Ноготки

– Вы прекрасны, – сказал он. – Как и ваши цветы. Вы даже не представляете насколько.

– Да что вы, – забормотала Мария, он держал ее руку бережно, словно птенца или свечку, которая едва теплится. – Напрасно вы это говорите. Я уже немолода и…

– Как вас зовут?

– Мария, – еле слышно ответила Мария.

– У вас удивительное имя. Я думаю, мы встретились неслучайно, Мария. Судьба жестока, она орудует ножницами, чик-чик, и оборвана ниточка, на которой все держится. В свое время она отобрала у меня самое дорогое. Но потом я понял: судьба не только жестока. Она всегда возвращает долги. Только надо видеть эти дары. И я рад, что не прошел мимо. Мимо ваших цветов. Мимо вас.

Мария молчала, все ниже опуская голову.

– Я понимаю, что не могу просить вас об этом еще раз. – он понизил голос. – Однажды я уже отнесся к подарку судьбы беспечно. Я едва не потерял вас. Но знаете – раз в жизни тебе выпадает козырной туз. Мне он выпал не в начале игры, а сейчас – когда она подходит к концу. Я больше не упущу вас, Мария. Я намерен выиграть эту партию. Слишком многое на кону. Дождитесь меня – обязательно.

– Холодает,– улыбнулась Мария, показав на небо. Пошел мокрый снег.

Незнакомец встал, не выпуская ее руки.

– Мария, я скоро вернусь. Вы же побудете здесь еще немного?

– Побуду, – выдохнула Мария.

Она сидела на ящиках, сжавшись в комочек, словно пытаясь удержать тепло, которое растаяло, как воск от выгоревшей свечи. Она уже не бегала к воротам и не заглядывала за поворот, Мария знала, что незнакомец не вернется, но все равно не уходила. Она продолжала сидеть, когда повалил хлопьями снег и снежинки кололи ее лицо, совсем как раньше, когда она, начав делать цветы, с непривычки колола пальцы. Мария укутала цветы, подтыкая полиэтилен, как одеяло, словно они были живыми и могли замерзнуть. Потом она спохватилась: «Господи, что же я делаю-то!», разметала снег, сгребла все в кучу и принесла домой.

На кухне она распахнула окно, подставив лицо колким иглам, сквозняк ворвался в дом, за одно мгновение выстудив квартиру. Ее руки заледенели, лицо покрылось влажной коркой, Мария зажмурила глаза, но где-то глубоко внутри нее осталась тлеть свеча, огонек с булавочную головку, и никакому ветру не удалось потушить его.

Всю зиму и весну Мария торговала. Она радовалась, что ее ящики перестали воровать, их больше не приходилось связывать между собой, а то и уносить с собой, как раньше.

Иногда, подпрыгивая на месте, чтобы согреться, и похлопывая себя по бокам, она гадала, на чью могилу ходил незнакомец, думала с каким-то праздным интересом, словно это ее не касалось. Сначала Мария решила, что он вдовец, навещающий могилу жены, но потом, восстанавливая в памяти каждое сказанное им слово, решила, что он напустил слишком много тумана, зато добавил деталей, которые обычно ускользают от мужей, например, любимые цветы или неприметную красоту.

Скорее всего, там похоронена его возлюбленная, решила Мария, с которой он не мог связать жизнь, отсюда и разговоры о жестокости судьбы. А сам он женат, иначе и быть не может. Внезапные исчезновения точно связаны со звонками жены, требующей немедленно вернуться домой, купив по пути продукты. Обычный подкаблучник, изображающий из себя романтического героя, мальчик на побегушках у сварливой жены, а корчит ценителя прекрасного. «Любитель женщин и ботаники!», – Мария фыркнула.

Что-то, а в здравом смысле ей нельзя было отказать. На одну только секунду она поддалась обаянию кашемирового пальто, на мгновение позволила себе потеплеть и размякнуть, но сразу выстудила мечты, подставив лицо ветру со снегом.

Но если незнакомец думал, что не найдет Марию на том же месте через год, он ошибался. Он пришел в конце лета, а она стояла там же, в платье и рейтузах, широко расставив ноги, и не выглядела как женщина, которую выгнали отовсюду – и на работе, и в любви. Мария кивнула ему, крепкая и приземистая, как буфет.

