Выжить и вернуться
– Вы обидели меня, Учитель, – торопливо остановил его Оливарн. – Вы не доверили бы мне даже ребенка? Неужели я такой плохой ученик?
– Нет, ты хороший ученик, – маг взглянул на Любку с сожалением. – Итак, мы рассчитываем на твою помощь!
– Да Мудрые, я… я согласен, – смиренно и подавлено произнес юноша. – Но мне нужно собрать кое-какие вещи… если вы позволите…
Оба мага вышли.
Оливарна пробрала дрожь. Он кинулся к Любке, приподнимая ее на постели.
– Илорин, Илорин… Та девочка… Ты должен защитить свою душу, свою истинную! Пожалуйста, не говори никому! Мне кажется, они сошли с ума, если думают, что можно так противиться Богам! Твоя болезнь… она будет долгой… Но ты будешь жить – и ты должен помочь и ей, и мне! Я буду рядом и помогу вам обоим! Мой посох… Я сам сделал его, он поможет нам однажды вернуться! Не забывай меня! – Оливарн покрыл Любку поцелуями, крепко прижимая к себе.
Боль немного отступила, теперь Любка могла вздохнуть.
– Где мой брат? – позвал голос из глубины подсознания ясно и отчетливо.
– Я не знаю! – прохрипела Любка, пытаясь нащупать его и закрыться.
– Вспомни, что произошло! – мягко и настойчиво приказал голос.
– Я не помню, – закрываясь от голоса, Любка едва доползла до постели. – Я не могу!
– Попытайся! Мне нужно! Здесь все, все умирает! Наверное, я один, кто еще что-то может…
– Я знаю, это… вы звери! Так вам и надо! – хрипло и зло прошептала Любка, испытывая слабость, которую не могла побороть. Словно ее придавили каменой плитой.
Голос какое-то время растеряно молчал. Потом вдруг в сознание ее ворвалось отчаяние и обида.
– Я ждал столько лет! Прошу тебя…
– Хорошо, – Любка поняла, что он не отпустит, пока она ему не расскажет. Непонятно откуда свалившийся на нее голос ее напугал. Там, на другой стороне, маг был не менее сильный, чем она, и опытный, а ей опыта не доставало. Это у него она училась, украдкой воруя знания из его памяти, с которой была связана. Но он был силен, не иначе, ее сила в какой-то степени передалась ему. – Я попробую!
– Мы закрыли ее от духов, чтобы ни одна мудрая мысль не пришла к ней от Богов, наложили проклятие, чтобы ее ненавидели люди, проткнули и выжгли разрядами мозг, чтобы она навсегда осталась растением… Но этого нам показалось мало! Мы решили покормить ею червей, заведомо зная, что она не сможет им противостоять… Я буду ненавидеть себя до конца свих дней!
Оливарн был вне себя от гнева.
– Вы не правы, коллега. Мы боролись не с человеком, – твердо произнес старый-престарый маг, польстив своему ученику. Руки его дрожали, и сам он выглядел так, будто стоял одной ногой в могиле. – Мы избавляли себя от большой беды! Пусть лучше погибнет один младенец, чем миллиарды населения. Поверь, она ничего не почувствует, даже если черви войдут в нее. Им нужны мозги, а у нее их не осталось.
– Они думают также… – Оливарн кивнул на грязный городок, возле которого они остановились, ткнув в него своим посохом. – Чем же мы отличаемся от них? Не забывайте, это моя душа! Часть меня самого, которая держит в руках мою голову!
– Решение принято, и не нам его отменять… С твоей головой ничего не случиться, если твоя матричная память чиста. А она чиста, ты из семьи магов, которые не допускают грязи и болезней в младенчестве. Оливарн, попробуй войти в мое положение! Думаешь, мне легко? – не сдержался старый маг, показывая беспокойство и прикрикнув. – Но я не вижу иного выхода. Мы перестали существовать на целых полгода!
– А мы испугались! Мы, маги! Того, что не смогли понять, – бросил Оливарн с усмешкой, брезгливо смерив старого мага взглядом. – Я начинаю думать, что мы потеряли бдительность, вынашивая новый вид заразы! Тогда нам осталось недолго – мы будем худшим для себя бременем!
– Давай, не будем судить себя сейчас. Уже поздно, – устало и покорно согласился старый маг.
Оливарн ненадолго ушел в себя и вдруг радостно вскрикнул.
