Дышать водой

Глава 17.1. Юрий

«Просите, и дано будет вам».

«Берем объект чем быстрее, тем лучше. Девушка нужна живой и невредимой. Внимание не привлекаем. Доставляем на мою яхту. Координаты скину позже», – гласило сообщение от шефа. На телефоне Бонда было такое же. На минуту напарники перестали дышать, тупо уставившись в экраны.

– Ну, и че будем делать? – растерялся Федор, почесывая затылок. – Девка на яхте, они от нее ни на шаг не отходят: и белобрысый, и тот, с собакой.

– Наберемся терпения и подождем удобный момент.

Вернувшись на лодку, они уже подняли якорь, но Бонд был так перевозбужден, что не мог собраться и мыслить рационально, только руками размахивал.

– Как же не вовремя все, пипец! Только баб нормальных нашли, – Федор нервно дернул плечом, пытаясь завести двигатель, но тот не срабатывал. – Этого еще не хватало, вот падла! – ударил кулаком по прибору.

Через пару минут движок затарахтел. Яхта с объектом вернулась к причалу отеля, они встали там же. Сошли на берег.

Сидеть в засаде казалось Юре крайне бестолковым занятием. Часы ожиданий, а захват цели происходит за считанные секунды. Еще и Бонд весь издергался. Поглядывая в сторону отеля, он мучительно вздыхал и с видом подкатывающей тошноты снова переводил взгляд на яхту.

– Спермотоксикоз? – попытался подбодрить напарника, похлопывая по плечу. – Понимаю, ты в этом не одинок. Но дело, есть дело.

– И че, до утра так будем сидеть? – раздражался Бонд, разминая руки и неприятно похрустывая косточками. – Или думаешь, все лягут спать, а она к нам сама выскочит: «Нате, берите!». Только так не бывает!

– Если все лягут спать, вернемся рано утром. На яхту лезть рисково. Трое мужиков и собака – запалимся.

– Это да.

На яхте один за другим погасли огни, но трап все еще был спущен. На лице Бонда появилась предвкушающая улыбка. Встав в полный рост у кустов, он уже собирался уходить. Мыслями он уже давно был в другом месте, загадочно поглядывая на звезды и огни отеля, как вдруг с яхты по трапу выбежала та самая ошарашенная деваха. Ничего не замечая на пути, она пронеслась мимо кустов в сторону пляжа.

Бонд, привыкший работать в полях, первым пришел в себя.

– Есть Бог на свете! За ней.

Девка бежала так быстро, что у двух крепких мужчин едва хватало дыхания. Юра видел только, как в лунном свете сверкают пятки Федора и старался не отставать. Тем более, что преследовать ее открыто они не могли и выбирали обходные пути вдоль кустов.

Наконец, Бонд остановился, согнулся пополам, уперся руками в колени и пытался беззвучно отдышаться. Юра повторил его позу, их головы оказались совсем рядом на одном уровне.

– Она там, на песке, – сказал он тихим шепотом почти одними губами. – Надо брать, пока не ушла. Вырубаю и уносим.

Сухой кивнул. Только они двинулись в сторону кустов, как услышали жалобный протяжный стон, переросший в рыдание. Поганое было ощущение, словно кому-то отрывают кусок мяса наживую. От этого звука внутри что-то сжалось и, похоже, не только у Юры. Бонд на мгновение замер и снова решительно полез через кусты. Но едва преодолев барьер и ступив на песок, матерясь, залез в них обратно.

– Опоздали. Там пацан с собакой, уходим.

Глава 18. Арина

– После этого разговора с Ваней весь мой мир перевернулся с ног на голову, понимаешь? – Ник в очередной раз обнял меня покрепче, заботливо укутывая пледом, одновременно другой рукой растирая мои замерзшие ладони. – Кто эти люди? Зачем я им нужна? А тот мужик, что следил за мной в бинокль, наверное, это они и есть?

Небольшие волны набегали и, шурша песком, плавно отступали от берега, подергивая на поверхности воды отражение звезд. Здесь, на ночном пляже, было так спокойно, особенно рядом с ним. Даже Скай угомонился и, кажется, уснул, свернувшись клубочком возле ноги Ника.

Я рассказала ему обо всем, слишком тяжела стала для моих плеч эта ноша. Вопросов в моей голове роилось гораздо больше, чем ответов, и здравая оценка со стороны была в этой ситуации не лишней.

