История болезни
Ну так вот, почему же с соседями-то погано вышло. Бабушка дома – само собой – подкладывала мне в еду таблетки, горькие, вызывавшие головокружение. Я бесился от злости и вопиющего вмешательство в мою жизнь, но всё, что я мог – это кричать и первое время пытаться объяснить своё поведение. Я по много часов сидел в своей комнате, тихо, не включая свет – осваивал медитацию. Но что такое медитация для советской бабушки, да ещё после того, как я стал говорить о других мирах, о Боге? – и это после моего похода в психдиспансер, о котором она знала. Ко мне и домой приходили психиатры под видом старых знакомых матери и знакомых знакомых, которым "надо было" где-то посидеть до прихода поезда, и по телефону я подолгу дружески беседовал с "работниками социальной службы" и "представителями управляющей компании" – всё проверяли мою адекватность, выясняли, не пора ли забирать; установили и постоянный контакт с лицом находящимся со мной в сожительстве – так, я полагаю, на медицинском языке это называется. Я со своим Богом и медитацией мог быть для них только больным, априори, потому и говорить с ними было не о чем. Ну а раз я сбрендил, то и медитация моя стала, в их понимании, чем-то вроде погружения в бред, – и начали меня спасать возбуждающими таблетками и «непреднамеренным» шумом, как бы по глухоте и нерасторопности совершаемом. Бабушка, – Бог сказал, обращаясь ко мне: " У тебя нет матери", – притащила психиатров и на дачу, куда я сбежал от таблеток и невыносимых условий дома, и познакомила с соседями. Она их и в домик ко мне приводила под видом опять же знакомых, желающих себе дачку приобрести или санженцев накопать, и два раза молодая женщина приезжала, как – будто для знакомства со мной. На сколько я понял, врачи пришли к выводу, что моя болезнь вызвана отсутствием секса и от всюду стали мне предлагать познакомить с девушкой и напоминать о нужности в моём возрасте жить с женщиной. Какая же это утончённая пытка, скажу я вам, свести всю мою аскезу и принципы и видения к психопатологии вызванной отсутствием половой жизни! Тогда уже и вовсе потеряло смысл что-либо кому рассказывать и высказывать, ведь все мои странности стали лишь, в понимании «средневекового» люда, проявлением сексуальной неудовлетворённости. Ни с какими «знакомыми» на даче я не общался, вежливо уходил от общения. На что мог рассчитывать, на какое понимание, бросивший всё человек ради общения с Богом и знающий Его лично, от выросшего на социалистическо-атеистической идеологии психотерапевта? Ещё ведь и у сестры матери сын болел шизофренией и рано умер, а эта болезнь передаётся по родственной линии. Кстати, Эдик, так звали моего бедного двоюродного брата, был очень умён, и даже во время болезни учителей подменял их – давая уроки. Он стал замыкаться в себе, не находя общих интересов со сверстниками, ну и… Так что, основания беспокояться были и ещё какие! А соседям моим, приходивших в недоумении от моих попыток разделить их самовосприятие на «я» и инстинкты, на" я" и навязанные стереотипы, только этого и нужно было, чтобы кто-нибудь авторитетный подтвердил им, в нелишний раз то, что самокопание и вера в совершенство души, Бога и прочую религиозную муть, все это – бредни нездорового мозга и мошенничество.
Поэтому их долго не пришлось уговаривать понаблюдать за мной, приглашать к себе на чай и подсыпать таблеточки, те же, что и дома – горькие, вызывающие головокружение, возбуждение мозга и бессонницу. Я, даже зная их умысел, отзывался на их приглашения зайти в гости, я ведь не мог обойтись, как сейчас, без человеческого общения, да и голод не тётка… А орал-то я не на всех, а только на тех, кто совсем уж терял совесть, без особой нужды, к примеру, убивая и без того убитую дорогу – гоняя на тракторе в слякоть за спиртом в деревню, или в лесу брал на дрова лишь нижнюю часть ствола без сучков, а остальное просто бросал, замусоривая лес. Я-то вообще старался деревья не рубить, так сильно было моё сострадание к Природе: собирал сухостой и утилизировал остатки чужих порубок; позже, когда никого не осталось, дров стало немерено.