– Я нашел беременную женщину, ребенок которой умер несколько дней назад. Упала с лошади. Плод разлагается, началось заражение крови. Роды, к тому же поздние. Будут тяжелыми и с осложнениями. Я чувствую, у нее в роду был маг… Сильный маг, почти как мы! Оставим младенца ей!
– Оливарн, ты не оставляешь мне выбора… Твое упорство погубит нас всех. Она не должна знать о магии ничего, – рассердился старый маг. – Я не сказал тебе самого главного… Наша дорога была в один конец.
– Неужели? – с ехидно насмешкой продолжил в том же духе Оливарн. – Вы в этом уверены?
– Никто не может пересечь границу дважды! – отрезал старый маг с подозрением взглянув на Оливарна. – Здесь нет оборудования, которое вернет нас назад. Граница закрыта с той стороны.
– Не было ли в этом нашей помощи? – снова усмехнулся Оливарн.
– Да, это мы разрабатывали для них идеологии и уничтожали магию в зародыше, чтобы они не создали его сами, – признался маг, внезапно успокоившись. – Мы не можем дать его этому миру, ибо червь войдет в наш мир с первым человеком, который пересечет границу. Мы не должны вмешиваться. Это их жизнь! – отрезал старый маг.
Оливарн с Любкой на руках обернулся к своему учителю, лицо его стало каменным и бледным. Голос его задрожал.
– Учитель, называйте вещи своими именами. Мы оставляем той, которая возьмет ребенка на воспитание, растение, которое никогда не встанет на ноги, не произнесет «мама»! Хуже, мы даем ей Голлема, который будет преследовать и ее, и ребенка, выкачивая их силу и забирая самое дорогое! Неужели же мы бросим женщину в беде, только потому, что она имела в роду мага? Она умрет, их медицина пока не в состоянии ей помочь!
– Голлем был необходим. Если младенец выживет, он сделает память девочки черной, как сама Бездна, чтобы ни один дух не подступился к ней, не одна мысль из пространства не потревожила ее.
– Но разве духи нас не поддержали? – воскликнул Оливарн, откровенно засмеявшись. – Мне кажется, когда вы снимали с нее кожу, они кричали вам осанну и падали перед вами ниц!
– Духи всего лишь посланцы! Им неведом замысел Того, кто их посылает, – юноша своей дерзостью раздражал старого мага. Он тяжело вздохнул, с сожалением взглянув на Оливарна. – Кто скажет, вопреки или согласно пророчеству, поступили мы?
– Но мы уже вмешались, когда разрушили их мир! – в отчаянии и ужасе выкрикнул молодой маг. – Вы учили меня верить в свет и добро, но что тогда свет и добро, если то, чему вы меня учили, оказалось худшей тьмой?
Старый маг взглянул в глаза своего ученика, запуская руку в его волосы, словно бы хотел погладить.
– Хорошо… Услуга за услугу. Но это последняя твоя просьба… Я спасу женщине жизнь и оставлю девочку ей. Здесь слишком много микроорганизмов, против которых у нее нет иммунитета… – теперь в его голосе послышалось превосходство. Старый маг вдруг преобразился, словно дремавшая в нем сила проснулась и вышла из него вся и сразу. – На коре головного мозга ребенка осталось кровь, которая вызовет воспаление и смерть. Женщине не придется долго мучиться с младенцем. И не стоить делать из этого трагедию. Мы часто не позволяем ребенку появиться на свет, иначе мы бы уже давно перенаселили планеты и умирали с голоду, уничтожив все ресурсы. Девочка лишь одна из многих, которым не повезло, – он убрал руку с головы ученика.
– Вы… – дрогнули губы Оливарна, прошептав тихо. Лицо его вдруг стало каменным, а глаза неподвижные и неживые.
– Я должен был это сделать… Ты ее истинный. Пока ты жив, твои знания и магия могут поднять ее, – теперь и старый маг выглядел, словно бы им управляли – и он сопротивлялся, но не мог остановить себя. Внезапно в другой его руке блеснула сталь, он взмахнул ею. Из перерезанного горла Оливарна хлынула кровь.
Оливарн пошатнулся, избавившись от неподвижности, схватившись одной рукой за горло, стараясь удержать кровь, диким ненавидящим взглядом пронзая старого мага.
– Вы… убили меня… до того, как произнесли заклятие смерти… – он упал на землю, неловко оттолкнув сверток, чтобы не придавить и выронил посох, который слегка засиял, осветив ложбину – и вдруг стал черным, как уголь. Любка упала рядом, залитая кровью, лицом к Оливарну. И почувствовала, как слабеющая его рука потянулась к ее лицу. – Боже, помоги…
Договорить он не успел, из небесно-голубых глаз его, которые словно бы еще светились, устремленных в небо, ушла жизнь.