Тем более, если мне в самом деле угрожает опасность, имею ли я право втягивать в это ребят? Я было предложила вернуться на остров к отцу, но Ник настоял, что никуда меня не отпустит и чтоб я об этом даже не думала.

Он подал мне руку и я попыталась встать, но мои ступни, с ними явно что-то было не так. Здесь я и вспомнила про те мелкие камни, что попадались по пути. Одного случайно вырвавшегося стона хватило, чтобы заботливый мужчина, ничего не говоря, подхватил меня на руки.

– Не стоит, я сама.

– Еще как стоит. Сначала все обработаю, только потом отпущу. Еще удивительно, как в темноте не наступила на какую-то живность?

Да, уж. Когда бежала, об этом я совсем не думала. Как раз ночью на прогулку выходят крабы, зарываясь в прохладном песке. А еще на рифе вокруг островов в большом количестве водятся морские ежи. Не в непосредственной близости к пляжу, но и не особо далеко. Случаются исключения, я видела заблудших ежей буквально в двух метрах от кромки воды. О том, что трогать их нельзя, а уж наступать на них тем более, все знают, но, как и в моем случае, не всегда помнят.

Ник пронес меня по трапу. Я ожидала оказаться на диванчике в гостиной на главной палубе, но он прошел мимо по направлению к мастер каюте.

Неужели именно туда? Это же святая святых, где я еще не бывала прежде.

Все так же держа меня на руках, он с легкостью открыл дверь, и мы оказались внутри просторного кабинета. Из него вели еще две двери, одна, приоткрытая, в спальню, другая – в санузел. Ник разместил меня в одном из кресел с приятной обивкой цвета слоновой кости. При свете еще раз осмотрел мои ступни и, пытаясь спрятать недовольство от моего безрассудства за ласковой улыбкой, скрылся в спальне со словами:

– Я за аптечкой, даже не думай сбежать.

В кабинете было столько всего интересного, что очень хотелось встать и обойти его, разглядывая все по периметру. Я уже приготовилась подняться и уперлась руками в подлокотники, но вспомнила, как саднило ступни и сдержала свое любопытство. Стены были увешаны фотографиями: потрясающие подводные снимки с китами и акулами, дикими животными Африки, белыми медведями и пингвинами во льдах. А здесь Ник в смокинге с какими-то известными и неизвестными мне людьми, куча разных сертификатов и наград. Они же, только объемные, стояли на полках. Я попыталась рассмотреть одну из них, ту, что ближе других в рамочке висела на стене рядом со мной. Надпись гласила:

«Лучший фотограф дикой природы 2018. года, неуловимый Николас Харт».

Я не поверила своим глазам и прочитала еще раз и еще. Так и есть, Николас Харт! Николас – это наш Ник?! Один из лучших журналистов и фотографов-натуралистов современности, известный по своим снимкам экстремал и член самых крупных ассоциаций по защите окружающей среды?! Человек, лица которого никто не видел.

– Сейчас будешь как новенькая, – кожу на ступне защипало и только это привело меня в чувства.

Передо мной на коленях сидел мой кумир, один из самых смелых и загадочных людей на планете. Тот, кто своей работой каждый день пытался изменить этот мир к лучшему, спасти вымирающие виды, прекратить сброс отходов в океан.

– Щиплет? Потерпи немножко, – а теперь он дул на небольшие ранки на моих ногах.

Да его статьи и расследования потрясли мир! Браконьеры с незаконным отловом рыбы и животных боялись его, как огня. Наверное, поэтому Ник и скрывал от прессы свое лицо.

– Арина, отзовись. Так сильно болит?

– Нет, совсем не больно, – зашевелился мой онемевший язык, когда ко мне вернулась способность говорить. – Ты – Николас Харт?

– А тебе о чем-то говорит это имя?

Он сказал это так спокойно, не придавая особого значения, словно мы говорили о каком-то Васе Петрове из соседнего подъезда. Да разве так можно! Я была возмущена столь пренебрежительным отношением и эмоции во мне взыграли.

– Говорит ли мне о чем-то это имя? Да его знает каждый! – от накала страстей внутри меня щеки покраснели, руки, активно жестикулируя, рассекали воздух. – Если честно, я по-настоящему восхищаюсь этим человеком! То, что он делает – потрясающе! Если б я могла сделать хоть долю того, что сделал он, моя жизнь уже обрела бы хоть какой-то смысл.

