Дневник Эммануила Разумовского

Система выращивает в своих зомбариумах овощелюдей, живущих настоящим моментом и плюющих на прошлое и будущее своей Родины и мiра в целом. Это делается для того, чтобы превратить толпы людей в двуногие стада, которые по одному только зову очередного авторитетного лжепророка последовали бы за ним хоть в саму преисподнюю. За годы или даже века работы Система накопила колоссальный опыт в искусстве манипулирования людскими массами и продолжает накапливать свои знания в этой области. Как и столетия назад, тот, кто не подвержен управлению и внаглую разоблачает планы мiровой элиты, становится злейшим врагом государства, личностью, «опасной для общества». Этого человека объявляют сумасшедшим, юродивым, фанатиком, провокатором или, на худой конец, – вражеским агентом. Конечно, ты не поднимал за собой революционное движение и не свергал правительства, но если бы имел чуть больше хитрости и самоуверенности, то мог бы стать одним из таких людей. Несколько лет назад я начала осознавать в полной мере, чему ты в действительности учил меня и чему наставлял… Знай: твои уроки дали чудесные всходы.

    Крепко обнимаю.
    Твоя дочь».

***

Я видел чудовищный сон! Настолько реалистичный, настолько чёткий! Это не было простым ночным кошмаром! Я весь в мокром поту. Сердце колотится, как бешеное! Сон… улетучивается…

Какая-то старомодная квартира… Небольшой коридор… Я прохожу на кухню, за столом сидит девушка. Я знаю, это она! Славянка или смешанная ашкенази: русые волосы, светлый взгляд, худенькая, лет 18… Она пишет что-то на бумажных листах пером, который макает в бутылочку с чернилами. На столе лежит всякое съестное в тонких целлофановых пакетах и цветных пачках, но я не узнаю в них современных брендов… «Поставь, пожалуйста, чай», – она поднимает на меня спокойный, немного усталый взгляд. Всё происходит так, как будто мы знакомы тысячу лет; как будто она меня помнит, и я её помнить должен. Ставлю чайник на старинную газовую плиту и включаю под ним огонь так, как будто каждый день это делаю. Сажусь рядом. Она старательно выводит буквы на бумаге. Я спрашиваю: «Почему ты так пишешь?», – имея ввиду нерусские буквы в её письме. «Потому что так правильно, так писали до Ленина», – отвечает она, не поднимая на меня глаз. «Хм… О чём ты пишешь?», – спрашиваю. «Хочешь покажу?», – смотрит она мне в глаза, мягко улыбаясь. «Покажи», – на этих словах я случайно сталкиваю пузырёк с чернилами себе на штаны, они разливаются на брюки. «Иди в ванную… Брось в корзину, я постираю», – она укоризненно качает головой. Я ухожу в душевую комнату, набираю воду в ванну. Раздеваюсь догола, сажусь в воду… А она становится красноватой прямо у меня на глазах! Вода краснеет, соприкасаясь с моим телом! Я поднимаю руки из воды: капли воды краснея превращаются в кровь. Я спускаю всю воду из ванной и моюсь с распылителя: совершенно чистая вода, стекая с тела, становится кровью под моими ногами. Тогда я вылезаю из ванны, начинаю вытираться полотенцем, потом его разворачиваю – оно всё в крови! Тело – целое, а кровь идёт! Я оделся, открыл дверь из душевой комнаты. Вышел и очутился на улице, точнее, на поле. Обернулся назад: оказывается, я выходил из двери старинного автобуса. Из него следом за мной выходили люди. Я оглянулся: кругом поле, усеянное деревянными крестами, гранитными могильными плитами и пёстрыми похоронными венками. Подъехал грузовик с открытым кузовом; достали гроб, открыли его. Я подошёл ближе и увидел в нём худощавого мужчину, одетого в старый смокинг. Руки, скрещенные на груди, были связаны белой повязкой; глаза закрыты. Люди со скорбными лицами и редкими репликами окружили гроб на расстоянии полуметра. Перед гробом стояли две девочки и тучная женщина, – все с чёрными повязками на головах. Девочки были немного похожи друг на друга; старшая успокаивала младшую, потому что та плакала сильнее всех, её глаз я почти не видел: она часто закрывала ладонями своё заплаканное личико. Женщина тоже плакала. Она и младшая девочка, которая, скорее всего, была её дочерью или внучкой, – плакали навзрыд, захлёбываясь от горя. В воздухе висела убийственная атмосфера. Во мне проснулась жалость, о существовании у себя которой до этого я мог только догадываться. И тоже заплакал. Мне стало так плохо, так паршиво, так невыносимо жалко, как будто я теряю самого дорогого, самого родного и горячо любимого человека. В пелене слёз всё вокруг начало сливаться в беспорядочную кашу красок. Я громко и тяжело зарыдал. Горе сдавливало горло, и мне стало тяжело дышать. Через мгновение я начал не то захлёбываться слезами, не то задыхаться от нехватки воздуха… Я думал, что всё, – умираю…