Старый маг повернул ученика, закрыл неподвижно застывшие глаза, склонился над ним, присев на колени. И почти сразу в его собственных, проснувшихся глазах отразился ужас – старик затрясся всем телом, словно пытаясь откуда-то выбраться, чему-то сопротивляясь.
Наконец, он успокоился, подчинившись, погружаясь в какое-то равнодушное состояние. И только губы его продолжали беззвучно шевелиться, не издавая ни звука. Но Любка понимала. «Отпустите меня! Нет! – он проиграл, старик был заперт внутри. – Хорошо, я сделаю…»
Любка узнала ту силу, которая гнула ее пальцы и делала тело чужим…
Он подобрал посох, дотронулся до тела Оливарна. Тело сразу начало гореть, осыпаясь пеплом. Потом аккуратно уложил посох юноши в приготовленную с помощью магии яму, словно бы не заметив, что из посоха вырвался огненный столб пламени, устремившись в небо и рассеявшись в пространстве серебристым светом, который распространялся словно по цепной реакции, на минуту другую осветив селение под угорами и снова стал деревянным. Туда же ссыпал собранный пепел и прикрыл камнями, засыпая землей.
Точные его движения не вязались с отсутствующим взглядом, как будто внутри сидел сидел человек, натянувший на себя дряхлое стариковское тело. Тот, кто им управлял, не имел в себе сомнений, давая старику силы. И только когда дело было сделано, старый маг на мгновение ожил и сразу упал на колени, сползая по своему посоху, который держал в руках.
– Потерпи… Я не могу нарушить клятву, данную Совету… Через час я стану свободным, и ты скажешь мне все, что хотел… – снова беззвучно прошептал он, из глаз его выкатились скупые слезы. – Ты был моим лучшим учеником и превзошел меня… Я прошу у тебя только час, Учитель!
Потом он поднял Любку, заглянув ей в лицо.
– Я тоже верю, что ты выживешь… Боги, Боги защищают тебя! Ты прошла через ад, и ты достанешь рай… И ты спасешь свою мать, которую я убью, положив камень.
– Понятно… – голос скрывал боль, но Любка ее чувствовала так же, как свою. И все же в том голосе прозвучала необъяснимая радость.
– Уйди! Изыйди! – приказала Любка, окрепнув.
– Не могу! Мы с тобой думаем одной головой! Ты оказалась крепче, чем они о тебе думают, – похвалил ее скрытый за границами бытия и небытия.
– И что же вы там думаете? – Любка уже догадалась, кто и как пробивает ее.
– Мы уверены, что спасения нет. Мы уходим, как безмолвные тени. И если ты не вернешься, мой мир погибнет. Наш мир!
– Мой мир здесь, – твердо произнесла Любка, не оставляя надежды собеседнику.
– Ты вправе ненавидеть, и я. За смерть брата. Но мало ли в том мире найдется людей, которых ты захотела бы спасти? Та женщина… ты любишь ее, боль достала меня. А мы чувствуем ее каждый день, когда теряем близких… Помоги! Найди посох! Он сделал его сам, я знаю его секрет, мой брат верил, что когда-нибудь придет время вернуться!
И вдруг Любка нащупала дыру. Вот она! Черная воронка, зависшая где-то над ее лбом, изогнутая – она была в ее собственном подпространстве.
Волшебное слово и голос замолчал. Сумеречное ее состояние постепенно пришло в норму.
– Не добьетесь вы ничего! – зло бросила Любка, вставая и доставая из шкафа дорожную сумку.
Глава 31
Любка отложила письмо, которое нашла в документах матери. «Надо попытаться взять себя в руки! – приказала она себе, вспомнив, что в доме не осталось ни грамма крупы. Закончились не только продукты, но и туалетная бумага. А жизнь продолжалась. Пять лет прошли не зря, она все же вытащила себя. Если носитель матричной памяти смог до нее достучаться, значит, червь отступил.
