По тропе Рода

– Белла, – позвал он дочь, откладывая книгу.

– Да, папа?

– Сядь, – резко сказал Филипп, но, испугавшись своего тона, поспешно добавил: – Мне надо тебе кое-что рассказать.

Белла от неожиданности чуть не выронила тарелку, но быстро справилась с нахлынувшим волнением. Она вытерла руки о полотенце и села в кресло.

– Я… не мастер рассказывать подобные вещи, Белла. В общем…

***

… Декабрь 1897 года. Молодой человек, закутанный в зимний затертый плащ, держал в озябших руках письмо. С самого утра погода была абсолютно противоположна его состоянию: в молодом сердце уже таилась злоба, а душа черствела. В такие моменты он любил зиму, потому что ее пустота и холод были так похожи на его жизнь. Тот цветок, красивый, с большими разноцветным бутоном, который цвел в его душе пока он учился в академии, проводил время с друзьями, теперь поник, покрылся инеем, умер.

– Здравствуй, Филипп, – поздоровался с ним пожилой человек, одетый в дорогой серый костюм. Из нагрудного кармана у него выглядывали часы на золотой цепочке. Одно из стекол пенсне треснуто.

– Добрый день, сэр, – без особой радости в голосе ответил мужчина. – Я получил ваше письмо. Зачем вы хотели меня видеть?

– Август и Ролан несколько месяцев подряд писали мне. Просили найти тебя. Они переживают.

– Сэр, я не хочу сейчас об этом говорить. Многое случилось после окончания академии…

– Мне известно твое нынешнее положение и я очень сожалею, что направил тебя в ту горячую точку. Я виноват, прости....

– Господин директор, – Филипп поспешил прервать этот поток извинений, – что случилось, то случилось. Я не могу изменить своего прошлого. А братья… Не хочу, чтобы они знали и потом жалели меня.

– Филипп, мой мальчик… Они уже знают.

Молодой оборотень резко обернулся и впился глазами в бывшего учителя:

– Зачем вы рассказали?! Вы же их знаете: теперь эта безумная парочка будет искать способы как мне помочь, захотят всегда быть рядом… – его затрясло от гнева. В глазах заблестел животный огонек, – а я этого не хочу!

Казалось, сейчас он даст волю своим эмоциям, своей злости, которая нарастала с каждым днем, и станет крушить все вокруг. Директор это понимал, но ничего не говорил. Пусть Филипп выпустит пар. Через минуту молодой человек перестал яростно вдыхать слегка запертый воздух и опустился в кресло перед директорским столом. Его учитель прошел к шкафу со стеклянными дверцами и извлек оттуда бутылку вина.

– Пей, – это был почти приказ.

Филипп послушно взял бокал и отпил немного. Но вкуса напитка так и не ощутил: все в этой жизни потеряло для него вкус, цвет и запах.

– Ты всегда был примером стойкости и силы. Ты говорил, что в любой, даже самой сложной ситуации важно оставаться человеком. Помнится многие студенты брали с тебя пример. И что теперь я вижу перед собой? Ты – молодой, перспективный, не лишенный дарований парень…

– Представьте себя на моем месте, – с горечью проговорил Филипп. – Вы не представляете, каково это: бояться лунного света и одновременно ненавидеть его. А уязвимость воли в момент превращения… – он на удивление спокойно поставил пустой бокал на стол. – Я ненавижу себя за эту… беспомощность.

Настенные часы пробили десять часов вечера.

– Господин директор, это все, что вы хотели мне сказать? – с надеждой спросил юноша, поднимаясь со своего места.

– Нет, еще не все. Я пригласил тебя по очень важному делу, – загадочно проговорил старый академик. – Нудна твоя помощь.

– Готов помочь, чем смогу.

– Вот и славно! – улыбнулся директор, убирая бокалы и бутылку на место. – Сейчас уже поздно. Оставайся на ночь здесь. К сожалению, на ужин ты уже опоздал, но я распоряжусь, чтобы тебя накормили. Комната уже готова.

– Но почему..? – начал Филипп.

– Утро вечера мудренее, дорогой ученик. Иди. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сэр. – Молодой человек, немного придя в себя, вышел из кабинета. Хорошее вино все таки немного подействовало на него. Он медленно брел по знакомым, любимым с детства коридорам. Боже, сколько приятных воспоминаний! Смеющиеся задаваки мальчишки, сияющие глаза девочек. Даже сварливые, назидательные голоса учителей, раньше наводившие тоску, теперь стали такими родными. Филипп ел, но пища казалась пресной. Мягкая перина, теплое одеяло не грели. Засыпал мужчина долго и мучительно. Вокруг лишь пустота, которая сводила его с ума. Когда сон, наконец, сжалился над ним, откуда-то со стороны, совсем рядом, послышался детский плач.

