Боевая подруга

В вагоне остались последняя полупустая пачка хлебцев и помятый сникерс. Афина-то надеялась, что быстро найдет работу и сможет снять комнату вместе с другими официантками или уборщицами, а на самом деле уже три дня как застряла в вагоне. Заканчивался уже третий день, а надежды найти работу как не было, так и нет. И последние свои карманные деньги Афина еще днем истратила на гамбургер и бутылку кока-колы.

Девочка устало провела рукой по взлохмаченным волосам. Еще день-два, и она станет похожа на бродяжку.

Возле нее остановился черный джип, сверкающий так, что слепило глаза. Черноволосый мужчина в черной футболке и джинсах, выходя из машины, покосился на сидящую на парапете девочку и легко взбежал по ступенькам в отель. Когда он выходил, Афина успела заметить на заднем сиденье пухлый бумажник. И уроки воскресной школы вступили в яростный спор с голодом. Денег в бумажнике, наверное, хватит и на новую одежду, и на мыло и шампунь… Тогда она не будет походить на оборванку и легче найдет себе работу.

Спутники брюнета, высокий африканец, коренастый китаец и крупный светловолосый мужчина, похожий на шведа или американца, тоже скользнули взглядами по Афине, и ей померещилось легкое презрение в их глазах. Это обозлило Афину окончательно. Конечно, они думают, что если они катаются на крутых машинах, то могут презирать голодную девчонку в потертых джинсах. Но и она может попортить им настроение.

Троюродный брат Афины, Димитрос, к своим 18 годам уже прославился в греческом квартале тем, что мог играючи вскрыть любую машину. Он обучил кое-каким премудростям этого ремесла и кузину. "Надеюсь, я не все перезабыла", – подумала девочка, вспомнив, как брат с легкой завистью говорил ей: "Руки у тебя, Афина, золотые, в нашем деле цены бы тебе не было!".

Но с задней дверцей джипа пришлось повозиться целых пять минут. Ну и замки они себе поставили.

Афина сунула добытый бумажник за пояс джинсов, мстительно чиркнула перочинным ножиком по кожаному сиденью, и уже почти вылезла из салона, когда ее сгребли со спины и рывком сдернули с подножки:

– Эй! Ты что делаешь?!

Афина поперхнулась визгом, чуть не потеряла равновесие и увидела над собой физиономию чернокожего парня. Он оказался моложе, чем она подумала с первого взгляда – лет восемнадцати-двадцати. За его спиной уже приближался китаец. Во, блин, попалась.

– Так ты девчонка? – изумился африканец, слегка ослабив хватку, когда всмотрелся в лицо Афины.

– А ты сразу не понял, дурак? – Афина мгновенно вспомнила хитрый прием, которому ее научили мальчишки из уличной банды – синхронно пнула парня носком кроссовки в колено и боднула макушкой под челюсть. Африканец закатил глаза и припечатался задом к асфальту. Китайца Афина щедро угостила перцовым аэрозолем из баллончика, который всегда таскала в заднем кармане джинсов. И припустила бежать, пока парни не прочухались.

Китаец от души обругал ее, прижав руки к лицу и садясь на асфальт от боли. Афина проорала на бегу довольно серьезный ответ и прибавила ходу.

Африканец по прозвищу Эритрее тоскливо посмотрел ей вслед. Удрала, зараза, а вот им с Чангом сейчас придется выслушать все, что о них думает Йохан. О придурках, которые оставили машину без присмотра на пять минут, а потом с сопливой девчонкой не справились.

Так и было.

– И что у вас тут случилось? – спросил через полчаса Йохан, выйдя из отеля и увидев распахнутую дверцу машины и физиономии охранников и скривился. – Ясно. И вы не знаете, чья это работа?

– Девчонка сперла ваш бумажник, – Чарли Эритрее потер челюсть и болезненно поморщился. – Та бродяжка, что ошивалась тут.

– И эта бродяжка еще и отделала вас как лопухов, – Йохан уже почти не злился, а был заинтригован. – Ладно, на бумажнике стоит "маячок", мы легко можем за ним проследить. Джон, займись. Я хочу посмотреть на девчонку, которая вскрыла МОЮ машину и удрала от моих охранников.