Она уже три месяца месяц выходила из дома, разве что погулять с собакой и купить собачий и кошачий корм. Кошка и собака жили между собой дружно. Кошак магу полагался обязательно, он тоже видел духов, а собаку держала для души. Хотя, по наблюдениям, собаки духов видели не хуже. Особенно, чужих, которые шныряли по подъездам, нередко забегая в квартиры, как вестники дурных мыслей. Жалко, что дачу пришлось продать, там они могли резвиться вволю. Наверное, только животные поднимали ее каждый раз, когда она оставалась без сил. Но жить на что-то тоже надо было. А потом продала машину – все равно ездить некуда, стояла без дела. Два предприятия, бухгалтерию которых она вела на дому, едва-едва покрывали расходы за коммунальные услуги и на еду.
Правда в том, что она давно могла воспользоваться заклятием, чтобы привлечь заказчиков и заставить их платить больше, но руки бы у нее отсохли раньше, чем она это сделает. Духи не прощают обиды и корысти. Вместо магии она просто попросила директора принять дать ей ставку сметчицы. Сметы и программу она изучила в совершенстве, пока разбирала документы.
Шеф словно ждал звонка, околачиваясь поблизости. Или она вспомнила о нем, когда он проехал мимо. Все же, сканировать пространство теперь у нее худо-бедно получалось. Не так далеко, как сканировали маги, но, может быть, потому что жила она в городе, который давил множеством людей, в чьи мысли было страшно заглядывать, и кишел духами, обворовывающими и людей, и друг друга.
– Ну… тут не все… – словно бы извинился шеф, протягивая деньги. – Как только переведут на счет, сразу расплачусь, сразу.
Любка усмехнулась. В кармане у него лежало порядка ста тысяч, которые отложил, чтобы купить жене шубу и остальное промотать на свою любовницу. Легкое движение пальцем и о брошенных словах он забыл, выкладывая остальные. Честным надо быть, заработала – отдай.
С такими людьми лучше расставаться сразу…
– Мне нужно выплатить долги, – примирительно зауважала она шефа.
– А мне-то как тяжело живется! – поплакался шеф, состроив мученическое лицо, тяжело вздохнув. – Мне бы твои проблемы!
– С удовольствием поменялась бы, – Любка сухо поджала губы, смерив сразу осунувшегося шефа взглядом. Оттого, что отдает, он начинал болеть. Типичный вампир, который стал головой червя. За то, что отдает, духи били его без жалости, и даже пытались отрезать дающую руку. Сам по себе шеф был не жадным, экономил на всех, чтобы тратить на себя и жену, далеко не любимую, и любовниц.
Она пересчитала деньги, настроение ее поднялось.
Надо искать работу…
Шеф вдруг подумал, что семнадцать тысяч бухгалтеру и сметчику в одном лице – это много. Зима наступит, сметчица останется без работы. Он приглашал их к сотрудничеству на лето – и был уже не рад, что согласился, тяжело переживая и подумывая оставить ее без работы. Любка пожала плечами, выпроваживая его за дверь. Насильно мил не будешь – пример матери заставил ее многое понять в людях. В том, что работу она найдет быстро, она не сомневалась. Опыт у нее был, и какой никакой приработок она имела. Шабашки ей подкидывали. То смету составить, то отчет сдать, то левые документы нарисовать. Когда государство обманывало своих граждан, обмануть его было не грех. На аукционах и конкурсах вынуждали снижать цены в половину, чтобы получить заказ. Твердая такса была только на взятки.
Конечно, можно было применить магию, но она не раз замечала, что стоит об этом подумать, как сила от нее уходит. Не то, чтобы насовсем, просто сразу становится не по себе. Была одна странность, семь защитных или полезных поступков, в которых она применяла магию, обязательно вели к новому заклятию, которое вдруг выходило на ум, как озарение. И три, примененные в корыстных целях, умерщвляли одно заклятие, которое она считала полезным и освоенным. Заклятие вдруг переставало работать. Убийство, или воровство, или деяние, повлекшее вред здоровью, по закону бытия вели к истончению защитного поля.
Или она просто не умела и не хотела причинить кому-то вред…
Конечно, до полных знаний ей было далеко, откуда знать, что такое «каленаки», или те же «усункеруши», или где бы достать «перстень Мерострадотика»? Между делом, и посох имел немаловажное значение, генерируя в себе силу обладателя. Таким образом, маги не разбрасывали силу налево и направо, а сохраняли, накапливая. Изготовлялись посохи из специальных деревьев, с которыми у мага была особая связь. У древних волхвов тоже были такие посохи – из березы, из ясеня, из дуба, липы или лиственницы. Кто-то разбирался и в хвойных деревьях, но посохи из хвойных деревьев нередко изменяли самого мага, словно бы вытягивая из него дурное. Их пропитывали специальными составами, чтобы придать им прочность и на каждое дерево был свой состав. Все это Любка узнавала из той информации, которая к ней приходила, которая по большей части оказывалась бесполезной. Но увиденная в воспоминаниях смерть, когда маг смог обратить тело в пепел легким касанием, ее поразила.