В рабочие дни я оставался один, а после пяти дней одиночества, на выходные дачники подъезжали, – хотелось уже вкусненького пожрать, пообщаться. Я ведь не на халяву расчитывал, а кое-что делал у соседей в огороде в их отсутствии. Когда меня приглашали на чай я, смиряясь с мыслью о возможной записи наших разговоров для мозгологов и таблеточках, не без удовольствия шёл в гости. Однажды, кусок жареной рыбы был слишком уж горек, и выглядела хозяйка слишком уж беспокойной, вопросительно заглядывая мне в глаза, чтобы не понять причины… но я съел и спасибо сказал: а вдруг я ошибся! – но, все-таки, отойдя в туалет подальше, вызвал рвоту. В этой же семье, свекровь угостившей меня рыбой предложила мне салатик с майонезом, ненужно долго мешала и подала…вскоре я стал словно сильно пьяный, и ко времени, когда обычно ложился спать, у меня максимально возможно сильно заболела голова, – никогда: ни до, ни после, так не болела, и эта боль длилась до позднего утра. Я не спал. Это была адская ночь. От боли у меня даже перед глазами светилось. Больше я у неё ничего не брал, и даже ей не улыбался, если просила помочь – помогал, но без разговоров и не отвечая на благодарность. Ночь в аду подобна вечности. А к Лене, это её сноха, я ходил, и старался есть только то, что при мне из общего котла доставали и конфеты. С её мужем, любителем выпить и работягой, мы были в хороших отношениях, только оставшись с ним один на один мы испытывали неловкость, нам было не о чем разговаривать. Я ходил к ним, главным образом, чтобы с сынишкой их пообщаться. Вот уж был человечек! – который не думал обо мне ничего дурного и был искренне мне рад, и мы не скучно проводили с ним время.
Нужно ли говорить о том, что моя дружба с ребёнком только укрепляла мнение обо мне, как об инфантильном психопате, черт лишь знает с какими намерениями привязавшего к себе паренька. Судя по тому, как он светился радостью, проводя со мною время, и не давал мне по долгу уединяться в своём домике, – приходил и: "Дядя Толь, пойдём сделаем лук со стрелами" или: "Пойдёмте чай попьём с конфетами, я такую штуку прикольную привёз", ну и всё в таком роде, – он испытывал ко мне чуть ли ни любовь, и я был взаимен. У меня сидеть ему не разрешали, мы общались на виду у его родителей. Прошло сколько-то лет, Ваня повзрослел, стал подростком, и его мировосприятие перестало быть непосредственным, наивным; тут и мозгологи подоспели, а, может, и родители объяснили, что такое дядя Толя…и Ваня за одну зиму резко изменил отношение ко мне. Я пришёл весной в их домик поздравить с приездом и открытием сезона, с волнением ожидал встречи со своим маленьким другом, но Ванька встретил меня хмурым видом, не выражавшим никаких светлых чувств, будто был на меня обижен. Потухшим голосом поздоровался: «здрасьте», и ко мне уже не заходил, ничего поделать не предлагал. Ну что ж, я буду помнить твоё сияющее радостью лицо Ванька и благодарить судьбу за то, что она так кстати свела нас, и ты дарил мне положительные эмоции в очень трудное время, единственный из людей.
Есть смысл рассказать о виде́ниях и снах произошедших в период пребывания на даче.