Молчаливый новозеландец Джон включил монитор, пощелкал кнопками и доложил:

– Я поймал сигнал.

– Ехать за ней? – спросил Чанг, все еще моргая воспаленными от перца глазами.

– Нет, проследим, куда она пойдет на ночлег, – возразил Йохан. – И возьмем ее в укрытии.

– А если там целый притон?

– Можно с ними не церемониться, – Йохан выразительно похлопал себя по карману, где лежал пистолет-автомат. – Но с этой умницей-девочкой я ОЧЕНЬ хочу познакомиться. Прежде, чем объяснить, как нехорошо красть! – жестко заключил он.

Поезд "Красная стрела". Санкт-Петербург – Москва. 1998 год.

– А еще в Акурейри есть горы и зеленые долины, – сказал Йохан, когда они стояли в тамбуре, провожая глазами Тосно. – Весной склоны гор зеленеют, и, если подняться на вершину, весь город будет как на ладони. Красные крыши, зеленые аллеи, церковь… Мы жили за несколько кварталов от церкви. Еще в нашем городе есть река, такие крутые пороги, что больше похожи на маленькие водопады. Я очень любил ходить в походы на байдарке летом.

– А гейзеры там есть? – спросила Афина.

– Есть, неподалеку от города. И термальные источники. Туристы их обожают. А видела бы ты наш фьорд! Вода, как зеркало, и в ней отражаются город и небо. На лодке по фьорду плывешь, как по облакам…

На несколько секунд лицо исландца дрогнуло, помягчело, на губах появилась непривычно теплая улыбка.

– Ты скучаешь по Исландии? – спросила Афина.

Йохан замешкался с ответом:

– Ммм… Как тебе сказать… – он встряхнулся, раздавил сигарету в пепельнице, и его лицо снова стало привычно жестким и суровым – лицо строгого и скупого на эмоции командира. – Ладно, Фина, пошли. Надо отдохнуть до Москвы.

– Ты все равно в поезде почти не спишь, – возразила Афина, но субординация пересилила, и девушка последовала за Йоханом.

В коридоре у окна стоял Чарли. Он оглянулся, кивнул шефу – "все в порядке" и буркнул Афине:

– Многовато куришь, Аффи.

– Этим многие гречанки грешат, Эритрее, – слегка толкнула его в плечо Афина. – А потом просаживают кучу денег на питательные кремы для лица.

– Лучше бы дымили поменьше, – резюмировал африканец, скрываясь в своем купе.

– Какая братская забота, я аж прослезилась, – хихикнула Афина, убирая со стола после ужина и застилая постели в купе. – И подумать только, что при первой встрече мы готовы были прикончить друг друга.

– Ну, если вспомнить обстоятельства вашей встречи, – рассмеялся Йохан, – это не удивительно, – он повесил куртку на "плечики" и убрал мыльницу и зубную щетку в красный матерчатый футляр с эмблемой поезда, подарок каждому пассажиру. – Я ведь им тогда задал жару за растяпство. Ты не поверишь: они к тому времени уже на нескольких заданиях побывали, со спецназовцами справлялись, а тут их сажает в лужу девчонка-школьница!

– О-о, бедные ребята, – расхохоталась Афина. – Твой гнев ведь был страшен?

– Ну что ты, я с них всего по три шкуры спустил, – отшутился Йохан и вышел из купе, чтобы Афина могла переодеться. В коридоре дежурил Луиджи с чашкой кофе в руках. Он тоже кивнул шефу и отодвинул штору, чтобы посмотреть за окно.

– Красиво тут белыми ночами, – заметил Йохан, тоже отодвинув штору. – Особенно когда проезжаешь лес или озеро. Вы заметили, что здесь все иное, не похоже на остальную Россию?

