Война Евы

– Слово «впредь» ни к чему меня не обязывает. В договоре нет никаких пунктов по этому поводу, – также спокойно отвечаю, наконец, осознав, куда клонит господин начальник, – но это было весело.

– Ничего веселого, – ровно отрезает Глеб, – вы должны будете помочь Стефании с её новым романом. Это ваше задание на этот месяц – от меня лично.

– Можете смело отправляться с этим заданием прямиком к Стефании и на пару с ней дружно придумывать сюжет, а меня простите: мне нужно работать, – отхожу к двери.

– Вы меня не поняли. Это не просьба.

– Это вы меня не поняли. Никто ещё и никогда не вынуждал меня делать то, чего я не хочу. Ровно, как и то, что не входит в мои обязанности, – награждаю его тяжелым взглядом, – так понятней?

– Зачем вы работаете здесь, Ева? Какая у вас цель? – неожиданно спрашивает Глеб.

– Что? Вы о моих целях хотите послушать? – недоверчиво смотрю на него.

– Я хочу понять, кто работает в моём издательстве. Имею право, как исполнительный директор, – указывая рукой на кресло, спокойно отвечает Глеб.

Позволяю себе лёгкую усмешку, но всё же следую указанию и сажусь в кресло.

– Моя цель – публиковать достойные книги. Не просто развлекательную жвачку на потребу, а что-то более глубокое. Те тексты, которые заставят читателя задуматься, – отвечаю дежурно.

Для настоящего разговора по душам мы ещё не настолько близки. Хотя нет, неправильный подбор слов…

Мы никогда не будем близки настолько, чтобы говорить по душам.

Вот, так вернее.

– Отличная речь для дешёвой газеты, которой не о чем писать, – «хвалит» Глеб, даже не думая замаскировывать оскорбление, – но я здесь у вас не интервью беру.

– Это заметно, – не остаюсь в долгу я.

Журналист из него вышел бы поганый…

– Вы считаете, тексты Стефании достойны? – продолжает расспрос исполнительный директор.

– Я считаю, что для молодой девушки, ещё толком не знающей жизни, у неё получается довольно неплохо. Подросткам нравятся её истории. Они им близки. Поэтому очень важно, чтобы Стефания продолжала писать для молодой аудитории и улучшала своё мастерство, а не пыталась создать что-то ей самой малознакомое.

– Вы же понимаете, что ограничиваете писателя? – уточняет Глеб.

– Думаю, мне следует пояснить вам законы рынка, – глубоко вздохнув, отвечаю сухо, – автор, скачущий по жанрам и возрастным категориям не способен набрать свою аудиторию. Поклонники жанра Young Adult будут ждать новую подростковую прозу, поклонники романов для взрослых – соответственного материала. Всех одновременно удовлетворить не получится. Обязательно возникнет конфликт сторон в связи с ожиданием новинки. Либо произойдёт спад интереса к автору в целом. Даже мастодонтам сложно удерживать внимание своих поклонников – что говорить о неопытной семнадцатилетней девушке?

– О чём Стефания хочет писать? – через небольшую паузу спрашивает Глеб, скрестив перед собой пальцы.

– О сложной жизни одинокой тридцатилетней женщины, ухаживающей за больным братом, – отвечаю ровно.

– Почему именно об этом? – искренне удивляется господин начальник.

Потому что на данный момент её любимый фильм – «Реальная любовь». Но вряд ли этот человек вообще смотрел его…

– Потому что авторы черпают своё вдохновение отовсюду. Но на этот раз Стефания хочет зайти на территорию, ей совсем не знакомую… она может стать твердой почвой, а может стать болотом, которое поглотит в потенциале известного на всю страну автора молодежной прозы.

– Вы хотите отговорить Стефанию только из-за этого?

– Не поняла, – позволяю себе дежурную улыбку.

– Или дело в амбициях?

– В амбициях? – переспрашиваю, глядя на нового исполнительного директора очень нехорошим взглядом.