Ник ласково обхватил двумя теплыми ладонями пальчики на моей ноге, которая уже привычно располагалась на его колене. Он сидел передо мной на корточках и его улыбка, та самая, шальная мальчишеская, искреннее которой просто не может быть, вызвала движение мурашек где-то по позвоночнику. И снова это самое чувство, когда неловко находиться поблизости, когда дышишь с трудом под его согревающим взглядом.

– Милая моя наивная русалочка, это имя знают только те, кому небезразлична данная тема. Поверь, таких людей не так много, – он говорил медленно и спокойно, как обычно рассказывают детям добрые сказки перед сном. – И, к сожалению, большинство из этих людей боятся быть замеченными этим самым журналистом, потому что имеют внушительный доход от своего незаконного бизнеса. Отсюда, у Николаса Харта очень много серьезных… – Ник замолчал, подбирая подходящее, не очень страшное для детской сказки слово, – недоброжелателей.

Улыбка пропала с его лица, и он задумчиво опустил голову.

– Вот только ты так и не ответил, ты – это он? – произнесла я, с трудом узнавая собственный взволнованный голос.

Ник подхватил мою руку, оставив на ней невесомый поцелуй, и тут же поднял голову, привычно прищурив глаза с легкой игривой улыбкой:

– Николас Харт, к вашим услугам, мисс.

Мы проговорили до утра. Сначала на моих ногах появилась какая-то волшебная мазь и бинты, а затем, на столике рядом с креслом выросли бокалы и бутылка вина из личной коллекции. Ник не желал подниматься в кресло, удобно расположившись на пушистом белом ковре, подложив под голову руки, и я как-то незаметно перебралась к нему.

Он лежал рядом, так близко, что я чувствовала, как поднимается от дыхания его рельефная грудь. Я все еще ощущала на губах вкус его поцелуев и действие алкоголя только усиливало желание, свернувшееся клубком подобно дикому зверьку где-то внизу живота. Иногда я даже старалась не дышать, потому что его запах сводил меня с ума, и я уже с трудом сдерживала себя, нервно болтая в воздухе забинтованными ногами.

Сперва я стеснялась задавать вопросы, не хотелось показаться навязчивой и нарушать личные границы. Но после пары бокалов слова сами срывались с моих губ и Ник заверил, что готов рассказать мне все, что меня интересует и даже больше. И я спрашивала, в надежде, что за разговором смогу забыться и мыслить рационально. Выходило, правда, не очень.

– Харт – настоящая фамилия или псевдоним?

– Это фамилия моей матери. Она была американкой, а отец русским. У меня двойное гражданство, а по документам я Николай Белов, как отец, – Ник тяжело вздохнул и запустил в волосы руку. – С тем, чем я занимаюсь, приходится скрываться, не лучше преступника. Хорошо, что в наше время есть возможность многие вещи делать онлайн.

Он повернул лицо в мою сторону и взгляд его грустных глаз остановился на моих губах. Этого было достаточно, чтобы в своей голове я уже физически ощущала его ласковое прикосновение. Нервно сглотнула и сразу же задала следующий вопрос.

– А как отнеслись к выбору профессии твои родители?

Ник засмеялся и сделал глоток вина, а затем долго крутил в руках бокал, о чем-то размышляя. Было понятно, что это непростой для него вопрос и отдельная история.

– Скажем так, отцу мой выбор не очень понравился, – наконец произнес он, постукивая по ножке бокала, как по клавишам фортепиано, – с тех пор мы почти не общаемся.

– А мама? – захотелось перевести тему, когда я почувствовала, что разговоры об отце причиняют ему боль.

– Мама была единственной, кто поддержал меня, – лицо мужчины на мгновение озарила мягкая улыбка, но упрямые вертикальные морщинки между бровей не заставили себя долго ждать, возвращая горечь и жесткость. – Мамы больше нет. Отец добил ее своими изменами. Знал, что у нее больное сердце, но никогда не берег и не щадил.

Сама не заметила, как взяла его за руку и сжала ладонь.

