Ярость. Любовница отца

– Ты не бродяга. А «петухи» мне даром не нужны. Не пойду я в клуб, раз ты так нервничаешь. Мм? Хорошо? Теперь ты спокоен? – я растопила глыбу льда в его глазах и теперь он смотрит на меня со смешинкой. Как смотрит пожилой дедушка на своих хулиганистых внучат. Только вот я уже давно не ребёнок, да и Паша на деда совсем не похож.

– Теперь спокоен. Я ведь вчера понял, что ты просто закапризничала. Но так прошибло вот тут, – слегка постучал кулаком по своей груди. – Хотел даже приехать, убедиться, что ты дома. Представляешь? Видишь, до чего довела меня? – то ли Павел перед приездом слегка подвыпил, то ли я, и правда, профессионал своего дела. Сработало. Выдыхаю.

Было бы хуже, если бы он вчера всё же приехал. Вот тогда бы сейчас не обнимал. Скорей всего меня бы уже закатывали в бетон его бритоголовые овчарки.

– Ну прости. Давай лучше поужинаем? Я кое-что вкусненькое приготовила.

ГЛАВА 3

Павел стоит у зеркала, застёгивает запонки. Одна никак не поддаётся и он начинает психовать.

– Знаешь, невыносимо бесят. Сколько лет ношу, а всё никак не привыкну. К удавке и то быстрее приспособился, – это он уже о галстуке. – Вот в девяностые насколько всё проще было. Косуху накинул, арматурину в зубы и красавчик.

Я нервно передёрнула губами в подобии улыбки.

– Ты ещё скажи, что скучаешь по тем жутким временам, – помогаю ему застегнуть платиновую запонку и, склонив голову набок, оглядываю своего любовника. Он всё ещё красив и статен. Павел из тех мужчин, которых возраст не портит от слова «совсем». Даже придаёт сексуальности.

– Жутким временам? А ты видела те времена? Ты тогда только родилась, соплюха маленькая, – это он произносит без злобы, как бы шутя. Да и я не обижаюсь, уже привыкла к его выражениям. Павлу иногда нужно выговариваться. Он и правда скучает по прежним временам, без всяких расшаркиваний и вежливых реверансов. Ему нравится, когда я называю его Пашей и кормлю обычной жареной картошкой с маринованными огурчиками да под водочку. Правда, водочка элитная, не та, что в девяностые. Говорит, годы юности так вспоминает. А мне не сложно сделать ему приятно. Пусть характер у него и сложный, иногда даже побаиваюсь, но я люблю Павла. По-своему, разумеется…

– Не видела я те времена. Но по твоим рассказам – жуть жуткая.

– Эх, лисичка ты моя, – прижимает к себе за шею – ещё одна бандитская повадка. – Жуть жутью, а романтики было хоть отбавляй, – о той самой «романтике» напоминает его шрам через всю щеку и татуировки.

Уж не знаю, что там романтичного, в убийствах, поножовщинах да перестрелках, но согласно киваю.

– Как скажешь. Завтракать будешь?

– Конечно буду. Ты же знаешь, ни одно ресторанное блюдо не заменит мне твою стряпню. Кстати, повар мой, ну тот, которого недавно взял. Говорю ему, свари борща. А он глазёнки свои на меня таращит, француза, блин, из себя корчит. «А я не умею» – говорит мне. Представляешь?

– Уволил? – сочувственно вздыхаю, а Паша, наконец, заканчивает завязывать галстук и идёт в сторону кухни.

– Естественно. А нахрена он мне такой? Борщ – это ж классика. А он мне – не умею.

Садится за стол, шлёпает меня по заду.

– Ну, давай, моя хорошая. Порадуй Пашу.

Потом Паша с огромным удовольствием уплетает яичницу с помидорами и, запив кофе, бросает взгляд на свои часы.

– Так, пора. Засиделся я что-то. У меня с утра уже две встречи.

Я провожаю его до двери, сладко целую, висну на мощной, бычьей шее. Мои эмоции в этот момент почти настоящие. Я правда по нему скучаю. По вот такому, каким он был ночью и сейчас. Простым, без олигархических своих замашек и взглядов строгих. Паша мне больше нравится, чем Павел Алексеевич. Возможно, я смогла бы даже в него влюбиться по уши, если бы почаще появлялся из-под своего панциря.

– Ну что ты? – он отрывает меня от себя, надевает маску строго дядьки. За его спиной вижу тень – это Семён, его верный охранник. Вечно угрюмый и смотрит куда-то под ноги. Однако, всё видит и Павел при нём никогда не показывает своих слабостей. Да он вообще никогда их не показывает. Никому. Ну, если только мне. Я же и есть его слабость.