…И проснулся. В холодном поту. В ознобе. Выпил лекарство от простуды и снова лёг. «Завтра рано вставать, надо выспаться», – я заставлял себя спать, но волнение не давало покоя. Когда я заснул, в голову полезли ещё более страшные вещи…

Какой-то североамериканский город. Между плоскими крышами высоких небоскрёбов растянуто седое одеяло туч. Меня окружают знакомые магазинные витрины, вывески, – вроде бы я здесь уже бывал. И вот я, похоже, заблудился. Шагаю по улице и не знаю, куда иду, оглядываюсь по сторонам: по дорогам шныряет транспорт, пешеходная зона забита спешащими прохожими, по-зимнему одетыми. И вдруг в одном из них я узнаю ту самую девушку, с которой разговаривал в прошлом сне; она равнодушно проходит мимо меня и исчезает в толпе. Я бегу за ней, расталкиваю людей, задираю голову и смотрю поверх голов, но её не обнаруживаю. Пошёл снег, крупными белыми хлопьями оседая на город. Я запрокинул голову к небу, и снег начал падать на лицо, превращаясь в капли воды. Понимая, что это всего лишь сон, я закрыл глаза и мысленно приказал себе проснуться… Опустил голову, вытер глаза, и…

– На вас праха не напасёшься! – закричал грубый мужской голос.

В лицо ударил холодный солёный ветер. Я открыл глаза, просыпаясь, и увидел перед собой пёстрое море, океан людей, тянущийся до самого горизонта. Все они, заворожённые или ослеплённые светом холодного солнца, сияющего в зените, рвались к пирамиде, толкая друг друга локтями, вступая в рукопашные схватки. Я стоял на ступени этой невообразимо колоссальной, настолько гигантской пирамиды, что пирамида Хеопса и даже самые большие пирамиды Китая и Южной Америки не идут ни в какое сравнение с ней. Она поднималась высоко-высоко, вершиной своей теряясь в занавесях чёрных облаков. Я поднял глаза к небу и понял, что солнцем служит светящийся глаз, рептильный глаз, очертания которого были еле различимы в короне ярчайшего, но совершенно не греющего света. Он то и дело выглядывал из-за чёрных облаков, которые стремительно ползли по бордовому небу.

– Вы уснули там?!! – раздался раздражённый крик снизу. У подножия пирамиды кипела работа: мужчины вывозили из больших печей белую золу, грузили в корзины и поднимали специальным подъёмным деревянным устройством на верхние ступени. Я и мой сослуживец Аарон должны были проталкивать очередную корзину с золой наверх. Я взглянул на него: он выглядел как никогда плохо: потный, вымотанный и морально подавленный. Корзина над нашими головами покачнулась: то ли я делал что-то неправильно, то ли мой сослуживец, – корзина накренилась, и её содержимое посыпалось прямо в глаза.

Сквозь жгучие острые боли в глазах, сквозь эту пелену золы, виделись мне угар ночных клубов, смеющиеся девушки, пьянки, драки, раскаты бомб и детские слёзы; я слышал чей-то ядовитый мат и шипящие, захлёбывающиеся в торопливом разговоре новостные реплики.

– Какого чёрта!!! – доносился рёв снизу, – Тридцать третья ступень!!!

– Собирай, быстрей! – я протёр глаза и увидел Аарона, торопливо собирающего руками с пола горсть за горстью рассыпанный пепел, – Не стой! Помоги!

Я бросился на колени собирать золу обратно в корзину, висевшую над нами. Скоро она продолжила свой путь на следующие ступени пирамиды.

– Где мы? Что происходит? – я в ужасе кинулся к нему с вопросом, как снизу подоспела новая партия золы.

– Это твой мир, Мануэль! Мой мир! Наш мир!

– Как?! Это невозможно!

– Никогда не путай видения с реальностью! Учись отделять иллюзию от истины! – он посмотрел на меня усталыми глазами, в которых я прочёл тоску и обречённость.

Я вопросительно посмотрел на него, захлёбываясь от удивления.

– Как?! Ведь то, что я видел… Вся жизнь… От рождения до этого момента!..

– Ничего этого не было, нет и быть не может. Всё – сон. Ты просто рассыпал золу…

Его слова врезались в сознание, как клещи. Он настолько серьёзно сказал это, что я поверил ему, поверил! Мой внутренний голос говорил мне, что Аарон прав. И я почти смирился…

– Но если моя жизнь была всего лишь видением, тогда что это? Кто эти люди? Кто эти рабочие? Что это за солнце, которое не даёт тепла и радости?