– Мой отец очень эгоистичный человек, Арина, непреклонный и грубый, способный идти напролом. Эти качества помогли ему построить большой бизнес, но они же с легкостью разрушили жизни тех, кто больше всего его любил. Мама говорила, что он не всегда был таким. Когда они познакомились, а это было в Африке, мама не вылезала из национального парка, писала научную работу про его обитателей, много снимала и наблюдала. Отец, новый русский, приехал туда с другом на сафари.

– Необычное знакомство, как в кино, – перед глазами стояли слоны и жирафы, молодая улыбающаяся американка в брюках и жакете песочного цвета с фотоаппаратом на толстом ремне через плечо, в ботинках низкой посадки и обязательно в широкополой шляпе. – Что было дальше?

– Тогда он так хотел ей понравиться, что был заботливее и мягче. Она согласилась переехать к нему в Россию, а когда появился я, отец настоял, чтобы мама бросила работу. Уж больно его нервировали ее отъезды.

– Расскажи, какой она была? – я опустошила свой бокал и, положив руки под голову, приготовилась слушать увлекательный рассказ.

– Мама была очень светлым человеком, искренним, любящим. Она с первой секунды очаровывала всех, кто ее знал, – Ник снова задумался, воспоминания о матери преображали его. Казалось, даже я ощущаю тепло улыбки, скользнувшей на его лице. Он тяжело выдохнул и продолжил. – Отец жутко ревновал и раздражался, когда замечал заинтересованные взгляды в ее сторону, устраивал скандалы. В нашем большом доме часто кричали и били посуду так, что жуткое эхо разносилось по коридорам. Даже прячась в шкафу своей детской комнаты, я слышал безумные крики отца. Мама быстро прощала его, просто не могла долго обижаться, и все повторялось снова.

Ник перевел на меня взгляд своих темных глаз, проверяя, не уснула ли я. Но я внимательно слушала, наслаждаясь его близостью и приятным тембром голоса.

– С годами стало только хуже. Я подрос, и мама хотела вернуться к работе. Но это не обсуждалось. Тогда у нее обнаружили заболевание сердца. Врач сказал, что маму нужно беречь, а ей поменьше нервничать. Я очень переживал за нее, был уже подростком и многое понимал. При этом видел, как отец гулял, не скрывая менял любовниц. С каждым разом они были все моложе и моложе, словно он высасывал из них жизнь.

Губы Ника напряженно сжались в тонкую линию. Теперь мне стало понятным, откуда у него возникли такие нездоровые ассоциации, когда он впервые увидел меня с отцом на острове. Каждый смотрит на мир сквозь призму собственного жизненного опыта.

– Мама тогда совсем угасла. Просила отпустить ее в Штаты к брату, моему дяде Роджеру, но отец ее даже не слушал. Как-то он напился и на очередную ее просьбу ответил, что она – его светлый ангел, который не дает пропащей душе оказаться прямиком в аду. Наверное, так оно и было.

В этот раз Ник сам взял меня за руку и, прислонившись к ней небритой щекой, закрыл глаза. Я так живо испытывала его боль, что моя стала казаться незначительной. Сколько внешне счастливых семей скрывают за дверьми своих домов вот такие истории? Теперь я гладила его по голове, перебирая мягкие темные волосы. Ладонью, все еще прижатой к его лицу, я ощутила, как он улыбнулся. Ник открыл глаза и, повернув голову на бок, долго смотрел на меня, а я на него. И эти взгляды были красноречивее слов.

– Не грусти, на самом деле не все было так плохо, – Ник чувствовал меня так же хорошо, как и я его, отвечая на еще не заданные вопросы. – Я рос в любви, у меня было счастливое детство. Мы много путешествовали, и тогда мне казалось, что мама знает обо всем на свете: о каждом жучке, о каждой травинке. Я всегда смотрел на мир ее глазами. Уже ребенком знал, чем хочу заниматься. Отец считал все это увлечение животными детской забавой, у него на мой счет имелись другие планы.

Я лежала на пушистом ковре, подложив одну руку под голову, другую, все еще сжимал в своей теплой ладони Ник. Его голос был таким спокойным, приятным, убаюкивающим, что я даже не заметила, как закрыла глаза.

Передо мной снова простиралась саванна, где гуляла очаровательная американка в песочном костюме и шляпе, из-под которой развевались светлые локоны. Рядом с ней бегал симпатичный мальчишка, его глаза были мне очень знакомы. Он смеялся и делал свои первые фотографии, наведя объектив на семейство жирафов. Мама гордилась им и ласково обнимала за плечи, поправляя бейсболку.

