Предначертанные

Лифты при включении сигнализации автоматически отключаются, поэтому все должны воспользоваться лестницей.

– Внимание, – заговорил голос мисс Браун по микрофонам в здание, который заглушил сигнализацию, – нужно задержать Листэра и Гидеона Брауна, – Анна взяла меня за руку, чтобы мы не потерялись, – в случае их отпора, разрешаю стрелять на поражение.

Моё сердце при этих словах дрогнуло, и Анна это ощутила. Мы с ней лишь переглянулись, не понимая, что происходит.

Мисс Браун только что отдала приказ уничтожить собственных сыновей.

Люди не паникуют, но всё равно толкаются друг о дружку, поэтому мы с Анной движемся максимально близко друг к другу.

По лестнице мы уже спустились на три этаже ниже, как вдруг освещение погасло и включилось аварийное, окрашивая пространство вокруг в красные оттенки. Следом появился слезоточивый газ, который пустили специально.

Я начала кашлять, закрывая рот рукой, а мой браслет запиликал. Плохо.

– Кьяра, инъекция! – прокашляла Анна.

– У меня нет с собой, – кашель, – есть только на пятом этаже, в зоне раздевалок.

– Пошли за ним. Выйдем через северный выход потом.

Сквозь толпу мы протиснулись через лестничный пролет, чтобы ввалиться в коридор на пятом этаже.

Здесь людей уже меньше.

Писк браслета только усилился. Как же всё это вовремя…

Мы с Анной преодолели большую часть пути, когда из-за угла вышел мой отец и его друг. Они одеты по форме и с оружием в руках.

– Кьяра? Почему вы не эвакуируетесь?

Я захотела ответить, но не смогла, потому что голова закружилась и из-за этого чуть не споткнулась.

– Ей нужен инсулин, мистер Рэдинс, – ответила за меня подруга.

– Где он?

– В раздевалках, – прошептала я. Наверное, сейчас я очень бледная.

Отец ругнулся, потому что до раздевалок ещё долго даже с учетом половину пути, который мы преодолели. Северный выход находится в нескольких метрах от нас, а раздевалки в самом конце здания.

– Я принесу шприц.

– Я с вами, мистер Рэдинс. Знаю, где Кьяра хранит его.

– Хорошо, – отец кивнул, глядя на меня с тревогой в глазах, – Рик, останься с ней.

– Так точно.

– Мы быстро, милая.

Я ободряюще улыбнулась, и через несколько секунд он с Анной скрылся за ближайшим поворотом.

– Что случилось? – решила отвлечься, надеясь, что за разговором время пролетит быстрее. – Почему мисс Браун отдала такой… приказ?

– Листэр и Гидеон присоединились к отступникам.

Кажется, мои глаза округлились от шока.

Как такое может быть?

Листэру Брауну – девятнадцать лет. Он возглавляет отряд стражей, который считается лучшим во всем нашем секторе.

Его брату – Гидеону, шестнадцать, но это не помешало ему уже в таком возрасте стать лучшим бойцом. Тем более, он считается уникальным, ведь обладает двумя способностями сразу – улучшенным зрением и слухом. Таких людей больше не существует. Несмотря на свой возраст, Гидеон более жесток, чем его брат.

Их мать – Алекса Браун. Женщина, которая является лидером нашего сектора.

Её сыновья самые перспективные кандидаты на будущих лидеров.

Да, я никогда особо с ними не пересекалась. Но эти люди последние, кто мог присоединиться к отступникам.

– Это точно?

– Такая у нас информация.

Возможно, Рик знает что-то ещё, но не хочет обсуждать это с тринадцатилетней девчонкой.

Вдруг раздались выстрелы со стороны северного выхода.

– Оставайся здесь. Я проверю, – сказал он мне.

Я кивнула и достала пистолет. Стражей обучают пользоваться оружием с ранних лет, поэтому это нормально, что с десяти лет дети носят с собой не игрушки, а настоящее оружие.

Рик скрылся за поворотом, оставляя меня в коридоре совершенно одну.

Я отключила звук на браслете, чтобы не слышать этот раздражающий писк.

Из-за отсутствия лекарства мой рот вмиг стал таким сухим, словно я несколько дней не пила воду. Губы также пересохли.

Раздалось два выстрела.

Я вздрогнула, но взвела пистолет дрожащими руками, чувствуя бешеный стук сердца.

Ещё один выстрел.

Наступила секундная тишина, вслед за которой послышались приближающиеся шаги.

Указательным пальцем коснулась спускового крючка, чувствуя, что меня всю трясет.

Никогда в жизни мне не было так страшно. Это был самый большой страх маленькой Кьяры, но то, что последовало за ним… этого я боюсь и сейчас.