На следующее утро директор встретился с Филиппом в библиотеке.

– Любовь к книгам не исчезла, дорогой ученик. Доброе утро.

– Доброе утро, сэр, – ответил Филипп, поставив книгу по алхимии на полку.

– Идем со мной, – позвал его директор, – хочу тебя кое с кем познакомить.

Учитель и бывший ученик не спеша пошли по коридорам. Молодой человек чувствовал себя немного окрепшим после сытного обеда и теперь более ясно рассуждал о предстоящем деле. Старый академик повел его наверх, на четвертый этаж, в сторону больничного отсека. Тяжелые скрипучие двери открылись, и мужчины сощурились от яркого света, который отражался от накрахмаленных простыней на кроватях. В помещении, как и положено, было ослепительно чисто, постели аккуратно заправлены. Кроме одной. На ней сидела целительница с какой-то игрушкой в руках и озадаченно смотрела куда-то в угол.

– Доброе утро, Салли, – поздоровался директор. – Пожалуйста, оставьте нас.

Женщина, одетая в белое платье, положила игрушку на подушку и скрылась за дверями своего кабинета. Старик, как и целительница, подошел к кровати обратился куда-то в сторону.

– Выходи, милая. Поздороваемся.

Послышалась возня. Филипп оторопел: в углу, в который так встревожено смотрела Салли, стояла босая, крепко сжав подушку в руках, в белой сорочке из хлопчатника маленькая девочка.

– Здравствуй, Белла, – улыбнулся директор.

Девочка настороженно посмотрела по сторонам, но увидев пожилого человека, улыбнулась и сделала несколько шагов ему навстречу. Утреннее солнце освятило ее личико, и Филипп поразился еще больше: дитя было очень красиво. Светлые густые волосы, слегка спутанные, большие зеленые глаза. Девочка перевела свой взгляд с директора на Филиппа и остановилась на нем. Кажется, она ничуть не испугалась, увидев незнакомца.

– Белла, познакомься, это Филипп Стоун. Он когда-то учился в этой академии. Филипп, это Белла.

Девочка сделала еще шаг, теперь уже навстречу молодому человеку и вдруг улыбнулась, да так лучезарно! Филиппу показалось, что появилась радуга. Она преобразилась в лучик света, который распространился по его давно почерствевшей и темной душе. Что это за тепло? Такое ласковое, а самое главное такое… ощутимое. Ни пища, ни огонь в камине так не согревали, как улыбка этой девочки. Все нутро оборотня дрогнуло. Он опустился перед Беллой на корточки, чтобы ей было удобнее смотреть.

– Доброе утро, Белла, – Филипп протянул девочке руку.

Она внимательно рассматривала мужское лицо, потом аккуратно убрала прядь темных волос с его лба и пальчиком провела по небритой щеке.

– Вам больно, – вместо ответа на приветствие выдала Белла. Она скорее утверждала, чем спрашивала.

Мужчина еле заметно улыбнулся. Это было непривычно его губам, словно они совершенно забыли, как совершать подобное действие. Оно и понятно: на тот момент в жизни Филиппа больше не осталось причин улыбаться.

– Нет, дитя, эти раны старые. Сейчас они не болят.

Эта новость видимо обрадовала Беллу, потому что на маленьком личике снова появилась улыбка.

– Как тебе спалось, Белла? – подал голос старый академик.

– Плохо. Я так и не смогла заснуть.

И Филипп неожиданно заметил большие багровые синяки под ее глазами, а сами глаза были красные. Кожа была бледной, как простынь.

«Но почему, – думал мужчина, – я заметил это только сейчас?»

– А разве мисс Салли не давала тебе сонной настойки? – удивился директор.

– Давала. Но она не помогла. Стало только хуже. Она… не дала мне спать. Все тело болело.

«Значит, вчера ночью мне не показалось, когда слышался детский плач». – Вспомнил Филипп.

– А что это случилось с медведем? – пожилой человек взял в руки игрушку, которая лежала на подушке.

– Я его порвала, – виновато произнесла девочка, чуть не плача. – Я разозлилась, потому что Салли не хотела отпускать меня на улицу… – малышку затрясло. Она шмыгнула носиком. – Я не хотела, правда!