– Наверное, – пожал плечами итальянец. Вдали от родного Сорренто, среди гранита и облаков Петербурга он чувствовал себя неуютно и не разделял восторг шефа при виде неяркой суровой северной природы. Тут и солнце-то редко выходит, зато все лето без повязки на глазах не заснешь. Что это за ночь, когда можно читать, не зажигая свет? И комары. Как-то они с Чарли караулили бандитов, вымогающих деньги у Афины, в сквере, так эти твари после дождя атаковали их, как воздушные десантники. Чарли хоть бы что, он в своей родной Африке и не таких кровососов навидался, и кожа у него толстая. А Луиджи потом долго чертыхался, пока заживали укусы. И репеллента не боятся, твари крылатые.

– Вольно, – махнул рукой Йохан. – Свободен, иди в купе. Свяжись с Джоном, уточни время прибытия и номер вагона.

Он вернулся в купе. Афина уже лежала на своей полке под пледом. Девушка была в длинной белой футболке и выглядела как подросток. Почти как тогда.

По укоренившейся дорожной привычке, Йохан раздеваться не стал. Затолкав обувь под полку, он забрался под одеяло в джинсах и футболке. Несколько минут оба молчали.

– А тут полки лучше постелей, – заметила потом Афина, отложив книгу и гася свет со своей стороны. – Как дома.

– Надо признать, у русских наконец-то появились настоящие вагоны-люкс, – согласился Йохан. – По крайней мере, в фирменных поездах.

– Совсем не то, что ТОТ вагон, – вздохнула Афина.

Йохан пожелал ей хорошего отдыха и повернулся лицом к стене. Только так он мог заснуть.

Мельбурн. 1984 год.

В бумажнике оказалось около тысячи долларов. Афина даже присвистнула. И документы. Несколько паспортов. Свейн Торвальдссон из Рейкьявика. Питер Брэкстон из Нью-Йорка. Павел Григорьев из Москвы. Мигель Торрес из Монтеррея. Франсуа Ролле из Парижа. И на всех паспортах – одна и та же фотография: тот самый черноволосый смуглый мужчина из джипа. И удостоверение сотрудника Интерпола на имя Торвальдссона. "Угу, коп с полными карманами денег и кредиток, – подумала Афина, любившая детективные романы. – Похоже, он такой же коп, как я – Бриджит Бардо. Елки-иголки, у кого же я стащила бумажник? И как этого парня зовут по-настоящему?".

Бумажник и паспорта она на всякий случай выбросила под платформу. Карточки спрятала в задний карман джинсов. Первым делом девочка направилась в "Макдональдс" и наелась до отвала. Потом купила в ближайшем универмаге джинсы, топ, кроссовки и набор косметики. Подумав, добавила в корзинку еще мыло, шампунь и дезодорант. Теперь-то ее не будут принимать за грязную оборванку.

Решив, что помоется утром, Афина убрала пакеты под сиденье и легла спать. Ей все еще было не по себе от первой в жизни кражи. Но в конце концов девочка убедила себя, что это не последние деньги у парня из крутого джипа. И сам он, небось, хорош. Так что у такого взять немножко – не грабеж, а дележка.

*

– Выбросила бумажник с паспортами, – комментировал Йохан, когда сигнал на мониторе Джона привел их на задворки городского вокзала, и Эритрее посветил фонариком туда, откуда доносился писк "маячка". – Наверное, деньги уже плакали, – он взял бумажник у Бруно, который проворно нырнул под платформу и извлек выброшенное. – Ого, и кредитки забрала. Интересно, как она собиралась ими воспользоваться?

– Наверное, играть ими в карты, – пробурчал Эритрее, все еще злясь на девчонку за ее хитрость. – А может, придумала бы, как их вскрыть. Эти бродяги еще и нас кой-чему научат. А сама-то смылась, дрянь!

– Как тебе не стыдно так честить юную леди, – гнев Чарли позабавил Йохана. – И потом, я думаю, она обитается именно здесь поблизости, судя по тому, что именно здесь она выбросила бумажник. Надо проверить списанные вагоны. Может, она согласится хоть кредитки вернуть.

В пятом вагоне, который они обходили, Йохан понял, что ему повезло. Его тренированный нос еще в тамбуре уловил легкий запах шпрот и шоколадных батончиков с орехами. Свежая обертка от "сникерса" блеснула в луче фонарика Джона. Под ноги Чарли попался окурок тонкой женской сигареты. Явно недавний.