Когда сосед, которого я увещевал за небрежное пользование лесом и за без необходимости раздолбанную дорогу, сильно заболел, я про это не знал, и потому был в недоумении от этого видения. Его жена пришла ко мне в огород – в виде́нии – и уже с порога стала громко причитать, обращаясь ко мне: "Где Эдик? Где Эдик?" Я встревожился её болью – человек я эмпатичный весьма-и спрашиваю: "А что, дома его нет?" Она: " Нету".Через пару недель другой сосед, тоже умерший на даче через год, мне сообщил, что у Эдуарда в мозге неоперабельная опухоль. Тогда я произнёс: "Ах, вот оно что!" и рассказал ему своё видение. Мор накрыл наше садовое товарищество, и за семь лет умерло десять человек. Я также видел пять чёрных собак в виде́нии, обегавших мой участок по кругу, – соседские огороды уже пустовали, либо лишились своего хозяина, – и остановившись возле забора Ванькиной семьи, хотели туда зайти. Но я, откуда-то зная их смертельные намерения, крикнул: "Всё, хватит!" и тогда одна из собак встала как человек на задние лапы и бросила в Ванькиного отца палкой и попала ему по спине. Я совсем не удивился, когда скоро увидел его с шалью намотанной на поясницу и жалобами на боли в спине. А Оксана, из-за которой у меня всю ночь адски болела голова, – это бабушка Вани, не протянула и двух лет после того инцидента. И про неё я видел сон, совсем незадолго до того, как был ею отравлен, за неделю где-то. Я с кем-то стоял возле большого чёрного бревенчатого дома, это был храм Сатаны, я это откуда-то знал. Рядом Стоящий указал на одно из брёвен и сказал: "Это Оксана". Тут аналогия с Божьим храмом-церковью, которую составляют из себя христиане. Ах, Ангел, почему ты просто не предупредил меня о препарате в салате? Да, да, так надо, таков сценарий, – обычно так я отвечаю сам себе, как бы от лица Создателя. А первая семья ужаснувшаяся прикосновению смерти, – это где-то на второй год моего длительного пребывания за городом, – по каким-то причинам, может, всё по тем же, музыку громко включала, я не мог ни читать, ни медитировать, и вообще мне было тяжело находиться в шуме. Я, сдерживая свой гнев, просил сделать потише, но "они имеют право слушать музыку в своём огороде"…Блин, неужели я как-то причастен к этим трагедиям? Надеюсь, такая мысль – просто симптом моей болезни. Когда на следующий год Владислав умер от инсульта – это «музыкант» – его жена сильно запила и в все просила у меня за что-то прощения, и всё плакала, плакала, плакала. Дачу продала сразу, тогда ещё это можно было сделать, и где-то через год – два нам сообщили о её смерти. Ну всё, хватит о сметях, уже самому противно, только вот ещё один случай расскажу и всё. Ныне жи́вый, очень хозяйственный мужик с «шилом» в заднице, отстроивший себе три дома, своими руками, как и полагается такому – жадный, бревна из леса таскал с какой-то безумной навязчивостью, что-то продавал, что-то оставлял себе, много, десятка три, постоянно лежало на поляне возле его владений – сгнивали, потом распиливались, раскидывались, и на их место привозились новые. Он, по его словам, делянки в лесу покупал. Но на деле, имел родственников в местном лесничестве, и, зная его предприимчивую натуру, я сильно сомневался в его честности в этом вопросе. Ну, может, и покупал чего, но сильно меньше по факту спилеваемого. Я просто не могу себе представить, чтобы Палыч по-честному лес рубил, тем более в такие времена, когда воруют все и вся, имеющие что стащить. А я в то время каждому невинному цветочку сострадал, комаров и мух из комнаты на улицу выпускал, – а как себя ограничивал в еде и удовольствиях! Палыч же продавал лес, а на доходы гулял со своими друзьями. Охотник он ещё страстный, собак у него свора. Только собаки каждый год новые. Сучка давнишняя, она и даёт приплод, Куда деваются собаки? Как-то он при мне сказал, что собачье мясо самое вкусное. Ну вот, как-то Палыча попросили столбы для общества организовать «электрические», старые-то сгнили, так он цену загнул – максимально высокую, знал, что кроме него эти столбы никто не привезёт. Согласились, куда деваться. Мне-то всё равно, электричества как не было, так и нет, хватало двух печек: одной в домике, другой на улице. Хапужничество его стало меня раздражать. Хорошо помню те несколько секунд, в которые я сидел у окна и смотрел на крышу его дома, поднимавшуюся над кустами сирени, красную, выкрашенную суриком, и тут, не голосом, не шёпотом, а ясной мыслью в голове, Кто-то спросил: "Что с ним сделаем? Сатана здесь". Я ответил: " Сожги что-нибудь, только без трупов". Я не относился к этому серьёзно, но эмоция была. Следующей весной в это окно крыши Палыча уже не было видно. Зимой, после охоты он с друзьями выпил хорошенько и спалил дом с примыкающей к нему баней. У него осталось ещё два, в одном сейчас живность: куры, кролики, козы были, в другом сам поселился. Если серьёзно отнестись к дачному рассказу, то можно легко увидеть связь между внешними и внутридушевными событиями. Все эти безвременно почившие относились ко мне как к деревенскому дурачку, с той лишь разницей, что боялись в открытую надо мной смеяться, но не я причина их болезней. Во мне жил Тот, в Чьеи власти человеческое благополучие; как говорил Христос: "Отец во мне". Во избежании, хотя избежать вряд ли получится, бесовских трактовок моего опыта, советую не полениться и оживить в памяти приведеные выше аргументы в пользу единоличности благого и карающего Бога. Я ещё не раз буду приводить ниже такие аргументы, и не торопитесь сводить Тьму к исключительно личному, не выходящему за рамки души индивида феномену – я в курсе, что такое бессознательное. Вот ещё парочка видений из того периода, для лучшего понимания темы.