Паша меня любит. Я знаю это. Конечно, не тешу себя иллюзиями по этому поводу, хотя иногда и пользуюсь. Только его любовь – это не та любовь, о которой так красиво пишут в женских романах. Его любовь жестокая и непримиримая. Безраздельная и эгоистичная. Бандитская, в общем, любовь.

– Я буду скучать, – тянусь к нему за поцелуем и Павел, не сдержавшись, отворачивается от Семёна и крепко целует меня, сильно сжимая своими сильными руками.

– Давай, не шали мне тут. А то накажу, – звучит строгое и мужчины уходят.

Я всё с той же блаженной улыбкой закрываю дверь и с выдохом, прислоняюсь к прохладной стали.

– Мамочки… Пронесло.

*****

Почему-то не выходит из головы та девица, которую я утащил в своё логово позапрошлой ночью. Не то чтобы она была какой-то необычной, скорее просто старше тех, кого я обычно укладываю в постель. Старше, тем и экзотичнее.

Так почему я продолжаю о ней думать? Что такого в этой девке? А может встретиться с ней ещё раз? А что, идея неплохая.

Мне интересно, кто тот удод, что трахает её? Я даже представил его. Эдакий пузатый лошок при бабосах с длиннющими рогами, царапающими потолок гостиничного номера «Люкс», где он по выходным пялит её. А может он импотент? Девка до секса голодная была. Или просто ей после пузатого папика молодое, сильное тело приглянулось?

А ещё, она красивая. Очень красивая. На таких обычно смотришь и думаешь, мне б такую. Правда, получив её, уже не сходишь с ума. Осознаёшь, что ничего особенного в ней нет. Ну, кроме привлекательной обёртки. А там, внутри, все они одинаковые.

– Ярослав, ты с нами? – долетает до меня голос отца и я поднимаю на него взгляд. На меня пялится весь главный состав отцовских прихлебал. Отлично.

– Да, я весь во внимании.

Отец, сегодня как никогда воодушевлённый, продолжает расписывать помощникам задачи на ближайшую неделю, а Яр открывает телефонную книгу в мобильном и быстро пролистывает пальцем контакты.

Вот он. Кира. Её Кирой зовут. Кира с синими глазами. Блин, так и не узнал, линзы это были или нет. Есть повод встретиться.

«Привет, это Яр. Увидимся сегодня?» – быстро набил сообщение. Отправил.

И тишина… Может у девахи Яров таких каждую ночь по двое и она уже не помнит меня? Или…

«Вы ошиблись номером. Больше не пишите сюда» – приходит вскоре ответ и я усмехаюсь. Ну да. Ошибся, как же.

«Если откажешься со мной встретиться, я расскажу твоему папику, где ты была той ночью», – шантаж дело грязное, я в курсе. Но согласитесь, это забавно.

Она снова долго молчит. Наверное, кусает губы, как кусала тогда, подо мной, и судорожно размышляет, могу я воплотить свою угрозу в реальность или нет. Я, конечно, могу. Другое дело, что не стану. Зачем лишать девку станка. Попугаю, ещё разок-другой с ней встречусь, а потом само решится как-то. Обычно отношения у меня надолго не затягиваются. Либо мне наскучит, либо баба сбежит. Не каждая в состоянии выдержать мой поганый характер, который, кстати говоря, унаследовал я от папаши. Хотя многие пытались делать вид, мол «Я – та самая!» И всё же надолго их не хватало. Я эгоист и сволочь – этого не отнять. Оно с генами передаётся. По жилам течёт.

Ответ приходит спустя полчаса.

«Что тебе нужно?» – видать, папик её действительно монстр, раз так трухнула. А она трухнула, это видно даже по нескольким буквам, которые, видать, не раз переписала так и эдак.

«Любви и взаимопонимания. Шучу. Любви будет достаточно.»

«Ты что, ненормальный?» – на сей раз ответ приходит сразу же, я усмехаюсь, а отец, сидящий во главе стола напротив, недовольно хмурится.

«Ты даже не представляешь насколько. Встретимся ещё раз? Сходим куда-нибудь? И я отстану. Честно» – даже гримасу невинную состроил, словно она могла меня видеть.

ГЛАВА 4

Зачем? Зачем я вообще ему ответила? Ведь могла же закинуть в чёрный список его номер и забыть как страшный сон.

Только и он мог сделать то, что обещал. Чисто теоретически, разумеется. Но кто знает, что он за человек. Мне бы поразборчивее быть в связях. А лучше вообще их не иметь. Вот чем он меня заманил тогда? Как я могла так бездумно поехать к незнакомцу домой и лечь с ним в постель? А если бы он оказался маньяком каким-нибудь? А может он и есть маньяк. Шантажист – это без сомнений. Сволочь такая.