– Вы с ней осторожно, шеф, – шепнул Йохану Чарли, когда исландец потянул на себя дверь вагона. – Кошка дикая, так дерется, будто в ней сто чертей сидят.

– А во мне, может, все двести… Забыл, кем я работаю, Эритрее?

– Извините, шеф.

Девочка спала на полке в середине вагона, свернувшись клубочком и натянув на плечи линялое пыльное одеяло. Она выглядела такой трогательно маленькой и беззащитной, что казалась десятилетним ребенком. И даже у Чарли пропало желание надавать затрещин наглой воровке. И Йохан нахмурился и опустил глаза. Джон, Бруно и Чарли, не привыкшие видеть шефа таким, растерянно переводили глаза со спящей девочки на него.

Луч фонарика Джона упал на лицо девочки. Смуглая, черноволосая, длинные черные ресницы, нос с горбинкой. Наверное, гречанка, из семьи иммигрантов, которых в Австралии сейчас много. Спящая беспокойно заворочалась, пряча лицо в подушку от света. Йохан сердито покосился на Джона; тот отвел фонарик.

Одеяло сползло на пол; девочка вздрогнула от холода: из разбитого окна ощутимо тянуло ночным холодком. Йохан наклонился, чтобы поднять одеяло и снова укрыть гречанку. И тут она открыла глаза – большие, темно-карие, очень яркие. Пару раз моргнула, просыпаясь. В ужасе подскочила, так резко, что Йохан едва успел увернуться от лобового столкновения. "Не бойся, мы тебе ничего не сделаем", – хотел было сказать Йохан, но тут девчонка перемахнула на соседнюю полку, скатилась на пол и вскочила уже с консервным ножом в руке.

– Не подходи! – закричала она срывающимся от испуга голосом. – Чего пришел? За деньгами? Что, последние у тебя? На, забирай! – она вытащила из карманов помятых джинсов комок купюр и пачку кредиток и швырнула Йохану. – Забирай и вали отсюда!

Бруно и Чарли встрепенулись, но Йохан жестом велел им оставаться на местах и шагнул навстречу испуганно пятящейся девочке, с интересом рассматривая ее. Лет четырнадцати, невысокая, худенькая, угловатая. Даже под широкой футболкой видно, что плечи широковаты для девичьей фигуры. Черты лица чуть крупнее, нос чуть тяжелее, линия рта чуть резче, чем надо бы по канонам красоты – но этот "гадкий утенок" уже превращался в прекрасного лебедя. Года через два не один парень свернет себе шею, любуясь этой девочкой. Даже сейчас, испуганная, взъерошенная, в мятой футболке и потертых джинсах, она была красивой.

– Не подходи, – девочка выставила перед собой руку с ножом. – Чего тебе надо? Я же отдала тебе деньги и карточки… Я истратила из них совсем немного потому, что была голодная, черт возьми! И четвертую ночь сплю в этом вагоне, холод собачий, еда закончилась, а на работу не берут. Куда тебе это понять, вон на какой тачке катаешься. Небось, никогда в жизни не голодал и не мерз! – увидев, что Йохан приближается, девочка сделала предупреждающий выпад, чуть не оцарапав исландцу щеку ножом. – Забирай свои деньги и уходи, а то ударю! Слышишь?!

Йохан мог сейчас легко обезоружить девчонку, скрутить ее и сломать ей руку. Это заняло бы у него от силы пять секунд. Но что-то ему подсказывало, что это неправильное решение. Девочке нужна помощь. И она не бродяжка. Джинсы на ней из хорошего магазина, а футболка – льняная и довольно новая, хоть и грязная. Обнаженные руки девочки не исколоты, а глаза ясные, без признаков алкогольной или наркотической дымки. Вопрос: как домашняя девочка оказалась в вагоне, и почему она голодает в поисках работы? И, если он пройдет мимо этой беды, то потом его просто заест совесть.

Еще раз махнув рукой, чтобы ребята не вмешивались, Йохан остановился и развернул руки ладонями вперед, демонстрируя свое миролюбие:

– Видишь, я без оружия и даже защищаться не могу… И не знаю, за что ты хочешь меня ударить. Как тебя зовут?

– Пошел на фиг, – огрызнулась девочка.