Мои чёрные друзья
Я сидел за одним столом с демоном, он с одной стороны, я с другой. Вид у него был такой: очень худой старик, лысый, без бороды, с темно-серой кожей, без одежды. Лицо имел очень злое, но сидел спокойно. Главное, у него были огромные чёрные кожистые крылья, как у летучей мыши. Вдруг, моментально этот отвратительный тип оказался на моих коленях, своим голым задом. Голый зад на коленях – недвусмысленный намёк на желание совокупиться, то есть стать одним телом. Я уже замахнулся сбросить его, но голос Отца остановил: "Пусть сидит", я послушался и напряжённо разглядывал адского Бэтмена. У меня даже бедра вытянулись, так хотелось дистанцироваться от него. Вскоре было видение слетающего мне на грудь ворона. Раньше я жёстко пытался изгонять этих чёрных товарищей, даже во сне, здесь же испытал к ворону чувство любящего своего питомца хозяина и ласково прижал. В другой раз, я проснулся, но глаза открылись в другой мир. Видел себя лежащего на своем диване, вокруг ночной мрак, сознание было бодрое. Тут ко мне на диван, со стороны ног, мягко, но тяжело запрыгнула пантера – большая, черная. Остановилась, и какое-то время смотрела мне в глаза. Совершенно не помню своих эмоций, но пошевелиться или закричать я точно не решился. В том мире, надо заметить, вообще эмоции не особо проявляются, – я об этом ещё расскажу. Её задние ноги были на уровне моих ступней, а передние где-то на уровне пупа. Она была спокойна. Что-то решив, переставила свою переднюю лапу ко второй, стоявшей справа от меня, – она стояла над мной расставив лапы по обе стороны моего туловища, – и, сделав ещё пару шагов, легла совсем рядом, голова к голове, но отвернувшись, спиной. Я почувствовал легкое сексуальное возбуждения, не перешедшее в желание совокупиться, – я ведь был в здравом уме. Однако, повернулся к ней и не без опаски приобнял. Всё было тихо и спокойно. Сразу и уснул. Когда же я хотел быть "белым и пушистым" и ориентировался в своём развитии на общепризнанную святость: исключительно добрую и всепрощающую, но уже был на пороге процесса полномасштабного перехода в Дух Творца, то во сне изгонял черных кошек и ворон из своей квартиры; они же, оказавшись на балконе или на лестничной площадке, обретали огромную силу и выламывали двери, и врывались ко мне уже в разы более крупными и я испытывал страх за свою жизнь. Однажды, ворона вообще превратилась в огромную волну размером со стоэтажное здание, которая через минуту должна была убить меня, но я от страха проснулся
А вот ещё. Это было виде́ние. В виде́нии критическое мышление как во сне, в отличии от осознанного опыта – так я называю случаи, когда меня прямо с дивана поднимали или я сам поднимался в полном сознании и здравой памяти, плоть, конечно же, оставалось лежать на месте, но я её никогда не видел (я, совершенно точно, не лунатик). В этом виде́нии я находился в хорошо освещённом месте и ко мне подошёл пожилой человек в белой одежде и с царской осанкой. Волосы и лицо его тоже были белыми. Выражение лица весьма суровое, так что и смотреть на него было боязно. Слева от него скакал и рвался напасть на овцу большой чёрный пёс; овца же была по правую руку, и у овцы той глаза были человеческие, и будто не зверь, а человек, страшно измученный и обессиленный, смотрел на меня. А старец рукой своей натравливал пса на овцу и смотрел на меня страшно. Я был взволнован и напуган грозным величием Подошедшего ко мне, и тем, что овца так сильно измучена по Его наущению и сказал: "Ты зачем на неё натравливаешь?"