Мне было очень жарко. Но это же Африка? Здесь и должно быть жарко. Я попыталась укрыться в тени, только это не спасало. Солнце, стремительно пробиваясь сквозь листву, сильно припекало. Вдалеке раздался навязчивый лай собаки, испуганные птицы шумной стайкой поднялись в небо. Звук становился все ближе, и вот уже стук маленьких лапок и грустное поскуливание раздавались где-то совсем близко.

Мои глаза распахнулись, и я растерянно заморгала. Комнату заливал яркий солнечный свет. Где я? Повертевшись, обнаружила, что оказалась заботливо укутана в одеяло еще и в объятьях крепко спящего Ника.

Теперь понятно почему мне снилась саванна и жуткое африканское пекло. Рядом, с его стороны кровати, жалобно поскуливал Скай, но хозяин только прижал меня покрепче, чтобы не вертелась, и снова уткнулся носом в мои волосы.

Ник, дорогой мой, хороший. Если бы не это одеяло между нами и чертовы приличия, честное слово, я была бы самой счастливой на свете. Что мне теперь делать? Плюнуть на все нравственные устои, выспаться или все-таки поддержать Ская и сбежать в свою каюту?

Опустила чуть ниже одеяло и закрыла глаза. Не буду ни о чем думать. В конце концов, эта привычка все взвешивать и анализировать почему-то не делает меня счастливой.

Все, решено! Ни о чем не думаю! Все еще не думаю. Просто слушаю дыхание Ника, чувствую, как поднимается его грудь, ощущаю его руку на моей попе.

Что?!

Между нами одеяло, что тебе эта рука? Пусть лежит, где лежала. Снова ни о чем не думаю. Начинаю видеть прекрасный сон: мы вдвоем на берегу моря, мое платье развевается на ветру, Ник прижимает меня к себе, очерчивая лицо подушечками пальцев, наклоняется ниже, почти касаясь губами и… жалобно скулит Скай.

Нет, я не могу так спать! Глаза снова открылись. А если бедняга описается? Он же как ребенок, у него режим, гулять значит гулять. Ник, казавшийся до этого спящим, неожиданно подал признаки жизни.

– Твои волосы так вкусно пахнут какими-то дикими цветами. Уже давно схожу с ума от этого запаха, – от удивления я замерла на месте и снова попыталась повернуться, чтобы заглянуть в глаза того, кто по утрам делает такие признания. Ник убрал свою тяжелую ногу, а его рука перекочевала с моего бедра на живот, плотнее прижимая меня к себе. – Ну что ты крутишься? Все равно никуда не отпущу. Если так переживаешь за Ская, идем гулять вместе.

Глава 18.1. Федор

– Ты куда в такую рань? – простонал растрепанный одуванчик с черными разводами от осыпавшейся туши под глазами, что после ночного секс-марафона было не удивительно.

– На задание, я же говорил, – сообщение от Сухого, что яхта с девкой вышла из порта, заставило Федора наконец отлипнуть от Верочки и натянуть штаны.

– Так ты что, настоящий спецагент? Я думала, это игра такая в Бонда.

– Я и есть Бонд, – самодовольно заверил мужчина, на прощание поцеловал ее в макушку, покрытую белыми воздушными завитками. – Позвоню, как буду в Москве, – бросил он напоследок и выбежал из номера.

Девка оказалась, что надо! У такой не грех и телефончик записать, и адресок, и у мужа увести, если вдруг такой имеется.

«Этой обязательно позвоню», – заверил себя Федор, выходя из отеля.

Как только захлопнулась дверь, Верочка, все еще лежа на кровати, раскинула руки и ноги подобно морской звезде и завизжала от радости:

– И-и-и! С ума сойти, я – девушка Бонда! Как в кино!

Уже привычно прихватив с собой завтрак на вынос они отчаливали на Ла-Диг, следуя за маячком на дисплее. Федя все утро напевал под нос старую песенку из девяностых. Привязалась, собака. Надел очки и панаму, накануне подаренную Юркой.