– Ничего, дитя, – улыбнулся Филипп, погладив девочку по голове, – Салли его зашьет.

– Нет, пусть лучше она меня научит это делать. Я сама хочу его зашить.

Мужчины переглянулись, а потом директор посмотрел в окно:

– А действительно, погода сейчас идеальная для прогулок. Иди, Белла, одевайся. Чего тебе в четырех стенах сидеть?

– Ура! – пропела девочка с фарфоровым личиком и забегала по комнате, словно метеор.

– Спасибо… – запыхавшись, выпалила она, натягивая шерстяную шапку. Потом девочка посмотрела на Филиппа: – А вы пойдете со мной?

Молодой человек растерялся.

– Я? Ну… эээээ… это… – он смутился. – Может, лучше Салли…

– Нет, я хочу, чтобы вы пошли со мной! – Белла подошла к мужчине вплотную и с надеждой посмотрела в его серые глаза. – Пожалуйста.

Филипп, пораженный этим взглядом, словно громом, кивнул. Белла просияла. Вдвоем они вышли из больничного отсека. Девочка припрыжку шла впереди. Сколько безмятежности и наивности, такой милой наивности, было в ней! На первом этаже Филипп с ней, наконец, поравнялся, но прежде чем они вышли на улицу, вдруг почувствовал, как ее маленькая ручка касается его холодных пальцев… Нутро опять дрогнуло. Только теперь мужчина осознал, что это была его волчья натура. Волчьим нутром он чувствовал родную душу в лице этой девочки. Но как это может быть?

Погода была совершенно иной, нежели вчера вечером. Солнце ярко светило, мороз отступил. Снег искрился в лучах солнца и хрустел под ногами. Белла бегала по глубоким сугробам, увязая в них почти по пояс, смеялась, подбрасывала комки снега с воздух, радуясь свободе, словно отпущенный на волю дикий зверек. Филипп просто ходил по двору академии, наблюдал за ней. Молодой человек стал все чаще и чаще улыбку на губах. Ужасные мысли о предстоящем полнолунии перестали для него существовать. Эти ярко зеленые глаза, полные искренности и тепла… исцелили его израненную, как тело, душу. Гуляли они долго. После полудня, заметив, что пухлые губы девочки почти посинели, мужчина повел ее обратно в академию. Она возражать не стала. В больничный отсек они вошли держась за руки. Филипп больше не стеснялся этого. После обеда Филипп все еще был с Беллой. Ему было невероятно легко и спокойно с ней: девочка была одновременно как открытая книга, и как самая большая загадка мира.

– Хочешь чем-нибудь заняться? – спросил ее Филипп.

Девочка подошла к кровати и зачем-то погладила подушку

– Знаете, вчера мисс Салли принесла мне весьма… – она широко улыбнулась, – весьма забавную книгу. В ней были какие-то нелепые, смешные картинки, а текст – абсолютная бессмыслица.

– Наверно, это были сказки, – предположил мужчина.

– Не люблю такое! Слишком просто и скучно, – скорчила рожицу Белла.

– А что ты хочешь почитать?

Белла убрала подушку и извлекла из под нее толстенную книгу.

– «Алхимия и философия». Зачем тебе это? – не понял Филипп.

– Мне нравятся картинки… Ой! – книга оказалась для Беллы слишком тяжелой и упала бы ей на ногу, если бы Филипп вовремя не поймал том.

– Тяжелый, – улыбнулся он. – Ты точно хочешь это почитать? Тут столько непонятных слов…

– А вы объясняйте мне, – девочка забралась на кровать и похлопала по ней рядом с собой, приглашая молодого человека сесть рядом. Удивленно подняв брови, Филипп присел на край кровати и раскрыл книгу.

И часы полетели один за другим. Способность мужчины к преподаванию дала о себе знать: он читал Белле параграф за параграфом, объяснял непонятные и сложные для нее слова. Девочка внимательно слушала, а потом пыталась повторить все сказанное более простыми словами. Молодой учитель поражался способам ее мышления.

Мисс Салли суетилась, бегала по комнате, делая вид, что чем-то занята. На самом деле , девушка краем глаза следила за Филиппом. Ей была известна «проблема» молодого человека, поэтому ее беспокоило, что Белла находилась слишком близко к нему. Но эти двоим было все равно. Когда интерес к чтению чуть ослабел, Филипп стал рассказывать Белле всякие забавные истории из своей студенческой жизни, о друзьях и их шалостях. Белла хохотала, не переставая. Мужчина слегка забеспокоился:

– Дитя, что с тобой? Боже, – он посмотрел на часы, – сколько времени! Детям пора спать.