Сейчас самое время сделать, вряд ли кого-то сильно могущие удивить, разъяснения. Понятное дело, всё, что мы так или иначе воспринимаем, отражается в сознании, – у чего хватает энергии в нём отразиться. Сознание как телевизор, на его экране мы видим и через него слышим, то есть понимаем пришедшие из-вне раздражители. Но то, что стало доступно в сознании, немного или сильно изменённые внешние по отношению к нему факторы, включая и наши личные, голод, например. К нам поступает некий сигнал и наша воспринимающая система трансформирует его и вкладывает в сознание на наше обозрение или какое другое чувствование. К примеру, в глаз попадают световые волны и наши системы преобразуют их в красочную картинку, хотя сами по себе волны цвета не имеют. Со звуком и вкусом тоже самое. Так вот, духовное ви́денье работает по тем же законам, насколько я способен судить о нём. Только есть важная отличительная особенность у восприятия духовного от земного – между внешним сигналом и сознанием, в мире духовном, находится фантазия. Понятия не имею о том, как Создатель это устроил, но для понимания духовного мира необходим опыт земной, точнее, информация о свойствах вещей и живых существ известного нам материального мира; тогда наш посредник – фантазия будет иметь инструменты для передачи смысла внешнего воздействия. Во сне то же самое. Сноведенческие образы правильно толковать в качестве чего-то другого, отличного от очевидного предмета или существа. И во сне, и в духовном виденье в сознание доставляет материал фантазия. Она анализирует, как бы на ощупь, поступающие сигналы и подбирает для его выражения что-то подходящее из известного нам мира. Вот поэтому в разных религиях такие разные боги. Всё зависит от среды, в которой вырос человек. На самом деле, боги, конечно же, одни и те же. Атеист вообще увидит вместо Ангела небесного инопланетного рептилоида. В моём же рассказе про демона с крыльями, совсем не факт, что этот демон являлся человекоподобным представителем ада. Он может быть и энергией, и аморфным духом вселенского тела Творца, – просто моя фантазия таким образом интерпретировала попавший в её разработку стимул. Сон-это феномен сугубо персональный. В нём отражена душевная ситуация конкретного человека: комплексы, страхи, обиды и прочее, не выходящие за рамки личной жизни. В видении же наша душа входит в контакт с существом из другого, бесплотного мира, и это существо, не всегда светлое, внушает нам какую-то информацию, которую мы по уже известной схеме, вернее наша фантазия или воображение преобразует в образы известные по земной жизни, подбирая их по принципу – более-менее подходит для передачи внушённой информации. Говорливые существа, скорее всего, представляют не очень развитых жителей" зазеркалья". В Высших сферах язык людей не в ходу. При видении неисключено перемещение духовного тела в пространстве и ви́денье того, кто внушает послание в образе обычного человека или какого-нибудь необычного существа: " Очи Его как пламень огненный и ноги Его подобны халковиану", – это из «Откровения» Иоанна. Мои видения гораздо проще. Вот, к примеру. Как-то я решил составить теорию некой единой универсальной религии, ради преодоления существующих в народах противоречий. Делать мне было нечего, и я с воодушевлением взялся за это дело. Всего лишь день или два потратил на обдумывание и записи, и как-то средь бела дня сильно захотел вздремнуть. Минут пять провёл в отключке, и увидел яркий сон, на самом деле видение. Я находился как бы на своём бывшем месте работы, на острове, где высаживал деревья, косил траву и исполнял прочие обязанности лесника. Позже я расскажу о своей первой встрече с Ангелом на этом острове, а сейчас хочу обратить внимание на то, как подбираются образы для передачи послания, находящиеся в архиве нашей памяти. Я в этом видении был на острове и рыхлил землю вокруг молодого деревца: и земля-то была полита и бруствер выложен-это валик земли в виде окружности для предотвращения растекания воды, и настроение у меня было хорошее, – забота о саженце доставляла мне удовольствие… Все было очень чётко и правдоподобно, и будь у меня время разглядеть какую-нибудь несуразицу в округе, то я бы всё понял, пришёл бы в себя. С тех пор прошло не менее пяти лет, а я отчётливо вижу и описываю то послание-это, кстати, ещё одна отличительная черта ведения от сна – правдоподобность и яркость…тут ко мне подходит человек, нагибается, хватает рукой объект моей заботы и вырывает с корнем. Отбрасывая деревце в сторону он сказал: "это не нужно". Я рассердился и уже хотел дать пинка злодею, но проснулся. Смысл увиденного был на поверхности – моя задумка, на счёт универсальной религии, Богу не нужна. Сразу же к делу пропал интерес.