Вот бывает такое, проснешься и все радует. Люди приветливые вокруг, и сам, как идиот, идешь, не знаешь почему, а всем лыбишься. И погода хорошая. Облака, не облака – плевать. Даже запах тухлой рыбы на этой развалюхе его уже не так раздражал, и почти не перебивал аппетит.

– Ты че там бухтишь? – недовольно прервал его пение Сухой.

Все утро Сухой был подозрительно молчалив. Юрка вообще не любитель поговорить, но тут за час сказал лишь пару-тройку слов, что даже для него было меньше нормы. А конкретнее, на вопрос: «Ну как, зажег со своей Мальвиной?», – ответил: «Она не моя». И все тебе! Никаких эмоций на роже, никаких подробностей. А ведь там была такая многообещающая задница.

– Да, песня одна привязалась, а слова не помню.

Сухой недоверчиво покосился и на удивление проявил инициативу.

– Русская?

– Ага, лирическая.

– Давай, напевай. Что-то знакомое, сейчас и слова вспомним.

Десять минут спустя их вонючее рыбацкое корыто все так же тарахтело, а два взрослых мужика, рассекая Индийский океан где-то между Силуэтом и Ла-Диг, надрывно горланили в два рыла «Генералы песчаных карьеров» группы Несчастный случай. Что вспомнили, то и горланили:

Глава 19. Арина

Взглянув на часы, я готова была бежать. Скоро все проснутся и скрыть то, что мы провели эту ночь с Ником вместе, не получится. Я уже представила все эти осуждающие взгляды. Нет, к этому я не была готова. Точно не после вчерашнего, не сегодня. Пусть нервные клетки хоть немного восстановятся, тогда и спланируем по ним очередной удар.

Встала на ноги, сделала пару шагов и распласталась у кровати. Вот черт! На одной ноге бинт размотался, на него я и наступила. Услышав грохот, встревоженный Ник с зубной щеткой во рту высунулся из ванной. Приподнявшись с пола на локти, я только мило улыбнулась и помахала рукой, словно так и было задумано. А что? Лежу, отдыхаю. Вот только на него это не подействовало, подбежал и поднял меня за шкирку, как котенка.

– Ну разве так бу-бу-бу, – отчитывал он меня, зажав зубную щетку во рту, и поглаживая при этом мое ушибленное колено.

– Все нормально, отпусти, я сама, – попыталась вырваться, пока он разбинтовывал мои ноги. – Иди уже, рот полощи, пока вкусовые рецепторы от пасты не отказали.

Ник очаровательно улыбнулся, насколько это было возможно в его ситуации, и скрылся в ванной. Пока он не вернулся, я продолжила побег.

На главной палубе никого не оказалось, что радовало. Спустилась на нижнюю, в коридорчике тоже было пусто. Я кралась на носочках, чтобы никого не разбудить. Увидев заветную дверь, я уже мысленно протянула к ней руку. Осталось пройти мимо каюты Артема и все. Предчувствуя неладное, я задержала дыхание.

Дверь неожиданно распахнулась. Удивленный, но при этом такой счастливый красавчик резко прижал меня к себе, выбивая из легких последний воздух.

– Можешь не верить, но я знал, что это моя девочка. Невероятно, правда? – зарылся руками и носом в мои и без того взъерошенные волосы. Я замерла, пытаясь восстановить дыхание.

Он что, под дверью сидел все это время?

Сердце принялось отбивать бит от такого сюрприза. Хотелось что-то придумать, чтобы выйти с достоинством из ситуации, но в черепушке было пусто, ни одной дельной мысли.

– Занималась йогой? – я промолчала, и он принял это за согласие. – Конечно, ты ведь, как солнце, встаешь на рассвете. Как я только раньше жил без тебя?

Артем обхватил теплыми ладонями мое лицо и приподнял, чтобы заглянуть глаза.

– Думаешь, я сошел с ума?

Однозначно сошел, что тут думать-то? В его зрачках отражалась моя растерянная физиономия, а в голубых радужках плескалось столько тепла. Еще и эта чистосердечная улыбка, выбивающая почву из-под ног.

– Так и есть, это от счастья! – в ту же секунду его горячие губы накрыли мои, нежно целуя.

Не скажу, что мне было неприятно, только очень и очень стыдно. Как же не вовремя он все это затеял. Оттолкнуть его в состоянии эйфории было равносильно пуле в самое сердце со словами: «Извини, так вышло».