сотрудника ГУГБ произошло с целью обеспечения оперативной разработки. Так что Чувырин списан как расходный материал.

– Чеботарев! К утру мне – подробный план мероприятий по операции «Канкан». Не забудь: отработать окружение Мельника и Неймана в Поволжье. Отец Неймана по пятьдесят восьмой статье?

– Так точно! Оформлен. Тройка выпишет ему червонец и без права переписки.

– Главное. Они пересекли границу?

– Обязательно. Так что я полагаю…

– Хрен на себя положи! – сорвался Слуцкий. – Я сам могу предполагать все, что угодно. Или говори точно, или признайся, что упустил дело из-под контроля.

– Так точно… В Германии вербовка, стало быть, нужна. Нового. Коммунистов и коминтерновцев знает Гестапо. Все на учете. Чтоб на окружение Мельника выйти.

– Ты – главный в этой операции. Не годятся старые кадры, значит, забудь об идейных. Вербуй на компру, на интерес. Что, не нравится? Конечно, такие ненадежны. Но результат нужен быстро! – «Или результаты будем обеспечивать уже не мы», – подумал начальник ИНО, вслух этого не сказав. Неожиданно он переключился на немецкий: – Когда ты последний раз был в Рейхе? У тебя остались личные связи?

– Да. Разрешите готовиться к командировке? – на чистом немецком откликнулся капитан.

– Разрешаю. Утром с докладом. Средства, смета, легенда, прикрытие. Как только обнаружишь Мельника в Рейхе – начинай.

– Есть! – Чеботарев встал и вытянулся, одернув гимнастерку.

Слуцкий вытащил из папки фотографию Неймана. Карточка запечатлела высокого белобрысого парня с довольно интеллигентным лицом, спортивная блуза подчеркнула крепкую фигуру.

По окончании операции его полагается ликвидировать. Нельзя допустить, чтобы убийцы офицеров НКВД разгуливали по белу свету, кем бы они ни были.

Но что делать самому? Слуцкий вспомнил встречу недельной давности. Станислав Мессинг, некогда занимавший кресло начальника ИНО ОГПУ, был уволен из органов в тридцать первом, теперь занимал должность председателя президиума Всесоюзной торговой палаты. Они, бывший и действующий глава разведки, гуляли по Гоголевскому бульвару, прерываясь всякий раз, когда вблизи оказывались дворники, бабы с детишками, мороженицы. Старый разведчик сохранил бдительность и после ухода со службы. «Бывших чекистов не бывает», – говаривал он.

– Твой единственный шанс, Абрам, это стать человеком Ежова. Он курирует органы со стороны ЦК, и не удивлюсь, если увижу его на площади Дзержинского. Я пошел против Ягоды, тут же оказался выброшенным за борт. Артузов, если бы вовремя не перевелся к военным, тоже командовал бы каким-нибудь Учпедгизом.

Слуцкий вздохнул. Он с таким упорством карабкался по карьерной лестнице, но сейчас…

– Я, наверно, тоже соглашусь на Учпедгиз. В Управлении просто невыносимо.

– Эх, Абраша, времена меняются, – печальные еврейские глаза Мессинга глянули с сочувствием. – Особенно все изменилось после смерти Кирова.

– Знаю! – Слуцкий, быть может, чувствовал это еще четче. Хотя бы по циркулярам из руководства наркомата. «Обострение классовой борьбы», «Повышение классовой бдительности», «Разоблачение врагов народа, диверсантов и вредителей» и прочие призывы весьма похожи на предвестников бури, что коснется многих, а не только причастных к убийству первого секретаря Ленинградского обкома.

– Не хочу пророчествовать, но увольнением из НКВД можно не отделаться. Ты меня понимаешь?

– Да, Станислав Адамович. Чтобы жить и работать дальше, нужно держаться ближе к будущим преемникам Ягоды.

– Обрати внимание на Молчанова. Его боялись все, вплоть до Ягоды. Кировские процессы прошли через его руки. А скоро с поста начальника секретно-политического отдела отправится в ссылку в Белоруссию. Потому что не празднует Агранова и куратора из ЦК – Ежова!

Слуцкий изумился. Если влияние Ежова на органы ни для кого не секрет, то о грядущей опале Молчанова ходят лишь невнятные слухи. Откуда же Мессинг, давно отлученный от НКВД, знает больше действующего комиссара госбезопасности?

Пожилой мужчина рабочей наружности, что следовал метрах в пятидесяти за парой разведчиков, не слышал слов Слуцкого о лояльности к начальству. Но зафиксировал дружескую беседу начальника ИНО с экс-чекистом. Мессинг был уволен с формулировкой «за совершенно нетерпимую групповую борьбу против руководства ОГПУ». Это – еще один повод для Ежова и Агранова избавиться от неблагонадежного Слуцкого при первой возможности.

Глава 4. Абвер

Наверно, половина моих проблем от того, что я высок и смазлив. Почему-то слишком часто встреченные мужчины, от поволжских гопников до сотрудников Абвера, считают своим долгом заехать мне в физиономию. Чудо просто, что она не сохранила шрамов. Нос, пару раз сломанный, сросся относительно ровно. Сколько ему еще выдержать?

– Встать!

Вылитое на голову ведро воды и грозный окрик по-немецки отвлекают от абстрактных размышлений. Да и резь в отбитых внутренностях им не способствует.

Гауптман делает неприметный знак фельдфебелю, тот отступает на шаг. Все это напоминает двух бравых орлов с площади Дзержинского, обрабатывавших меня в Казани – капитан командует, младший чин отвешивает банки. До боли напоминает, в самом прямом смысле слова. Даже удары похожие, приходятся в места, где не зажили побои НКВД.

– Последний раз спрашиваю, Теодор. Или как вас зовут на самом деле. С какой целью вас подставили Мюллеру? Ваш единственный шанс сохранить жизнь – сказать правду. Всю правду!