Закатное утро

На следующий или по за-следующий день, я уже точно не уверена, пришла Милана. Она была в дикой ярости. Не успев войти в палату, бросила в меня какую-то тетрадь, которая сделала сальто через мое тело и упала на пол.

-Как ты могла?! – кричала Милана, чуть ли, не хватая меня за грудки.

-О чем ты? – голос прозвучал слишком измученно, словно я долгое время молчала, храня какую-то ужасную тайну.

-Не прикидывайся дурочкой! – она всплеснула руками и отошла к окну, демонстративно не желая на меня смотреть, – Я верила тебе, а ты так поступила… – в его голосе звучали обреченность и сожаление, – Я верила тебе… – она заплакала.

-Да что случилось-то? – я попыталась приподняться на локтях, но из рук словно исчезла вся сила.

-Ты… – она резко развернулась, в ее глазах такой гнев, что, если бы под ее рукою оказалось какая-нибудь громоздкая вещица, она бы не раздумывая швырнула бы ее в меня, – Ты будешь гореть в аду! – крикнула она и тут же стремительными шагами ушла, громко хлопнув дверью.

-Я знаю, – ответила я духу Миланы, еще не успевший раствориться после ее быстрого ухода.

Она больше не придет, промелькнуло в мыслях. Я попыталась перевернуться на бок, получилось, но наполовину. Ноги оставались лежать пластом. Тетрадь в 96 листов, изрядно потрепанная, валялась раскрытая возле койки. Что же эта за тетрадь такая, которая так взбесила Милану. Я протянула руку, но всего два сантиметра не позволили ее поднять. Я повернула свои ноги руками, но и это не помогло дотянуться до злополучной тетрадки. После последней попытки, я камнем рухнула на пол, прямо на тетрадь. Вытащила ее из-под себя, не особо беспокоясь о том, что мое ложе стало холодным полом.

На тетради было выведено «Дневник». И как только я его открыла и начала читать, то стало понятно, что записи в нем были сделаны моим почерком, или очень похожим на мой. Но была маленькая загвоздка, я никогда в жизни не вела дневников. Но чем больше я читала его, тем больше убеждалась, что там столько всего, о чем никто больше знать кроме меня не мог. Даже мысли были прописаны, которые я думала в тот и или иной раз. Я будто бы прочла рассказ о своей жалкой жизни. Последние записи были о событиях связанные с Ростиславом, о его просьбе, о его смерти и о том, что я выполнила его просьбу – не вызывать скорую. Все это сделал Глеб, он создал этот дневник. Этакий хитрец о себе-то ни слова не написал. Он специально подсунул его Милане, что бы прочитав, его она возненавидела меня. После прочтения на меня напал истерический смех, потом я горько расплакалась. Потом какое-то время пыталась взобраться обратно в койку, но это оказалось невозможным. И до тех пор, пока не пришел доктор, я просто лежала на холодном полу, смотря в потолок.

-Как же это вы так умудрились? – кряхтел доктор, поднимая меня и укладывая обратно в провонявшую давно не стиранную койку.

-Я случайно, – нехотя ответила я.

Доктор выпрямил безжизненные ноги и аккуратно накрыл их одеялом.

-Доктор, – обратилась я к нему, когда он поднял дневник с пола и протянул его мне, – Доктор.

-М?

-Скажите, я вам нравлюсь? – без особой скромности спросила я.

Он удивленно улыбнулся.

-А почему вы должны мне не нравиться? – он скрестил руки на груди, и приготовился общаться со мной, как с ребенком, отвечая на глупые вопросы.

-Я имею в виду, вы бы могли влюбиться в меня? – мой голос охрип и был совсем не похож на прежний, который когда-то виртуозно пел.

-Ну… мое сердце уже занято, – он театрально сделал виноватое лицо, как никудышный актеришка, – Я женат.

-Ваша жена, наверняка счастливая женщина, – промолвила я, чувствуя, как силы уходят. Вскоре я уже не смогу произнести больше никаких слов.

-Да, мы очень любим друг друга, – он произнес это искренне, будто говорил с детектором лжи и боялся, что его разоблачат в неправоте.

-Люди созданы для любви, – не знаю, зачем я ему это говорила.

-Воистину, – произнеся это, он ушел, оставив меня одну со своей агонией.

========== Глава XIII ==========

«Осталось всего одно полнолуние» – крутилось в моей голове. И я ждала его с надеждой, что скоро это все закончится. Пусть лучше смерть, чем такое существование. Прошло несколько ночей, в которые я не сомкнула глазу. Ни разу ни с кем не заговорила. Вскоре доктор принес хорошую весть, меня выпишут, он уже начал заполнять мою выписку. Как жаль, он не знал, что время имеет на меня другие планы. Видимо, мне не суждено покинуть больничные стены живой.

В ночь перед моей выпиской, полная луна осветила покои, как бы говоря: «А вот и я». Я не испытывала страха, не испытывала ничего абсолютно, просто ждала, что должно произойти нечто ужасное.

Глеб, появившийся из неоткуда стоял в сумраке. Освещаемый с одного боку лунным светом. Он был уже не тот статный красавец, которого я помню. На голове не было красивых темных локон, лишь блестящая гладкая лысина, на которой красовалась татуировка или что-то очень похожее. Глаза, залитые светящейся алой кровью, будто неон. Улыбка стала нечеловеческой, а самый что ни на есть звериный оскал от уха до уха.

-Время подошло, – прорычал он.

Я ничего не ответила, просто ждала. Да и сил открывать рот совсем не осталось.

