Несколько подарков с пометкой «Для Золушки»

Я молча сдвинула учебники в кучу правой рукой, освободив немного места.

– А почему ты одна сидишь? – продолжал он.

Я захлопнула учебник и повернула голову к нему.

– В одиночестве мне спокойнее. Там, где есть люди, также есть ложь, сплетни и масса других гадких вещей. Ты уверен, что мы раньше не виделись? – я думала, что у него амнезия, тогда бы это все объясняло.

– Я уверен в этом на сто процентов. – Сказал Науменко и, открывая бутылку с водой, хотел добавить что-то ещё, но я его перебила.

– Каким ветром твою семью занесло в эти края?

– Да, мама здесь работать будет. Контракт подписала вчера. Фотомодель, говорят, такая вредная есть! Всё ей не так! Не с того ракурса сняли, не так грим наложили, не так платье погладили, не так плюнули. Всё приходилось переделывать раз по десять. И предыдущий фотограф не выдержала, уволилась! Так теперь придётся маме мучиться с ней! И имя такое странное… Ада. – он сделал глоток.

– Знаю эту вредину, – мои губы растянулись в улыбке – Она моя мама.

Науменко подавился, и с выпученными глазами прошептал:

– Да ладно!!! Сколько же ей лет?

– Вредине 36 лет! И если ты ее увидишь в потрепанном халате и в бигуди, не обращай внимания. Наш дом, как переговорный пункт. Там самое подходящее место для подписания разных контрактов и разговоров о работе! А, как известно, мамы постоянно норовят взять ребёнка с собой. Поэтому ты частенько будешь появляться у нас дома! И девушку ты тоже можешь брать с собой. Мама будет рада видеть у нас молодежь.

Я нагло соврала. Я лично не буду рада видеть его. Но почему он ведет себя так, словно мы не знакомы?

– А ТЫ будешь рада? – он широко улыбнулся.

– Я общительная. Думаю, что с твоей девушкой найду общий язык. – холодно ответила я, представляя, как медленно закапываю соперницу свежей землей рядом с ним.

Науменко почесал затылок, оглянулся по сторонам и вплотную пододвинулся ко мне:

– Хотя, знаешь, я соврал там, в классе. Девушки у меня нет. С ними у меня не клеится. Они узнают, что в моей семье водятся деньги и начинают требовать подарки и походы по магазинам. А я на свои гулянки зарабатываю сам, поэтому, когда они понимают, что им ничего не обломится, долго не задерживаются. Кстати, может, будем друзьями?

Последнюю фразу он прошептал мне на ухо так, что мурашки затанцевали на спине лизгинку.

– А ты головой в последние года два не бился нигде, нет? – я самым серьезнейшим взглядом посмотрела на него. Он же не понял, что это была не шутка и продолжил.

– Нет, не бился. Так что на счет друзей?

– Хм, не против! Но только давай договоримся сразу, что я не буду одной из твоих кандидаток, хорошо? Мне прошлого раза хватило. – я отодвинула его от себя рукой.

– Договорились. Извини, но теперь такие, как ты не в моем вкусе. – он встал с подоконника.

– Тогда сдружимся. – я похлопала его по плечу и отошла подальше, на комфортное расстояние.

Позади нас раздался голос:

– Уже новые дружеские отношения?

Калинин долго стоял за нашими спинами, и, на удивление, злился. Он пристально смотрел в глаза Науменко, сжав губы в тонкую полоску.

Этот батл мог продолжаться бесконечно, если бы не звонок на урок.

– Я был в учительской, попросили передать, что алгебры и геометрии не будет. Марина Алексеевна заболела.

Над самым ухом прозвенел звонок на урок.

– Новенький, в кабинет заходим, а то мало ли сбежишь с урока. – Слава встал около двери в кабинет в ожидании, пока Науменко войдет.

– Знаешь ли, не в моих правилах прогуливать школу, и я люблю поэзию. Проходи, Эля. Дамы вперед. – он пропустил меня и вошел следом, задев плечом старосту.

Поэты «серебряного века» навели на меня тоску по былому времени. Я вспомнила, как гуляла с ребятами по городу, как мы бесились на выходных, как я ходила с ним за руку… Я невольно покосилась на него и поймала ответный взгляд. Слава же скрипел зубами и старался делать пометки в тетради.

После окончания второго урока я, как обычно, пошла к автомобильной стоянке. Мама всегда забирала меня из школы. Но, вспомнив, что она меня сегодня не заберет, решила пройтись до дома одна…

Я подсоединила наушники к телефону в предвкушении наслаждения бешеными ритмами ударных, и сделала шаг вперед…

Передо мной, словно из ниоткуда, вырос Сергей.

– А почему ты одна? Где твой ухажер?

Я отпрыгнула от испуга назад и перевалилась через бордюр, зацепившись за него ногой.

– Да чтоб ты провалился!!! Тебе заняться больше нечем? – орала я на него, распластавшись звездой на газоне.

«Ну, вот. Ни музыки, ни наслаждения, ни спокойной дороги.»

– У тебя нервный тик? – ехидно спросил Серый и подал мне руку.

– Нет, просто иногда хочется запустить в человека чем-нибудь тяжелым, чтоб неповадно было пугать!!! Это надо же так, а? – я потерла пятую точку и стряхнула землю и пыль с джинс. В щиколотке заныло и закололо. Я тщетно пыталась встать на стопу, получая взамен острую боль.

– А что это вы тут делаете? Что произошло? – послышался голос старосты.

– Я пытаюсь уйти домой, но вот только не получилось.

Голень заметно распухла, кроссовок стал нестерпимо давить.

– Что с ногой? Когда ты успела? – удивился Калинин.

– Мне много времени не надо.– констатировала я и сделала шнурок слабее, – Как теперь идти… Ступить больно. И мама, как назло, не приедет.

– Женщины стойко переносят худшие горести, нежели те, из-за которых они проливают слезы. Такси вызвать не судьба? – с умным видом произнес Сергей.

– Да пока мы тут будем такси ждать… – начал говорить Слава и подхватил меня на руки.

– Слава пусти! Калинин, поставь меня на место! Отпусти, сказала! – вырывалась и брыкалась я, получая укол боли в ноге в ответ. Слава остановился:

– У тебя болит нога?

– Да. – со слезами на глазах пискнула я.