– Что у тебя случилось? – Йохан не отступал назад, но и не делал больше попыток сократить дистанцию или отвести от себя полудетскую ручку с ножом. – Я могу чем-то помочь?

– Можешь. Отвали со своими мордоворотами, – пробормотала девочка, часто моргая. Нож в ее руке дрогнул и слегка опустился. Увидев, что пальцы девочки уже не сжимают рукоятку, Йохан медленно положил на них свою руку, осторожно вынул нож из маленьких пальчиков и отбросил далеко под лавку. Другой рукой он легко погладил девочку по волосам. Ее реакция была неожиданной. Вздрогнув, гречанка отскочила, больно ударила Йохана по руке и злобно прищурилась:

– Убери руки! Козел! И ты туда же!

– Ладно, не трогаю, – Йохан начал что-то понимать, отчего эта голодная напуганная девочка смотрит на него как волчонок. – Ты из дому сбежала?

– Какое твое дело? Ты что, коп?! Меня ищешь?

– Нет, просто интересно. Ты же не уличная оборванка, почему же ты бродяжничаешь и воруешь?

– Тебе-то что? – хмуро спросила девочка, забиваясь в угол полки через два ряда от Йохана и плотно обхватив руками колени. – Ты за своим бумажником пришел? Ну и забирай. Я не воровка, просто есть хотела… Извини, что залезла в твою тачку.

– Расскажи хотя бы, как ты ее вскрыла, – Йохан сел напротив на соседнюю полку и дружелюбно улыбнулся девочке. – Меня уверяли, что этот замок можно открыть только "родным" ключом. Я заплатил кругленькую сумму за него и думал, что могу не опасаться за свою машину.

– Надули тебя, – сообщила гречанка. – В смысле, замок серьезный, но его можно и без ключа открыть… Счастье твое, что это не мой кузен на твою тачку набрел, а то шел бы ты домой на своих двоих.

– Ну, кое-кому в автосалоне мало не покажется, – покачал головой Йохан. – Если их хваленый замок может вскрыть даже такая маленькая девочка…

– Считаешь, что все женщины дуры и могут только суп варить и рубашки стирать? – снова сверкнула глазами девочка. – Я же говорю, и ты туда же!

– А кто еще так считает? – негромко спросил Йохан.

– Мой предок, – призналась девочка, опустив глаза и закручивая жгутом подол футболки.

– Это из-за него ты сбежала?

Молчаливый кивок.

– Что он сделал? Он пьяница? Бил тебя? Запирал дома? Или он… – от чудовищной догадки Йохан поперхнулся и привстал с сиденья, а девочка еще ниже опустила голову, и ее плечи задрожали. – О, Боже мой!

– Я вырвалась и выбежала на улицу, – не поднимая головы говорила девочка. – А он орал, что я все равно вернусь, мне деваться некуда, и он покажет, как это, его ослушаться. А мама ничего не сможет сделать, она все время в магазине, пока он наверху дует пиво и смотрит свой поганый футбол. И мама его боится… Я тут от каждого звука просыпаюсь, боюсь, что сюда придет полиция и отправит меня домой! – девочка больше не смогла сдерживаться и тихо заплакала вслух, уткнув лицо в колени. Она не отскочила и даже не отстранилась, когда Йохан сел рядом и стал поглаживать ее по взлохмаченной голове. Исландец сам едва сдерживал слезы, но не отчаяния, а ярости. Действительно, замотанные сотнями дел о мелких кражах и подростковых правонарушениях полисмены не станут слушать объяснения перепуганной девчушки и отправят ее домой, где уже заждался изверг-отец. Они будут считать, что выполнили свой долг, а на самом деле позволят негодяю довести до конца свою мерзость.

– Ну, вот что, – сказал он твердо, взял девочку за плечи и легонько встряхнул, чтобы прекратить ее всхлипывания. – Я тебе помогу: устрою на работу и найду жилье. И ты сможешь жить спокойно, не боясь, что тебя потащат к отцу.

Девочка вытерла лицо подолом футболки, еще раз шмыгнула носом и настороженно спросила:

– А с какой радости ты мне помогать станешь? Что я буду за это должна?