Он подошел, широко улыбаясь, словно между ними не осталось никаких недомолвок, а только широкая и залитая солнцем дорожка, которая вновь свела их вместе.

– Вы по-прежнему прекрасны, – сказал он.

– Меня зовут Мария, – напомнила Мария, пожимая протянутую руку.

– Я помню, – незнакомец усмехнулся загадочно. – А вы мое имя так и не спросили.

– Я собиралась, – Мария бросила на него острый взгляд. – Если бы дождалась вас в прошлый раз.

– Человек предполагает, а Бог располагает, – незнакомец развел руками.

– Вам, как обычно, ноготки? – Мария больше не трепетала, разговаривая с ним. – Завернуть?

Она протянула ему букет. Он что-то сказал, но разговор не клеился.

– Вы обиделись? – спросил он, наклонившись к самому уху Марии.

Она вздрогнула.

– Вовсе нет.

– Совсем?

– Мне очень жаль, что так вышло. Я не смог справиться… Я побоялся… своих чувств.

Мария смотрела на него сухими прозрачными глазами.

– Я думал о вас… все это время. – Незнакомец крутил в руках купленный букетик. – Вспоминал вашу улыбку. Думал, как вы стоите здесь, и в дождь, и в стужу. Вы же не всю жизнь торговали цветами? Я угадал?

– Угадали. Я бывшая учительница.

– А я бывший двоечник, – он улыбнулся. – Неудивительно, что мы встретились. Вы дадите мне несколько уроков?

– Уроков чего? – спросила Мария серьезно. Она хотела продолжить: «Как выполнять обещания?», но сдержалась.

– Как перестать бояться того, что все равно произойдет, – тихо произнес незнакомец.

– С вас двести пятьдесят, – сказала Мария. – Цветы подорожали.

– Не думайте, что я трус, – произнес незнакомец. – Я не могу потерять вас. Я уже лишился одной любимой женщины. С меня хватит потерь. Я скоро вернусь.

Мария ничего не сказала, лишь едва заметно кивнула, и этот жест можно было принять за что угодно. Мужчина ушел быстрыми шагами, обернувшись у самых ворот кладбища и помахав ей рукой.

Он что-то крикнул, остроглазая Мария прочла по губам: «Я скоро!». Потом поднял руку, растопырив пятерню, что должно было означать, вероятно, через пять минут.

И двинулся дальше, уверенной поступью человека, который действительно решился на важный шаг. Мария бросила цветы без присмотра и пошла за ним. Она сама не знала, зачем это делает, так как не привыкла совать нос в чужие дела. Но ей очень хотелось узнать, кому он носит ноготки.

Незнакомец шел очень быстро, и Марии пришлось расталкивать прохожих, чтобы не упустить его из виду. Они прошли поворот, где она караулила его в первый раз, подолгу вглядываясь в темень. Вдруг ей показалось, что мужчина остановился и оглянулся. Мария в испуге спряталась за куст у развилки, и минуту простояла, прижавшись к колючим сучьям.

Когда она вышла из укрытия, незнакомец пропал. Мария растерянно оглянулась, прошла вперед, но в воскресный день народу на кладбище было много, а знакомая спина нигде не мелькнула. Мария бросилась бежать, петляя между могил, чтобы выйти ему наперерез, но мужчины нигде не было видно. Она вытягивала шею, несколько раз обозналась, подойдя к похожим на него высоким мужчинам, и краснея от неловкости, извинялась.

Незнакомец как в воду канул. От мысли, что она потеряла его на ровном месте, Мария едва не расплакалась, словно он был оброненной вещью, каким-то памятным пустячком, о потере которого жалеешь особенно остро. Она побрела обратно, тихим шагом, пытаясь восстановить дыхание. Сердце, пожалуй, впервые за ее жизнь, бешено стучало в груди, царапая острой иглой, готовое разорваться от обиды. Мария подумала, что именно так и умерла ее подруга, гоняясь за вором, чтобы схватить его за руку. Что же, в старости миражи обходятся особенно дорого. Сердце не унималось, Мария тяжело опустилась на скамейку, утирая испарину со лба, и тут ей показалось, что в мусорном контейнере, выставленном у обочины, мелькнуло что-то знакомое.

Она напрягла зрение, которое никогда ее не подводило – там валялись купленные у нее ноготки.