Мой темный опекун

Жить чужой жизнью, пусть в очень похожем, но чужом мире, было сложнее, чем я думала.

Думала я в последнее время очень много. А, пожалуй, нужно было делать это пореже и чаще смотреть по сторонам.

Вход в столовую – высокая широкая дверь с двумя большими резными створками. Я шла следом за Синди и Эдвардом и не видела за их спинами, шёл ли кто навстречу. Из-за своей рассеянности, вызванной активным мыслительным процессом, не среагировала, когда друзья посторонились, выпуская кого-то из столовой.

Заметив в последний момент препятствие, я хотела остановиться, но девушка, шедшая из столовой, смотрела не на меня, а куда-то вверх, на сводчатый потолок, потому шла по инерции.

Это было болезненное столкновение лоб в лоб. В глазах того гляди разноцветные единороги плясать начнут.

– Ослепла, светлая? – прошипела девица, оказавшись на заднице, наверняка больно ударившись лбом и копчиком. Впрочем, как и я.

Потирая лоб, я поднялась. Чуть не запнулась о собственный подол длинной юбки, но благо второго падения не случилось.

– Ну, ты тоже хороша, меньше лепнину на потолке разглядывать надо и больше смотреть куда идёшь, – буркнула я, не подумав, и даже не посмотрела на девицу, продолжая поправлять складки на юбке. К тому же из сумки, в которой носила учебники и тетради, половина всего этого добра вывалилась на пол.

Уже сказав, поняла, как грубо прозвучали мои слова. Но слово не воробей, как говорится. А вообще, всё магистр Неро виноват – подпортил мне настроение.

– Да как ты смеешь? – заявила девушка. Я наконец посмотрела на неё, закончив собирать вещи. К тому же сложно игнорировать, когда в тебя метают молнии чуть ли не в буквальном смысле.

Брюнетка в тёмно-синем платье гневно сжала кулаки, глядя на меня как на букашку.

С её плеч свисала мантия в тон. Если я ничего не путаю, такие мантии носят тёмные с факультета портальной магии. Или стихийники с кафедры астрологии… Да, структуру академии я ещё не заучила. Но свой факультет помнила. И то хорошо.

– Извини, но я не уверена, кто из нас в кого врезался, так что, полагаю, никто в этом не виноват, – чуть смягчила я тон. Всё-таки нельзя забывать, что не в моём положении нарываться. Да и неконфликтный я человек. – Так что давай каждый пойдёт по своим делам.

– Пенелопа, – шепнула Синди предостерегающе и удержала меня за локоть, будто собиралась остановить в случае чего, – лучше извинись и пойдём.

Одно дело не нарываться, а другое – унижаться, спуская откровенную грубость. Выпрямившись и тоже вздёрнув подбородок, посмотрела с вызовом на тёмную.

– Не буду я извиняться. Что она, особа королевских кровей, и все должны в стороны рассыпаться, завидев её за километр? – ответила я Синди. Но смотрела при этом на тёмную. На лбу у неё уже налилась розовая шишка. Как и у меня, по ощущениям. Между прочим, мне тоже больно и обидно.

В коридоре, где до того сновали туда-сюда студенты, торопясь в столовую, повисла напряжённая тишина. Все замерли, того гляди дышать перестанут.

Я что-то не то сказала?

Ещё раз осмотрела тёмную с ног до головы. Высокая и статная. Лицо красивое, с тонкими чертами. Во взгляде вызов, будто я на неё несправедливо напала. Ага, пришествие орков на Азерот. И я в данном случае орк.

А ведь всё дело в том, что я светлая. Стало так обидно за всех светлых, которых до сих пор обвиняют за грехи сородичей.

Вокруг тёмной стали собираться студенты в таких же мантиях. Они смотрели на нас с превосходством, перешёптывались и посмеивались, косясь на меня и друзей Пенелопы, и это только ещё больше злило.

– Светлые совсем оборзели, – послышался голос из толпы. – Задай ей, Лили.

– Драки запрещены, – вставил кто-то другой.

Я внимательно посмотрела на тёмную. Как она поступит? Прожигающий меня взгляд и искажённое злостью лицо ничего хорошего для меня не обещали.

– Поставь её на место, Лили, – продолжали подстрекать однокурсники тёмной.

Наконец Лили не выдержала, подняла руку, плавно двигая кистью, и ладонь охватило зелёное пламя. С губ девушки сорвались какие-то слова, слишком тихо, чтобы я могла расслышать.

Успела заметить, как Синди испуганно охнула, а Эдвард дёрнул её за руку, оттягивая к стене. Похоже, защищаться мне предстоит самой.