– Много веков избранная раса возводит всемирный храм Света, который по окончанию строительства станет лестницей к Богу, который дал нам право быть хозяевами мира и пользоваться всеми его богатствами себе во благо. Он дал нам великое Знание и генетический код превосходства над остальными, посвятил нас в тайну изготовления философского камня. Для строительства этой пирамиды мы используем человеческий пепел, слёзы, другие ингредиенты и, таким образом, получаем бетонный состав с особыми свойствами, который высыхает и превращается в камень, не подверженный воздействию времени. Ты видел, как людишкам не терпится попасть в наши печи?! – он кивнул в сторону печей.

Я опустил вниз глаза и поразился, насколько свирепо сражается внизу толпа за право первым пройти в печи, дым из труб которых поднимался до самых небес, превращаясь в чёрные облака.

– Они – наш расходный материал. Они рождаются и живут для того, чтобы стать частью нашего вселенского замысла…

– Брат! Руку!.. – слышится вопль сверху; ещё мгновение, и человек срывается и падает с мягким звуком удара на нижние ступени, скатываясь с них и падая всё ниже и ниже. В конце концов, его подбирают, спускают к подножию пирамиды и предают огню печей.

– Большой Брат не прощает ошибок! – укоризненно комментирует Аарон, – Так что… смотри, не оступись!

На этих словах мне становится страшно, очень страшно. Я кричу внутри себя: я не хочу так жить! Верните меня в мою иллюзию! Лучше сладкая ложь, чем такая правда! Кто-нибудь, верните меня! Мама! Забери меня! Я мысленно сжимаю виски, мысленно молюсь, причитаю, но на самом деле продолжаю стоять неподвижно, иступлённо глядя на Аарона. Я подхожу к самому краю бетонной ступени и расправляю руки, словно крылья. Делаю шаг вперёд…

– Ману! – кричит за спиной Аарон.

– Тш-ш-шь! – голос совсем рядом, под самым ухом. Что-то холодное и мокрое ложится на лоб. Тёплая рука гладит волосы и щёки. – Не читай больше моих писем на ночь… Береги нервы… Они не тебе предназначались… Но раз уж так случилось, значит, так, видимо, должно быть…

Я открываю глаза, и вижу её – девушку из сна. Я дома, в своей комнате. Трудно поверить, но теперь это точно явь! Женский силуэт сидит на моей кровати, тёплая рука касается моего лица…

– Не оставляй меня! Мне страшно! – шевелятся мои губы, а мысли удивляются этим словам.

– Я всегда рядом… – нежно улыбается она, – Теперь здесь – мой дом.

– Кто ты? Скажи мне, наконец! – я задаю ей вопрос, который терзает меня с самого начала знакомства с этими загадочными письмами.

– Не дели то, что изначально едино, – тихо говорит она, – Мы досягаемы друг другу, потому что – одно целое.

– Ты не ответила на вопрос, – я хотел было подняться на локтях.

– Ты сам ответишь на все вопросы, – она встала с кровати.

Я открыл глаза и проснулся. Девушка исчезла… Поднялся на локтях, сел… Вокруг та же обстановка, один в один: всё на тех же местах, тот же запах, те же светотени. Слабый утренний свет проникает в комнату через занавешенное окно.

Я совсем один. От холодной мокрой тряпки на лбу – вода, а тряпки нет… Хотя… Какая там вода, какая тряпка… Пот, самый обычный пот…

«14 мая 19:48

г. Царская Горка

Этот месяц выдался дождливым. Вымокшие парки вздрагивают своей молодой листвой, в мокром шелесте которой так нежно и радостно щебечут птицы. Этот вечер напоминает мне наши с тобой поздние прогулки, когда солнце, раскаляя край неба на западе, опаливало рваные облака и бросало золотые лучи на твоё красивое лицо… Ты учил не полагаться на вес авторитетного мнения, кем бы оно не было высказано. Повинуясь совету, я не ищу кумиров. Однако, есть человек, который создал меня духовно и физически, указал мне жизненный путь, и я не могу найти в себе силы изменить к нему своё благоговейное отношение. Ты для меня больше, чем просто отец… Ты духовный учитель, луч, освещающий путь. И какими могущественными не были бы наши враги, они не смогут отобрать тебя у меня. Ты во мне, ты течёшь в моих жилах, будишь каждое утро и задаёшь цель для нового дня, наполняя разум и сердце идеями, надеждами, мечтами. Ты сделал больше, чем просто воспитал меня…

Я не знаю, где ты сейчас… Но я верю, что твои дела обстоят намного лучше моих. И я верю: когда я испытываю какие-нибудь жизненные трудности, ты молишься за меня и посылаешь мысленные потоки добра и удачи. Думается, обо мне больше некому молиться.