Йохан закатил глаза:

– Хочешь, верь, не хочешь – не верь, но не все мужчины такие же уроды, как… как некоторые. Считай, что я – добрый волшебник, который решил помочь человеку в беде.

– Что-то ты на волшебника не похож, – фыркнула гречанка, уже почти успокоившись.

– А ты многих волшебников видела, есть, с кем сравнивать? – в тон ей спросил Йохан. – Я вот в Исландии двадцать лет прожил, и даже тролля ни одного не видел, похоже, там от них одни сказки остались.

– Умора, – хихикнула девочка. – Троллей он хотел увидеть. А в Санту на оленях ты тоже веришь?

– Ну, должен же человек хоть во что-то верить…

Москва. 1998 год.

На вокзале их встречал Джон, а на площади стояла машина, где ждали Бруно и Генрих.

Садясь в джип, Йохан осмотрелся и слегка поморщился. Площадь трех вокзалов всегда производила на него не лучшее впечатление. И вообще, Москву он не любил. Тут он понимал Афину, влюбленную в Петербург. Москва казалась исландцу шумной, суетливой, кишащей разномастными толпами. Всюду царили толкотня, галдеж и хамство. Дополняла картину спесь коренных москвичей, которые кичились своим происхождением "между булошником и молошником" а всех остальных презрительно именовали "лимитой, и не внушали любви к столице. Если сравнивать города с людьми, Москва напоминала Йохану разбогатевшую рыночную торговку – дизайнерская одежда, элитные бриллиантовые украшения, но манеры поведения прежние – взятые из родимого рыбного ряда на рынке. Петербург же был похож на аристократа – подтянутый, корректный, скупой на внешние проявления эмоций, строго следящий за своим внешним видом и безупречно вежливый.

– Москва все такая же, – проворчала рядом с ним Афина, и Йохан понял, что гречанка прочитала его мысли.

– Ничего, завтра поедешь на юга, – ответил вслух исландец. – Бухта Тихая… Как тебе название?

– Как название, – пожала плечами Афина. – Лучше, чем Камбоджа или Ирак.

– Не упоминай при мне Камбоджу, Аффи, – попросил Чарли.

– Я тоже не люблю вспоминать, как нам там чуть задницы не отстрелили, – согласилась Афина. – Хм, Бухта Тихая? Что-то мы все чаще стали работать в "едином могучем"…

– То есть в СНГ, – поправил любивший точность Джон. – Советский Союз семь лет назад трансформировался…

– … и, как ни странно, я это тоже знаю, – подхватила Афина. – Джон, ты меня дурочкой считаешь?

– Не отвечай утвердительно, Джон, я не хочу, чтобы ты выбыл из строя перед началом работы, – коротко усмехнулся Йохан. Он давно привык к шутливым пикировкам своих бойцов перед сложным заданием. Это было для них своеобразной разминкой. И те же Джон и Чарли могли заспорить с Афиной, но идеально работали вместе в команде, где каждый боец был готов прикрыть товарища, прийти к нему на помощь, оказать поддержку в бою. Йохан долго собирал такую группу и теперь гордился каждым из своих людей.

*

Для инструктажа они сняли верхний зал ресторана на Тверской. Пока собирались остальные агенты, Йохан вышел на балкон с чашкой кофе и снова задумался о положении дел, которое ему изложил заказчик. И снова вспомнил его недобрым словом. Ведь давно пора понять: не умеешь, не берись! Нанял каких-то подрывников-недоучек, которых даже к вышке не подпустили, перестреляли под водой. Теперь вся служба безопасности там на ушах, рыбешка незаметно мимо вышки не проплывет. А думать, как туда подойти, должен Йохан. И под огнем окажутся его люди. Но, если хорошо подумать, перестрелки может и не быть.

– Юг, мы готовы, – вышла следом Афина. Йохан допил остатки почти холодного кофе и вернулся в зал, где уже собрались все его люди, которых он вызвал на это задание. Бойцы поднялись с кресел и нестройно приветствовали босса.

