Злодейка должна умереть

– Если тебе от этого станет легче. Но, может, перекусишь перед прогулкой? Сегодня наша кухарка приготовила твои любимые лакомства, – предлагает отец через дверь, пока я умываюсь, вытираюсь и начинаю облачаться в дневной наряд.

– Груз из Галаарда уже прибыл? – с улыбкой уточняю, поскольку знаю, что отец никогда не забывает привезти для меня те маленькие сладко-острые корневища диковинных заморских растений, из которых наша кухарка стряпает самое вкусное в мире печенье!

Останавливаюсь, вспомнив подробность из своего сна. Тот человек, «Кристоф», он что-то говорил про Галаард… он спросил не из Галаарда ли тот иностранец, что пришел мне на помощь!

Как странно…

– Да, прибыл ещё вчера, – отзывается отец из спальни.

– Папа… а в Галаарде не говорят на нашем языке? – облачаюсь в платье с помощью Игги, но при этом указываю служанке на дорожный плащ с капюшоном: чтобы та его подала.

– Наш язык там изучают. Но в основном, конечно, говорят на своём, – звучит ответ, – а почему ты интересуешься?

– Я… просто так, – выхожу, уже одетая, держа в руках дорожный плащ, – папа, выделите мне пару стражников: я хочу дойти до площади.

– До площади? Ты же никогда там не гуляла, – хмурится отец.

– Я захотела прикупить себе чего-нибудь. Какую-нибудь безделушку. Это сейчас модно среди знати, да и мне нужно развеяться, – сама не понимаю, почему говорю всё это, но…

Хочу удостовериться во всём лично.

– Хорошо, пойдём со мной, я выберу охрану сам, – кивает отец.

И я первая выхожу из комнаты, после чего спускаюсь по лестнице, сталкиваясь лицом к лицу с Рафаэлем.

– Вайолет! Что за представление ты устроила вчера в том дешевом трактире?! – вопрошает мой жених, вынуждая меня застыть с непроницаемым лицом.

– Доброе утро, Милорд, – сухо приветствует Рафаэля отец из-за моего плеча.

– Барон, – осекается жених, встретившись с ним взглядом, – прошу прощения за свою грубость по отношению к леди Вайолет. Я был слишком взволнован и позволил себе лишнее.

– Это так. Моя дочь совершила ошибку вчера вечером, но уже успела покаяться в этом и хотела попросить у вас прощения. Однако, в данный момент я склонен отложить ваш разговор. А вас, Милорд, прошу пройти в мой кабинет.

Рафаэль кивает, не глядя на моего отца и поднимается по лестнице. А мы спускаемся вниз.

– Вы заступились за меня, хотя знаете, что мы оба позволяем себе опускать формальности во время наших бесед, – замечаю негромко.

– Это позволительно, когда вы наедине: я не хочу и не буду контролировать вас в этом случае. Но кричать на мою дочь в моём же доме при мне и при слугах… – цедит отец, кивая последним, чтобы те открыли перед ним дверь, – он может быть претендентом на престол, наследным принцем, да хоть самим королем – повышать голос на тебя он не имеет права!

– Какой вы у меня принципиальный, оказывается, – фыркаю, по-новому взглянув на родителя.

Раньше он не встревал в наши дела. Никогда.

Что изменилось? Это из-за того, что я, наконец, вошла в Комнату Памяти мамы?

– Ради тебя я пойду на многое, Вайолет. Не думай… не допускай даже мысли, что твоя судьба может быть мне безразлична, – отец опускает голову и переходит на шепот.

– Я никогда не думала… – протягиваю и замолкаю, сообразив, что думала.

Я допускала такие мысли.

Раньше.

До сегодняшнего дня.

– Я хочу пойти пешком, папа, – произношу, когда пауза затягивается, – мне хочется прогуляться.

– Вы двое, – окликает стражу у ворот отец, – проводите леди до площади и проследите за её безопасностью.

Оборачиваюсь и встречаюсь взглядом со стражником, который удерживал меня на полу во время суда…

– Какой суд, Вайолет? Это тебе приснилось! И ты это сейчас сама поймёшь, – бормочу с нажимом и решительно иду вперёд.

– Леди Вайолет, вы забыли про печенье! – выбегает из дома Игги с тарелкой в руках.

Хочу, было, отказаться, но ловлю на себе взгляд отца, очевидно, обеспокоенного окончанием нашей беседы, и, вздохнув, иду к служанке. Беру мягкое печенье в виде пятилистного цветка и кладу в рот, откусывая половину за раз. Сладковато-острый вкус приправы, что получается из корневища привезенного из Галаарда, растения, привычно будоражит все вкусовые рецепторы и вызывает острый приступ ностальгии.

Я знаю, что отец возит это растение из-за меня. С тех самых пор, как мама нас покинула. Это печенье стало моим персональным мама-заменителем – подсластителем моей непростой жизни: каждый раз, когда я начинала грустить из-за её ухода, папа давал мне эту сладость. И становилось чуть легче…

На драму моя история, конечно, не тянет, но без матери расти было тяжело. Это факт.

Хотя, если подумать, мне ли жаловаться?

Вирджиния Блэквуд вообще сирота.

А я издевалась над ней от всей души.

Я ревновала Рафаэля к ней. И не понимала, почему эта девушка притягивает все взгляды, хотя даже дочерью чиновницы не является! Её родители были иностранцами, но какое они имели происхождение, никто не знал. И при этом Вирджиния была допущена во дворец! Куда мне был открыт вход лишь после помолвки с Рафаэлем…

Кажется, в народе это зовется малодушием?

Не знаю, не уверена: я всегда считала себя хорошим человеком, жертвой обстоятельств, и активно недоумевала, почему меня никто не жалеет?

Я и впрямь слишком быстро изменилась. Буквально за одно сновидение.

Это вообще нормально?..

– Вкусно, леди? – осведомляется Игги, глядя на меня широко раскрытыми глазами, словно это она готовила для меня.

…

Вполне возможно, что именно она это и делала.

– Как всегда, вкусно. Благодарю, Игги. Благодарю, папа, – поворачиваюсь к родителю и дарю мягкую улыбку.

– Леди сегодня так очаровательно мила! – шмыгает носом Игги.

– Я постараюсь больше не расстраивать вас. Вас обоих, – мягко произношу, сообразив, как часто обделяла их даже простой благодарностью.