– Хотите продолжить эту игру? – Глеб поднимает бровь, вызывая у меня откровенное недоумение – о чём он? – Хорошо. Тогда давайте вернёмся к вопросу о ваших целях.

– Что это за странный разговор? – холодно спрашиваю.

– У вас есть автор. Есть возможность задавать направление её новому роману, которым впоследствии будут зачитываться тысячи людей. У вас есть власть – позволить этому роману родиться на бумаге. Что в этой цепочке вас не устраивает?

– Не понимаю…

– Вы отказываетесь помогать Стефании.

– Я отказываюсь писать за неё, – исправляю формулировку, – она ещё двух страниц не напечатала, а уже просит моей помощи. Не проще ли отложить эту сложную задумку и взяться за то, что у неё получается лучше?

– Вы так боитесь, что может получиться хорошо, – неожиданно четко произносит Глеб, вынуждая меня остановиться и посмотреть на него, – и переживаете, что под этим творением будет стоять не ваша фамилия.

Резко поднимаюсь на ноги.

– Так, какие цели вы преследуете, Ева? Чего вы хотите добиться, работая редактором в этом издательстве? – откидываясь на спинку кресла, протягивает Глеб, – И почему вы захотели именно эту должность, когда пришли сюда шесть лет назад? Я навёл справки и узнал, кем является ваша мама, – он переводит взгляд на потолок, ясно давая понять, что действительно… узнал, – Так почему именно сюда? В маленькое издательство – на тот момент ещё никому неизвестное и работающее лишь с двумя книжными магазинами в городе?.. Чего вы здесь хотите добиться?

– Ваша попытка заставить меня отказаться от своих принципов смешна и нелепа, – произношу четко, – вы не подловите меня на дешевых амбициях стать известным автором, потому что на данный момент у меня их нет. Зато есть огромный объём работы, который я выполняю в этом издательстве – и выполняю хорошо. И если я говорю, что Стефания не сможет написать этот роман – я понимаю, о чём говорю. Потому что работаю с ней уже третий год. Смогу ли я сама написать этот роман? Без понятия. Но одно скажу точно: я бы не стала его писать, потому что тема для меня неинтересна.

– Удивительно, ведь, кажется, ваша подопечная планирует списать образ именно с вас, – усмехнувшись, выдаёт Глеб.

– Ну, вам-то виднее. Вы же знаете её так хорошо, – выдавливаю из себя улыбку, проглатывая его намёк на мой возраст и моё семейное положение.

Разворачиваюсь и иду к двери.

– У Стефании есть три месяца. Если она не закончит роман к сроку, издательство понесёт убытки – а это уже повлияет на её положение здесь, как автора. Возможно, я пересмотрю её контракт.

– Что? – недоверчиво смотрю на него, – Вы вообще понимаете, о чём говорите? Отпустите её – и девочку тут же заберут наши конкуренты.

– Но мы-то знаем, что писать она может только с вашей помощью, – напоминает Глеб, – значит, после пары провальных романов, она вернётся домой и продолжит свою жизнь в качестве обыкновенной школьницы, у которой в аттестате намечаются тройки по русскому и литературе.

– Вы – это нечто, – недоверчиво усмехаюсь, глядя на него во все глаза.

– Я всего лишь хочу стабилизировать процесс производства, – спокойно отвечает Глеб, – капризные звезды мне не нужны. Как и капризные редакторы. И не нужно ничего говорить про то, что творчество не подчиняется времени. Уж вам-то точно известно – что подчиняется, и ещё как.

– Я была не права, когда сравнивала вас с Огурцовым. Вы – тот ещё диктатор, – без единого намёка на комплимент, протягиваю.

– Будете воевать со мной? – спокойно глядя на меня, спрашивает Глеб; и по его лицу видно, что ему абсолютно плевать на мой ответ, – Или вы уже похоронили свои надежды вышвырнуть меня из издательства?

– Ни в коем случае. Рядом с вами мои руки начинают зудеть – а это дорогого стоит, – отвечаю с вежливой улыбкой.