– Не смогу… – ее пробила дрожь. – Не усну.

– Хочешь, я посижу с тобой пока не уснешь?

Белла тихонько спрыгнула с кровати, расстелила ее, а мужчина осторожно взял ее на руки. Маленькое тело было очень горячее. Филипп сел на кровать, все еще держа девочку на руках, и как младенца начал покачивать. Первое время Белла все дрожала, но вот зеленые глазки медленно закрылись. Девочка заснула с улыбкой на губах. А молодой человек все смотрел и смотрел на нее, не в силах оторвать глаз. Что этот ангел делает с ним? Он был готов вот так держать ее на руках и не отпускать всю жизнь, но все же аккуратно, словно девочка была хрустальной, опустил ее нам кровать и укрыл одеялом.

– Ну, как? – поинтересовался старый академик, когда Филипп вышел из больничного отсека.

– Уснула, – прошептал молодой человек. В егго глазах заплескалась нежность.

– Первый раз за последние три дня.

– То есть?

– Скажи, мой мальчик, ты ничего особенного не заметил, пока был с девочкой?

– Она словно маленький ангел. Но в ней есть что-то… – Филипп не договорил.

– Что-то волчье? – догадался директор. – Садись, сейчас объясню.

Они сели друг напротив друга, директор снял пенсне, потер усталые, слезящиеся глаза, а потом заговорил:

– Четыре дня назад наши смотрители нашли на крыльце академии человека. Он был серьезно ранен, а на руках держал ребенка. Неизвестного сразу принесли в больничный отсек, но помочь бедняге уже не удалось: была слишком большая кровопотеря. А вот девочка, к счастью, не пострадала. Умирая, мужчина попросил меня найти для его девочки настоящую семью, в которой ее будут любить.

Филиппу стало страшно: он понял, к чему ведет его учитель.

– Вы… специально… – большой ком подступил к его горлу.

– Филипп…

– Нет! – вскричал молодой человек и вскочил со стула. – Вы… Как можно? Это же ребенок!

– Успокойся, мой мальчик. Это непростой ребенок. Я и другие учителя не смогли выяснить что с ней, а ты – человек умный и большой любитель исследований. Кроме того ты, – академик всмотрелся в глаза ученику, – я вижу, проникся к ней.

– Вы сами себя слышите? Вы хотите отдать невинное дитя на воспитание… – Филипп осекся, смущаясь своего повышенного тона.

Но старый академик, кажется, не обратил никакого внимания на это. Он протер целое стекло пенсне, достал часы из нагрудного кармана, поднес циферблат к пламени свечи, а потом сказал:

– Я понимаю, ты боишься. Но хотя бы подумай. Ты первый, с кем девочка так спокойно вела себя. Подумай, Филипп. Как говорится, утро вечера мудренее. Спокойной ночи.

Своим тоном он дал понять, что разговор окончен, и бывшему ученику ничего не оставалось, как уйти. Молодой человек был обескуражен и не понимал стремление учителя обрести такое чудного ребенка на нищенскую, полную боли и опасностей жизнь. А вот волчье начало сопротивлялось здравому смыслу. Филипп не знал кого слушать – голову или сердце.

Мужчина проснулся еще до рассвета. Всю ночь ему снился детский плач, от которого сердце обливалось кровью. Не смотря на протесты сердца, он решил покинуть академию сегодня же и не видеться с Беллой. Убеждал себя в том, что она еще ребенок – поплачет и забудет. Ведь дети в ее возрасте очень легкомысленны. Собирался Филипп в второпях. Ему и в голову не могло прийти, что когда-нибудь захочется покинуть стены родной академии как можно скорее. Но стоило мужчине выйти к центральной лестнице, сзади послышались шаги и крики. Филипп обернулся и к своему ужасу увидел Беллу. Она была одета все в то же белое хлопковое платье, волосы растрепались еще сильнее, местами даже встали дыбом. Лицо девочки было красным от слез, которые текли ручьем из зеленых глаз.

– Стой! – визжала Белла. – Не уходи!

– Белла… – начал было юноша, но не договорил: Салли в ночном халате бежала за девочкой и что-то кричала ей вслед.

– Ты бросаешь меня? – рыдала Белла.

– Белла… – Филиппу было трудно выносить ее слезы, – мне надо идти.

– Возьми меня с собой! – чуть не умоляюще всхлипнула девочка.