Йохан обвел их взглядом. Каждый человек в его группе в свое время прошел тщательный отбор и испытания, назначенные лично боссом. Методом строгого отбора Йохан собрал отряд из 20 человек, каждый из которых был мастером своего дела. Молчаливый новозеландец Джон. Педантичный немец Генрих. Энергичные итальянцы Бруно и Луиджи. Исполнительный африканец Чарли "Эритрее". Меланхоличный китаец Чанг. Могучий турок Мустафа. Задумчивый швед Расмус. Деловитый американец Роберт. Трудоголик-испанец Фернандо. Бесшабашный кубинец Мануэль. Лощеный француз Жан-Мишель. Говорливый мексиканец Хорхе. И гречанка Афина Касканис, его самая способная и талантливая ученица. Были еще двое американцев, Джонас и Лесли, норвежец Торстейн и двое "курсантов", японец и болгарин, которые заканчивали обучение под присмотром Торстейна и Джонаса; Лесли оставался на связи.

Была одна проблема. По легенде, им предстояло изображать в Бухте Зеленой группу "Гринпис". Но в настоящем подразделении защитников природы в этом районе женщины не было. А без Афины на задании не обойтись. И тут придется работать на авось, как говорится по-русски, – слегка возмутился Йохан. Заказчик мог бы лучше их информировать. А если бы у Йохана не было своих каналов добычи информации? Ладно, можно вырулить. "Надеюсь, если на военной базе в Бухте сидят такие же работники, как информаторы заказчика, то они и не заметят нестыковку!".

Они должны были взорвать нефтяную вышку в Азовском море, вызвав разлитие нефти и экологическую катастрофу. Это неминуемо спровоцировало бы международный скандал и повлекло бы за собой смену руководства в приморском регионе. Это понадобилось неким "большим людям", или, как их еще называли, "серым кардиналам", чтобы убрать с поста неугодного губернатора региона и посадить на его место своего ставленника. Для исполнения технической части дела они наняли молодого московского бизнесмена, который на паях со своим другом владел заводом спорттоваров. В качестве аванса молодой человек получил завод в единоличное владение, и сразу начал работать. Он нанял аквалангистов, которым поручил закрепить взрывчатку на подводных опорах вышки. Но их засекла служба безопасности, и комендант вышки выслал группу спецназовцев, которые спустились под воду и за пару минут расправились с незадачливыми подрывниками. После этого охрана вышки была усилена, и приблизиться к ней незаметно ближе, чем на 100 километров, могла разве что мелкая рыбешка. А заказчики уже торопили, напоминали о сроках. И москвич вспомнил, что в одном из столичных казино, где развлекались бизнесмены, имеющие связи в криминальной сфере, разговор об уникальном диверсанте-наемнике Йохане Свейнссоне, для которого нет невыполнимых заданий. Молодой человек готов был заплатить вдвойне за срочность и даже предложил Йохану свой сценарий действий. В его собственности был старый танкер с контрактом на закупку нефти в военной части в Бухте Зеленой и перепродажу "черного золота" в Турции. Командующий части ждал отставки по выслуге лет и хотел напоследок подзаработать, чтобы перебраться с женой в Германию, где жил с молодой супругой-немкой их сын. Так вот, Йохану предстояло захватить танкер, груженый нефтью, заминировать и направить на вышку. Йохан принял этот вариант – дело было привычное. Раздумывая о том, как проникнуть на танкер, он собрал полезную информацию и узнал, что в этом районе работает группа "Гринпис", 15 сотрудников во главе с берлинским немцем, сорокалетним Гюнтером Беккером. Йохан решил, что вполне может воспользоваться документами Беккера. Вряд ли провинциальные военные удивятся, почему "немец" говорит с исландским акцентом – едва ли в глубинке вообще знают о существовании исландского языка. Также, в группе Беккера есть африканец, китаец и двое испанцев. Так что никто ничего не заподозрит, если в порт под видом группы Беккера прибудет отряд Йохана. Для Афины Йохан заказал документы на имя фрау Афины Беккер, жены и сотрудницы Гюнтера. Правда, настоящий Беккер был холостяком, но Йохан сомневался, что на базе станут так дотошно проверять личные дела сотрудников "Гринпис", прибывших проверять танкер перед транспортировкой нефти.