Пасмурная погода каждый раз навевает мне воспоминания о девяностых годах прошлого века, годах моего детства, времени, пропитанном сыростью, пылью и унынием… Каждый раз в памяти всплывают обшарпанные заборы, сопливые, размалёванные надписями серые переулки, и ощущается, как тогда, дыхание призрака сожжённого на костре истории российского коммунизма. Кое-где: на старых военных памятниках или гербах давно некрашеных фасадов, – ещё можно видеть символы Советского Союза, точно иконы трагически павшей религии. Один крупномасштабный миф сменяется другим. На лживую картину прожитых событий наносятся новые штрихи, ещё более искажающие то, что происходило на самом деле. Так пишется всякая история, и надо приложить колоссальные усилия и беспристрастность исследований, чтобы вскрыть все наслоения, спрятавшие от нас ушедшую в небытие реальность. Соблюдая логическую последовательность в создании реалистичной и близкой к Истине картины мiра, мы должны воздать славу достойным и учесть прошлые потери и ошибки для того, чтобы человечество их более не повторяло. История должна учить и наставлять, а не вводить в заблуждение. История должна избавлять нас от невежества и страданий, а не становится их причиной. Неверно истолкованная летописная фраза может быть использована подстрекателями в качестве информационного напалма в веке грядущем. Всякий политический режим пишет молодому поколению свою собственную версию истории; понимая это, я давно отошла от навязанных государством взглядов на историю. По вертлявости слова, которым учебники беседуют с идеологически неокрепшей недорослью, создаётся впечатление, что их писали такие же «акулы пера», какие орудуют в крупнейших политических партиях и масс-медиа корпорациях. Молодёжь – вот за кого охотнее всего берутся политтехнологи и иже с ними! Да, да! Чистые листы сознания, не познавшие всех трудностей жизни, доверчивые овцы, блеющие в поисках своего пастуха – вот их добыча! Прикрываясь бутафорскими лозунгами и обещаниями, крысолюди заманивают в своё логово наивных людей, натаскивают их на мифические цели и друг на друга, чтобы их душевная нищета и жизненная неопытность превратились в ярость, в поверхностные, гнилостные чувства злобы, зависти, тщеславия; вырастая, такие люди не наживают мудрости; не воспитавшие в себе чувства совести, они не способны критически мыслить и объективно анализировать; в их сердцах – всё та же пустота, пустота и животный страх, прикрытые надменностью! Именно на таких «шестёрках» и держится Система, – тюрьма, в которой жили наши предки, живём мы и, по-видимому, обречены жить наши потомки. Но поверь мне, рано или поздно настаёт момент, когда Система, не видя более проку от своих пешек, безжалостно выбросит их на помойку цивилизации; Она избавится от всех, кто ещё вчера видел в Ней смысл жизни и потому отдал себя без остатка. О, наивность! Система никого не пожалеет. Подписав однажды договор с Дьяволом, смирись с мыслью, что обратного пути нет. Есть такие люди… точнее, были, которые посмели прислушаться к шёпоту своей совести; по большей части, именно благодаря им теперь мы знаем многое, что долгое время надёжно скрывала Система за семью печатями, за десятью замками. Такие люди идут на смерть осознанно, – это последний шанс искупить вину за сотрудничество с Системой перед миллионами жертв и пострадавших.

    Крепко обнимаю.
    Твоя дочь».

«26 июня 19:54

г. Царская Горка

Желание и намерение поистине творят чудеса, когда эти чувства тесно сплетены и чисты в своём проявлении. Важно избавиться от чувства страха за то, что твоё желание по каким-то причинам может не исполниться, и потому необходимо быть абсолютно уверенным в скором достижении цели. И тогда чудо произойдёт… Это называется магией мысли, магией слова и дела, когда мы усиливаем идею ощутимыми явлениями – действием и звуком. При этом мысль, как особая энергия, волна определённой частоты, не должна быть приглушена какими-либо звуками, произнесёнными внутренним голосом, – будь то словами или музыкой. Иначе результата не будет. При мысленном воздействии, то есть при создании в сознании нужного многомерного образа и действия, в пространство вбрасывается поток информационных пульсаций, которые изменяют состояние Вселенной на всех Её уровнях, начиная со всех бесконечно малых частиц, которых по сути и не существует (ибо это просто игра понятий) и заканчивая всеми планами бытия и небытия. Воплощаясь в качественно новую ипостась, наши помыслы и деяния по-прежнему продолжают подчиняться Закону всего сущего, влияя на всё, что происходит сейчас и будет происходить в будущем, поэтому человек должен пропитать всё существо своё осознанием того, что факт его существования, каждое его малейшее действие и даже случайная мысль строят реальность на всех уровнях согласно неписанным Законом Бытия.