Она умылась, переоделась и вышла во двор. По дороге купила газеты с объявлениями о работе. Возвращаться домой уже не хотелось. Пусто и одиноко. Прошлась до парка, подыскивая место для уединения.
«Опять!» – Любка взвыла…
Самое первое к ней дерево погрузилось во мрак.
«Кто?» – с ужасом вспоминала она всех, кого она могла считать близким.
Правильно, или Муська, или Лошарик… Лошариком звали овчара, который из расплывчатого пузыря, зараженного глистами – таким его подбросили в подъезд, вдруг превратился в статного кобеля красавца. Это была уже вторая кошка и третья собака. Они умирали внезапно. Одна собака свалилась от судорог с пеной у рта, вторая просто исчезла, не оставляя следов, кошку она нашла с перебитой мордой, будто кто-то ударил ее лопатой.
Точно такой же мрак она видела перед смертью Сергея и матери…
Любка забыла, зачем пришла.
Прививки поставила, проглистогонила… «С поводка не спущу… – и тут на Любку накатила обида. Странно, за мраком она не могла нащупать ни духа, ни сколько-нибудь признаков Голлема, который всегда имел эмоциональный заряд.
– Ах ты, зараза! – Любка взбесилась – столько лет потратила на то, чтобы избавиться от твари, а она все еще жива.
Против правил, она внезапно набросилась на него, ломая ветви и стегая дерево, сбивая пожелтевшие листья. Не можешь отвратить беду, не лезь на глаза, а можешь – отврати беду, больше некому!
Она отошла подальше, обычно издалека мрак являл себя более плотным. Загадала на Солнце. Заметила скамейку и села, принимаясь перебирать в уме заклятия, которые могла применить против твари, преследующей ее. И вдруг заметила в мусорном баке рядом со скамейкой рукопись.
Достать ее – дело пары секунд.
Она пропустила влюбленную парочку, вынула рукопись из мусорного бака и углубилась в чтение, согласившись, что автор немного не дотягивал, но, несомненно, умел изложить свою мысль. Читалась она на одном дыхании.
Хуже, Любка вдруг узнала себя – не в деталях, в целом и по некоторым местам, которые в точности описывали события из ее жизни…
– Кхе, кхе! – кашель заставил Любку вздрогнуть. – Вы бы ее стали печать?
– Безусловно! – бросила Любка, не отрываясь от рукописи. – Конечно, корректура нужна… Но, мне кажется, этим и должны заниматься корректоры редакций.
До Любки вдруг дошло, что рядом стоит автор…
– Я рад, что вам понравилось, – автор тяжело вздохнул. – Но в редакции мне отказали.
Любка подняла голову и застыла с каменным лицом и отвисшей челюстью.
– Люба? – автор тоже изменился в лице.
– Игорь? – расплылась Любка в улыбке.
Глава 32
Игорь упал рядом на скамейку, выронив из руки трость. Старые джинсы, поношенная куртка на меху. И седые волосы. Слишком много седых волос. Хотя… вставить такие дорогие зубы рядовому работяге не по карману… Значит, что-то случилось. Кольца нет, но не факт, многие не носят. Смущен, в глазах тревога…
М-да, выглядел Игорь потрепанно.
– Ты что здесь делаешь? – он выглядел растерянным.
– Живу неподалеку…
– Могу себе представить… Замужем, дети? – кисло поморщился он.
– Да нет, как-то не срослось. Но есть собака и кошка. Кстати, может, зайдешь? – пригласила Любка. С работодателями много не поговоришь, а из простых работяг к ней редко кто заходил. Не хотела, чтобы знали, чем она в действительности занимается. Изучение магии отнимало все время. – Расскажешь о себе… У тебя-то как?
Игорь кивнул. Не сразу.
– Нормально, – бросил он и заметно повеселел.
По дороге Любка зашла в магазин, набрала продуктов. В винном отделе, недолго раздумывая – давно у нее не было праздника, – купила бутылку красного вина.
Заметив, как Игорь старается не смотреть на корзину и пытается сделать сосредоточенное лицо, успокоила.