-Знаешь, у каждого человека своя смерть. У кого-то она приходит в виде ангела с яблоками, за кем-то приходят дети с крылышками, а за кем-то приходит скелет в балахоне и с косой, – в его голосе звучала насмешка, – настало время узнать какая смерть у тебя. – он развел руками, будто «Шоу начинается», и исчез в темноте. В следующую секунду тьма, которая была не той, что люди привыкли видеть без света. Она была чернотой непроглядной, непроницаемой. Она стала поглощать все вокруг: серые стены, потолок, пол, луну, наполняя помещение холодом и, поистине я это почувствовала, смертью. Все привычные звуки, ветер за окном, проезжающие машины, шелест листьев, всё съела эта чернота. Наступила гробовая тишина. Чернота медленно, но верно поглощала все дальше и больше, она перешла к койке, к инвалидной коляске, которая стояла у стены, чернота сочилась отовсюду, поедая все на своем пути. И когда она съела все, что меня окружало, я осталась висеть в темном пространстве. Настолько кругом было темно, что мне показалось, что мое тело излучает свет.

Из глубины этой пещерной черноты, я услышала уже знакомые мне звуки булькающий воды и нескончаемого звериного рыка. Так вот оно что, дошло до меня. Это и есть моя смерть. Она начала меня преследовать еще в Нью-Йорке. Значит, это было неминуемо уже тогда. Уже тогда я достигла вершины ужаса, эгоизма, не искупления своих грехов.

Существо, которое ныне стало моей смертью, появилось сквозь черноту, обнажая неистовый облик. «У каждого человека своя смерть». Моя же не выглядела ангелом с яблоками. Ее голова, которую покрывали только два огромных глаза. Собственно, это и была вся голова, просто два глаза, которые разъединяла тонкая полоска твердой кожи. Глаза были видимо не в ладу друг с другом, поэтому беспорядочно кружились по всей своей орбите, пытаясь навостриться на меня. Правда был еще и рот, точнее клыкастая пасть. На месте, где у обычного человека расположен подбородок, виднелось сотни острых клыков, будто зубочистки. Она медленно плыла ко мне, протягивая верхние конечности к моим обездвиженным ногам. Ее длинные кривые щупальца побежали по моим ступням, потом по голеням, чернота тут же поглотила и их. Большие зрачки сделали медленные обороты и наконец-то остановились, уставившись сквозь меня. Или в меня, я не знаю.

Чернота ползла по ногам, миллиметр за миллиметром, поедая их. И я понимала, что вскоре она поглотит меня полностью. Смерть вытянула руку и приблизилась еще ближе. Настолько близко, что я разглядела ее шею, точнее то место где должно быть продолжение от головы к шее, там кишели черные опарыши, проползая через клыки в ее внутренности. Смерть приложила к моей груди свою конечность. Холод. Такой холод должно быть убивает сразу. Через секунду она пробила грудную клетку, вонзив пальцы внутрь меня. Все тело, или то, что от него осталось, пронзило электрическим током. Тут же в сознании всплыли ужасные картины. Я почувствовала, как из меня, что-то вырвали. Смерть…. Она вырвала мое сердце. Поднесла его к моему лицу. Оно оказалось червивое, в некоторых местах подгнившее. И это было мое сердце. Из подола рукава смерти тут же полезли черные опарыши, они как голодные звери вонзались в, и так уже проеденное, сердце.

На месте где было мое сердце, образовалась черная дыра, которая с каждой секундой увеличивалась в размерах, точно так же, как чернота, поглотившая все вокруг. Смерть, издавая ужасные звуки, с удовольствием сунула сердце в пасть и проглотила его, как самый вкусный деликатес в мире. На этом все и закончилось.

***

Я открыла глаза. Солнечный свет бился сквозь шторку, на которой были нарисованы божьи коровки. Я поднялась, ничего не понимая. Где это я? Моя детская спальня. Но ведь этого не может быть. Вот Глеб стоит у окна, выпуская из рукавов кружевных бабочек, такой же красивый и статный. Я пытаюсь, что-то сказать ему, но вместо этого издаю какие-то нелепые звуки.

Глеб увидел, что я пробудилась, и подошел ко мне, протягивая какой-то свиток. Это тот самый контракт, который я когда-то подписала. Я оказалась в теле ребенка. Я вернулась в прошлое, обратно. Еще не подписанный кляксой листок завис перед моим лицом. Я резко замотала головой в знак отказа. Нет, ни за что я это не подпишу. Глеб улыбнулся доброй улыбкой, на которую я всегда велась, хлопнул в ладоши, и бумажка лопнула, как мыльный пузырь.

-Я никогда не оставляю без выбора, – произнес он со всей добротой, еще раз улыбнулся и ушел, исчезнув в стенах спальни. С тех пор никогда в моей жизни он больше не появлялся. В моей новой, начатой сначала жизни. В которой все было хорошо. Родители прожили до глубокой старости, не зная бед. Я стала полицейским, как того и хотел отец. Правда я не повстречала никого из той жизни, ни Александра, ни Валерия. Президентом России был другой человек и никогда в истории не появился Ростислав Львов, как и певица Ми-Леди и всех остальных, их так же не существовало. Зато я познакомилась с хорошим мужчиной, который стал моим мужем и подарил мне прекрасную дочь. Я назвала ее Анной, и она стала самым важным человеком в моей жизни. По началу я боялась, что Глеб может появиться и в ее жизни. Но этого не произошло, и я счастлива.