Она хотела обнять его, но тут подоспела Салли и обхватила поперек груди.

– Не так быстро, разбойница.

– Пусти! – требовала Белла, вырываясь, что было сил.

– Уходите быстрее, – хрипела Салли, обращаясь к Филиппу.

Мужчина послушно развернулся и зашагал прочь, но через секунду услышал слово, заставшее его буквально прирасти к месту.

– Папа! – Белла вырвалась из рук Салли и бросилась к Филиппу. Она крепко вцепилась в его плащ. – Не бросай меня.

Молодой человек был сражен без единого выстрела. Он присел на корточки и снова заглянул в эти заплаканные зеленые глаза.

– Никогда…

Он вытер стекающую слезинку и прижал девочку к сердцу, чувствуя, как внутри отступает вечная зима.

***

– Вот так, Белла, ты стала моей дочерью, – на одном дыхании заключил Филипп.

Белла часто заморгала, словно просыпаясь: ее так увлек рассказ отца. Но на самом деле не это она хотела услышать. Девушка рассчитывала, что отец подтвердит ее догадки.

– Белл? – позвал ее мужчина, обеспокоенный ее молчанием.

– Мне… совсем не важно, родной ты мне по крови или нет, – не очень решительно отозвалась девушка. – Ты меня вырастил, дал мне образование и благодаря тебе я стала такой, какая я есть сейчас.

Филипп упал на спинку кресла и тепло улыбнулся дочери.

– Скажи мне было тогда 4 года, верно?

– Верно. Хотя выглядела ты старше своего возраста. Наверно, из-за своих необычных… увлечений и вкусов.

Белла нахмурилась.

– И на сколько я выгляжу сейчас?

– А с каких пор это тебя волнует? – засмеялся отец.

Девушка скривила обиженную рожицу.

***

Погода очень быстро портилась. С утра до ночи лили дожди. Но это вовсе не отменяло работу на полях. Мужчины спешили собирать еще полу зеленые плоды, иначе из-за обильных дождей погибнет весь урожай. Пока Филипп работал со всеми в поле, Белла помогала в деревне женщинам и детям спасать дома от затопления. А дождь все лил и лил. За работой девушка почти не думала ни о своем прошлом, ни об оборотне. В деревне говорить о последнем запрещалось: жители тряслись от страха всякий раз, когда речь заходила среди охотников про волков. Хотя, после того случая на празднике, странный зверь больше не появлялся.

Уставшие, вымокшие до нитки, Филипп и Белла даже не находили сил, чтобы говорить, поэтому они просто сидели по вечерам у камина и наслаждались ужином. В один из таких вечеров красавице и пришла идея поговорить с Бертой о своих догадках. Но шли дни, а она все никак не решалась ее осуществить.

«Неужели я боюсь, что Берта подтвердит мои догадки? Но не это ли я хочу услышать? – девушка в ужасе посмотрела на дремавшего в кресле отца. – Боже! Что это я? Нельзя так думать. Надо надеяться на лучшее».

Белла тихо встала, убрала посуду со стола, укрыла отца теплым одеялом, которое ей помогала вязать мать Рика. Женщина до сих пор была благодарна девушке за спасение ее дочери Сары. Белла чувствовала себя не удобно, ведь по сути, это Бертины лекарства поставили девочку на ноги. Но женщина никаких оправданий принимать не желала. Белла приходила к ней почти каждый день, и вдвоем до глубокой ночи они сидели в окружении множества свечей, шептались обо всем на свете или иногда пели. Все чаще Белла стала встречать Рика. Парень, увлеченный тяжелой работой, очень изменился. Сначала девушка его даже не узнала. В такие момент он казался ей очень симпатичным.

Гася свет во всем доме свечи, Белла поставила новую на отцовский стол и зажгла свою.

«Ладно, – решила девушка, накрываясь одеялом, – завтра же пойду к Берте и все разузнаю».

Но ее планам не суждено было осуществиться. Едва расцвело, Филипп разбудил дочь:

– Беллз, вставай,

– Зачем? – сладко зевая, спросила девушка.

– За те дни, пока шел дождь, река вышла из берегов. Если мы не хотим, чтобы затопило дом…

Больше Белле ничего не нужно было объяснять. Сон как рукой сняло. Многие жители деревни посмеялись над их идеей спасти эту развалину. В деревне стояло несколько заброшенных домов вполне в хорошем состоянии для проживания, и все говорили об этом Филиппу неоднократно. Женщины ругали его за то, что он не думает о Белле и ее благополучии. Но бывший учитель старался избегать подобных разговоров.