В этом же сравнительном контексте сна и видения хочется обсудить и видение Христа в пустыне, где Он постился сорок дней. Хотя в Евангелии не говорится, что это было видение и преподносится как событие «ньютоновского» мира, но я абсолютно уверен в их визионерской природе;и Дьявола никакого не было, а было слияние души Иисуса с Духом Отца во время отключки. Здесь христиане исполнятся праведного гнева: мол, Христос всегда был и есть Одно-Целое с Отцом. Но как же быть с тем свидетельством схождения на Христа Духа Святого в виде голубя? Святой Дух – есть Единство. Если ты в Духе, то ты – бог, если Дух где-то там, то ты – ничтожный человечек. Создатель очень, очень, очень требователен к кандидатам на вступление в святое Единство с Собой. Помню, Ангелы задались вопросом в отношении меня, – а там мысль одного представителя святого семейства слышна многим, поскольку Святой Дух, как общий Ум, телепатия в нём естественна, – задались вопросом: а почему он, то есть я, не с ними? Сразу же, по воле Отца и Его воздействию на меня, получили ответ, в виде моего продолжительного газоиспускания. Я почувствовал, увидел удовлетворённость Ангелов таким ответом: они будто затаили дыхание и стали расходиться. Душа моя недостаточно очищена и грязью своей будет доставлять дискомфорт всем участникам Бога, – таков был ответ Отца Ангелам на их языке. А Иисус уснул и во сне Отец проник в Него и устроил экзамен своего рода, для определения способности Христа выполнить возложенную на него Миссию. Никакого полёта в Иерусалим не было, и Дух не возносил Испытуемого на гору – если только мы не говорим о реальном городе и реальной горе, – в этом не было никакой нужды. Достаточно было внушить Иисусу увидеть знакомые места и готово: вот гора, вот крыша храма. В случае с испытанием через видение, важнейшим условием его успешности и эффективности является почти полная утрата испытуемым критического мышления; он совершенно открыт Экзаменатору, слукавить не получится. Могут ещё и так возмутиться благочестивые христиане, горя под овечьей шкурой желанием проклясть и заплевать источник ереси и инакомыслия: Христос, мол, ещё до воплощения своего был свят и безгрешен и потому, только Дьявол мог сомневаться в чистоте его помыслов. А что, разве нам не известно о случаях отпада от Бога некогда святых Ангелов? – отвечу я.
А вот-то какое видение было-царь-видение! Классика, в христианском смысле. Длилось оно минуты три. Средь бела дня резко и сильно захотелось прилечь и вздремнуть. Только голова коснулась подушки, как в дверь то ли позвонили, то ли постучали (давно было)и я пошёл открывать. В подъезде оказалось совершенно темно, и мрак тот, живой какой-то, вызвал во мне страх. Я громко и агрессивно, словно затаившемуся врагу, почти прокричал: "Да вы знаете Кто со мной?!Создатель Вселенной! Что Он с вами сделает!" Тут мрак преобразился и я увидел перед собой приветливой наружности пожилого мужчину, он смотрел в мои глаза и лицо Его выражало очень тёплое, любящее отцовское отношение ко мне. За ним стояла группа молодых, каких-то одинаковых, людей, бывших на голову выше своего предводителя и указывали на Него пальцами: дескать, это Он."Мужичок" протянул мне круглый хлеб-кулич. Я его взял, и в момент передачи с кулича упали на пол несколько крошек. Тогда из-за моей спины вышел молодой человек и словно бы желая поотжиматься от пола принял соответствующую позу, но отжиматься не стал, а собрал две-три крошки, касаясь пола лишь пальцами ног, вися в воздухе горизонтально полу. Очевидно – а очевидно стало лишь после пробуждения – что этим он обозначил для меня ценность этого угощения: даже Ангел-хранитель не стал ставить свои ноги возле крошек. А в виде́нии я ему сказал с раздражением: " Мало тебе целого что ли, что с полу крошки собираешь?"
Эх, жизнь моя половая
Почитайте ещё о моих видениях относящимся к разным периодам жизни и к разным этапам духовного взросления. Видения, как я уже говорил, отличаются от снов жёсткой фиксацией в памяти и являются продуктом чьего-то внушения; вспомнить их в оригинальном виде мне не составит большого труда. Следующие два – очень ранние. Если сейчас мне 47 лет, то они относятся к возрасту от 27 до 30 лет, тогда я уже не просто верил в Бога, но и знал Его лично. До первого явного знакомства с Ангелом, на острове, я был очень серьёзно настроен на достижение святости, независимо от знания о Его существовании, старался жить праведно – старался, не значит жил, – другого Смысла в жизни я не находил. Получил я эти два послания в виде видений, когда моя позиция относительно Цели опасно зашаталась.