Огонь с руки тёмной собрался в шар. Всё происходило слишком быстро для неподготовленной меня. Я следила за шаром, но вдруг внимание привлекли чёрные глаза, сверлящие меня из глубины столовой. Марк стоял между рядами столов, и его взгляд мне не понравился. Он был обеспокоен и чертовски зол. Ах, простите, как демон зол.

– Слушай… – начала было я. Надо как-то урегулировать конфликт: не хотелось, чтобы в меня полетело это зелёное чудо. Вряд ли Марк успеет добежать и защитить. Если бы на территории академии можно было порталы открывать… Но увы, нельзя.

Договорить я не успела. Волшебный шар полетел в меня. Я только и успела ойкнуть. Он бы неминуемо попал в меня, если бы чёрная фигура вдруг не встала у него на пути. Кроме широких плеч в чёрной мантии преподавателя, я ничего не успела рассмотреть. Перед лицом вспыхнул светло-голубой свет. А моё сознание куда-то провалилось. Голоса превратились в неясный гул, и я почувствовала, как падаю.

Лишь одна мысль ещё вертелась в голове: как меня угораздило попасть в этот дурацкий мир и на что я подписалась?

Глава 6

Марк

Губы Полины чуть подрагивали. Будто она говорила во сне. Я смотрел на них не в надежде что-то услышать и узнать о девчонке больше. Нет, мне просто хотелось смотреть на её губы. Но ещё сильнее хотелось прикоснуться к нежно-розовой коже полноватых губ своими…

Встряхнул головой, безуспешно пытаясь прогнать порочную фантазию. Но это было не так просто.

Полина лежала на жёсткой койке в лазарете. Грудь мерно вздымалась, привлекая моё внимание и будоража больную фантазию. Я попытался отвести взгляд, но наткнулся на голые щиколотки, видневшиеся из-под задравшегося подола платья. Снова эти ноги!

Проклятье!

Зажмурил глаза, оседая на стул для посетителей.

Она не Пенелопа, напомнил я себе мысленно. Но это мало что меняло.

Кто бы мог подумать, что в девчонке всё же есть магия. К моей удаче и несчастью одновременно. Ведь магия, как и у Пенелопы, –  светлая.

Едва ли это совпадение. Всё больше деталей указывало на чей-то хитроумный план. Кому и чем помешала малышка Пенелопа?

Я всё же конченый человек. Эгоистичный подонок. Но даже мне не стерпеть мук совести.

– Ты должен защищать её, Марк, – твердил отец одно и то же, – даже лучик света разгоняет тьму. Светлые нужны этому миру. А Пенелопа особенная светлая. Она изменит этот мир. Когда-нибудь.

Когда я был маленьким, слушался отца безоговорочно. Но, поступив в магшколу для мальчиков, узнал о светлых много нового. Это заставило посмотреть на воспитанницу отца другими глазами. Только я всё равно не мог ненавидеть её за то, что сделали её родители и сородичи. Пенелопа была озорным и весёлым ребёнком. Но всегда послушной воле опекуна. Она была доброй и отзывчивой. Её было сложно ненавидеть.

Годы шли, и мы росли. Я наблюдал, как из улыбчивой девочки маленькая светлая превратилась в девушку. В нежную, хрупкую, манящую своей красотой и чистотой. Такая желанная и запретная…

Да, я возжелал воспитанницу отца. Даже подобные мысли – кощунство. Мы не могли быть вместе. Союз тёмного мага и светлой – табу. Нельзя идти против природы и богов из-за прихотей тела. Мне оставалось только смотреть и ненавидеть девушку за её красоту. За пепельные волосы, волнистые пряди так хотелось пропустить между пальцами. За бездонные озёра голубых глаз, они прожигали насквозь. За губы, которые так хотелось целовать до исступления.

Закончив третью ступень обучения магии, я остался в Радужной академии преподавателем. Идиот, не хотел возвращаться домой и день за днём бороться с искушением. Но Пенелопа всегда отличалась прилежной учёбой и делала успехи как светлый маг. Немудрено, что она успешно постигла второй уровень магии, и отец отправил её постигать высшую магию.

Но тут я мог пытаться держаться от Пенелопы подальше. У меня это прекрасно получалось. Пока не пришло известие о кончине генерала Линдена на дальнем рубеже Радужного леса.

Я всегда знал, что этот лес погубит его. Каждый день он отправлялся туда, чтобы убить нежить или очередного монстра. Опасное занятие даже для такого закалённого войной вояки, как Варламус Линден. Но статус хранителя этого проклятого леса он воспринимал слишком серьёзно.

Палец обжёг холод металла родового перстня. От отца остались только кисть и эта побрякушка. Семейная реликвия, видимо, пришлась нежити не по вкусу. Я знал, что он так закончит, но всё равно оказался не готов.