Весь день, практически без перерыва, Филипп с Беллой копали каналы, с помощью булыжников пытались перекрыть поток воды. Уставшие, вымазанные глиной и грязью, они вернулись в дом, который так упорно старались спасти.

– Ух! – вздохнул Филипп, тяжело опустившись в кресло и поправляя чистую рубашку. – Думаю, на некоторое время мы остановили воду.

– Надеюсь, что новые дожди не соберутся, – отозвалась Белла, выливая из тазика грязную воду.

– Белл..,

– Папа, можно я скажу? – перебила его дочь.

Мужчина удивленно поднял брови, но кивнул.

– Я… хочу навестить Берту. Сейчас…

– И это все? Ты хочешь повидать старую подругу? – улыбнулся Филипп. Было видно, что он не верил словам дочери, хотя старался это скрыть. – Иди конечно.

Девушка просияла и ушла к себе. Через минуту она вышла, накидывая на плечи зимний плащ и пряча конских хвост под капюшон.

– Наверно, я останусь у нее на ночь.

– Зачем?

– Ее огород сильно размыло после дождя. Надо помочь привести все в порядок.

– Ты так заботишься о ней. Молодец. – Филипп встал, как любящий отец, подошел к дочери, чтобы поправить воротник ее плаща и будто случайно коснулся ее лба. – Ты часом не заболела, дитя мое?

Белла раздраженно увернулась от отцовских рук.

– Перестань нянчиться со мной! Я уже не маленькая девочка!

– Белла? – отец отошел от нее на несколько шагов.

– Все, я пошла, – девушка резко дернула дверь, и вдруг послышался противный царапающий звук.

Когда Белла вышла наружу, мужчина внимательно осмотрел дверь. С внутренней стороны на ней остались длинные следы от когтей.

– Времени совсем не осталось.

Дороги в деревне были сильно размыты. Телеги вязли по самые колеса, что уж говорить о людях и домашнем скоте? Белла из последних сил выбиралась из смеси грязи, воды и глины. Она злилась, проклинала эту дорогу. Добравшись таки до дома Берты, запыхавшаяся, грязная она бесцеремонно ввалилась в сени.

– Белла? Это ты? – старушка как всегда выглянула из кухни. – Господи!

– Ничего не говори, – прохрипела девушка, – просто принеси воды.

– Э, нет, дорогуша, сейчас дам тебе чистую одежду и полотенце. Сходи в баню, вымойся хорошенько.

Берта вручила ей чистое белье и выставила за дверь, ворча что-то вроде: «столько грязи…» и «опять придется убирать…». Горячий пар, вода, смешанная с душистыми травами… Девушка поливала себя то горячей, то холодной водой, ощущая невероятный покой. Ей казалось, что никого в целом мире нет, она одна. И это ощущение одиночества было так приятно! И если раньше чистая одежда была приятна для тела, но сейчас это стали просто тряпки.

– Ты голодная? – спросила Берта, когда Белла вошла в дом. От ее тело шел белый пар. – Я тут мясо приготовила. Мужики помогали мне корову заколоть. Бедолага в грязи увязла и…

Конец фразы Белла не услышала. Запах мяса свел ее с ума, а внутри проснулся страшный голодный зверь. Она вцепилась в горячую тушу руками и зубами, разрывала ее на куски и, почти не жуя, глотала вместе с жирным соком.

– Белла, контролируй себя! Ты слышишь меня? Белла!

Жуя очередной кусок жареного мяса, красавица стала приходить в себя. Она почувствовала боль обожженных рук, нёба и языка, тяжесть в желудке, растерянно посмотрела на растерзанную тушу, а потом на Берту. Старуха была напугана и одновременно рассержена.

– Что же это вы творите, юная леди?

Ее укоризненный тон смутил Беллу. Девушке стало стыдно, но уйти с места преступления духу не хватало.

– Контролируй свой аппетит, а то хлопот не оберешься.

– Я… не знаю, что на меня нашло… Этот запах… – в глазах Беллы опять сверкнул хищный огонек, а с губ сорвался рык.

– Давай-ка, выпей, – старуха сунула ей под нос знакомую настойку. Белла послушно выпила вязкую жидкость.

– Фу, гадость какая!

– А раньше было лучше? – поинтересовалась целительница. – Значит, трава теряет свою силу… или нет… Нет! Тот, для кого она была предназначена, растет и крепнет. Надо быть осторожнее…