– Не скись, я сегодня шефа разорила. Я не для тебя, для себя, редко бываю в магазине. Лучше помоги дотащить, чтобы не пришлось идти еще раз. А знаешь, мне понравилась твоя рукопись, – рассматривая названия вин, одобрила Любка. – Надо выложить в Интернет.
– Украдут тему! – не согласился Игорь.
– Ну и пусть, талант не переплюнешь, ума не хватит, – усмехнулась Любка. – Представь, что ты закрыл тему, а человеку надо ее продолжить… И что у него выйдет? Ты сросся с героями, стал частью их и внезапно понял, что они как бы сами по себе и ведут тебя, а украденный сюжет искусает досмерти. Тебе надо ее напечатать.
– Сначала надо денег заработать, – усмехнулся Игорь, разглядывая ее с некоторым удивлением. – А ты почти совсем не изменилась, выглядишь на двадцать пять.
– Думаешь, сделал комплемент? На самом деле мне всего лишь… – Любка посчитала в уме. Если в ее мире жили по двести лет, а тут по пятьдесят, то ее тридцать с хвостиком надо делить на четыре. – Не больше десяти… Ну пусть двадцать… Кстати, есть еще один способ достать деньги – забыть о них, тогда они сами придут. Им любопытно станет, почему их не любят. Все так делают.
– Все, это кто? – полюбопытствовал Игорь.
– Люди, духи…
– Не придут, болезнь мне это доказала, – грустно, с печальной нежностью усмехнулся Игорь. – Я, правда, я удивлен… Наверное, мы с тобой смотримся, как отец и дочь… Я тебя такой и помню. Если бы я подъехал на джипе, с охраной… а то почти бомж.
– Не бери в голову, – махнула Любка. – Ты талант, а талант под Богом. Он и раздет, но богат. А жить я буду двести лет.
– Нормально! – остановился Игорь, засмотревшись на молодых девчонок. – А почему не триста?
– Нет такой продолжительности у магов, – Любка вдруг подозрительно взглянула на Игоря, нахмурившись. – А какая болезнь?
Про случай трехгодичной давности она уже и думать забыла. Но если он жил в Перми, то вполне мог оказаться там, в том месте, где ее ненависть и гнев вырвались на волю.
Правда, исхудал, но похож…
– В аварию попал, – хмуро пробормотал он.
Любка застыла с посеревшим лицом и открытым ртом – бутылка выпала из рук, ударившись о пол. Дно отлетело, вино красной лужей растеклось по светло-серой плитке. Она с минуту смотрела на Игоря, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами вины и раскаяния.
– Да нет, – махнул Игорь досадливо, – прошло уже все. Правда… я еще не восстановил свое положение…
– Я заплачу, – охрипшим, не своим голосом успокоила Любка продавца, откашливаясь.
– Не надо, мы вернем разбитую бутылку поставщикам, вы наш постоянный покупатель, – улыбнулся продавец, заметив в лице ее испуг.
– Вы меня запомнили? – натянуто улыбнулась Любка, переводя взгляд от Игоря на молодого человека.
Ее растерянность и скованность Игорь, видимо, принял на свой счет. Теперь он старался на нее не смотреть, и явно собирался уйти, чувствуя себя неловко.
– Подожди… – Любка дотронулась до его руки, крепко сжав ладонь, удерживая силой. – Я должна тебе кое-что рассказать… Покаяться… давай не здесь… Я, правда… Я была там.
– Где? – не понял Игорь.
– На той аварии… Я… Я даже видела тебя, но не узнала… Вернее, подумала, что это мог быть ты, но не поверила…
Любка не сомневалась, что Игорь не сможет ее простить, но что-то да могла она для него сделать. Теперь могла.
– Да-а? – кажется, Игорь выдохнул с облегчением. Тяжело вздохнул. – Машина моя всмятку… Меня на скорой увезли. Я только помню огонь и больше ничего. На суде рассказывали что-то невероятное.
– На суде? – побледнела Любка.
– Да, – Игорь поморщился, припоминая. – Там один козел решил бабки срубить с мужика, который первым затормозил. Нас всех таскали в качестве свидетелей… Суд длился три года.
– И-и?
Игорь снова пожал плечами.
– Обошлось… Все огонь видели. Там аж асфальт вскипел! Но жертв не было.
– Я помню, – Любка решила оставить разговор до времени, когда она сможет не только рассказать, но и доказать свою вину.
Она передала Игорю корзину и пошла вперед, внезапно начиная осознавать трагедию, которую Игорь пережил по ее вине. На полдороге она развернулась, стараясь разрядить обстановку сердечной мягкостью.
