Там, где дышит моё сердце
Мы взбираемся на крышу по крепкой металлической лестнице, глядя на которую вверх, брезгливо слепило солнце. Она была бесконечной. Оказавшись там, в мире непринуждённости и свободы, деда открывает не большие самодельные затворники, а вместе с ними и своё большое сердце.
Эти пернатые друзья оседают его с ног до головы, разлетаются в стороны, шлёпают крыльями, повисают в воздухе и лишь самые пожилые остаются на своей территории. Их разновидности бывали самыми непредсказуемыми и необычными. И с модными причёсками, и с модными штанами и белоснежными и угольно-черными.
Это не уличные птицы, заселившие площади и скверы, это люди, с индивидуальным характером и душой. Это не крысы, разносящие блох и гадившие на автомобили, это сотни сердец и сотни жизней. В мире можно бесконечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как дед Коля кормит голубей.
Я порой от непривычки со страха вздрагиваю от шума их крыльев, но понимая, что рядом дедушка мне становится тепло и спокойно. Он часто садит меня на колени и долго-долго рассказывает об их привычках и повадках. Мы кормим голубей, бросая горсть пшена, они доверчиво садятся на ладони, я разгоняю их вбегая в стаю кушающих птичек.
Одним из главных достижений, я считаю возможность наблюдать за молодым потомством. Смотреть как вылупляются цыплята новых голубей, как самочка сидит на яйцах и как самец обустраивает их гнездо, а также брачный танец самоуверенного красавца. После того, как мы покормим голубей и насладимся их вальяжным строем и абсолютной грациозностью, мы обычно медленно спускаемся вниз.
Сравнить то состояние в мутнеющем сознанием от гула своеобразных птиц с миром людским под звуки петушиной песни никак нельзя. Твой взгляд становится иным. Твои слова давно теряют смысл. Ты где-то между раем и землёй. Это не сравнимо. Это чистейший наркотик. Нужно ещё определённое время, дабы прийти в себя после такого погружения в пространство свободолюбивых созданий. Это не музыка, это не гипноз и это не жизнь. Это грань реальности…
Глава 5
Уже несколько недель золотая рожь трепетно ожидала ливней. Поля струились под всё еще душным воздухом и лето не стремилось отступать. В самых захваленных городом мест, уже изнемогая от назойливой жары становились рыжими липы. Беспощадный сентябрь сокращался лишь на календаре. Гроза порой ютилась в уставшем небе, но дождей не предвиделось до октября.
Дни уже настырно становились меньше, вечера дарили непревзойдённые закаты в луговых степях. Ромашки плача покидали обочины дорог, а пчёлы сворачивали до сей не прекращающийся цех. Ощущение, что фильм стремиться к Happy End, но жизнь дышала и клубилась вопреки всему.
Облик улиц постепенно сменился на шуршащие ветровки прохожих. Детвора нехотя натягивали шапки, а на лужах проступала молодая изморозь. У нас сменилось место бытия. На смену огромному, по ощущениям, дому, пришла маленькая уютная избушка, среди таких же дорогих домин. На окраине «Черёмушек», наш новый дом угловой на перекрёстке. Довольно редко проезжая часть улицы освещалась стройным столбом на маленькой травянистой полянке.
Из трубы на крыше дома валит густой дым и нахально катится к размазанному облаками небу. Сверчки забросили гитары, и псы уж давно не брешут куда-то в тишину. Калитка нашего двора туго закрывается ударом. Двор гостеприимно приветствует голой вишней и старыми деревянными дверьми. Будто бы дремая, невзрачный домишко ставнями накрыл окна. Стоящий за домом абрикос, неспешно вторит повороты ветра.
Войдя в ту хату, ты невольно становишься узником Гоголевской повести Тарас Бульба. Обстановка обещает напоить хмельным уютом и липким сном под треск старинной печки. В доме пахнет углём и дровами. Комната сменяет другую. На кухне, мама кропотливо стряпает еду, братишка озадачено агукает в манеже, а отец спешит домой под нежное крыло обожаемой супруги.
В моей комнате огромная постель. Разложенный диван стоит на половину проходимого пространства. Остальную половину занимает стол – огромная дубовая парта, крашеная в чёрный цвет. Её мне смастерил дедуля. На большом шкафу, недостижимым сокровищем для меня, стоит и манит старинный плёночный проектор. Направив на одну из ровных стен, я открыв рот смотрела уже давно притёртые мультфильмы. Я их знаю наизусть, но вновь и вновь они как в первый раз впиваются в любопытные глаза. Фаворитом кинематографии является мультик про цветик-семи цветик. Сказка Катаева, казалось наверно расставит приоритеты в дальнейшей жизни для меня.
Довольно шустро вживаясь в малознакомые декорации, мы установили небольшую животворящую атмосферу добра.
Я без ума от наших вечеров. Мы долго смотрим огромный телевизор в обнимку с членами семьи. В проёмах между мамой и папой, уютно разместив себя, я часто крепко засыпаю под монотонный бубнёж вечерних новостей. Но что за магия? Что за волшебство? Я опять в своей постели. Отчётливо осознавая то, что спать ложилась с мамой и папой, я в недоумении провела прохладное утро на своём диване. Спозаранку моя мама торопясь носила угольные вёдра. Кажется, не спав и половину ночи, она старательно топила печь.
За завтраком моя мама обнаружила у Паши первый зуб. Он стучал об металлическую ложку. Она невероятно счастлива и воодушевлена.
Первый зуб, первые шаги и первое слово… Всё шло своим чередом. Мы росли и на пару умиляли своих предков. Стены нашего дома согревали и создавали ощущение уюта.
В то время за окном уж припорошено белоснежным пледом. Плодородный чернозём отдавал остатки теплоты прохладному слою пухового одеяла. Стремительно на землю упала зима.
Зимой особые вечера приобрели контраст и вывели очаг на новый уровень. Живя в отсутствии банальных бытовых нужд, мы вынуждены довольствоваться нажитыми благами. Наверняка, мало кому известна скорость природных нужд на улице в скрипучей обуви от крепкой морозной наледи на, очищенных от снега, тротуарах во дворе.
А в банный день, один в неделю, около печи мы мылись в ванне, которую отец принёс из коридора с блестящим инеем на бетонных стенах. Второпях и покупаться и играючи по поливать себя водой, я послушно поддаюсь маминым нежным рукам. Она старается поспешно намылить меня, дабы не дать остыть последним градусам воды. А после, мокрая как мышь и без памяти счастливая, я побреду по полу босяком в тяжёлом тёплом полотенце. Сидя молча на постели, я буду терпеливо ждать тщательно от утюженной пижамы.
И вот, я наблюдаю желтоватый тусклый свет от лампочки, которой я стараюсь подмигивать в такт. Папа возмущённо спорил с телевизором, но тот бестактно настаивал на своём. Мама о чём-то ласково болтает с братом, завлекая его в увлекательный заплыв по ванне. А он в свою очередь лепечет непонятные слова в ответ. Мама будто понимает его и вежливо соглашается с его непонятным мнением, сплетенным в детский диалект.
Вот так вот жизнь играла с нами в игры. В квест под названием семья. А жить-то хочется на уровне с другими. И спать подольше и чаще кушать колбасу… Не бывает дня, чтобы родители, скуля от изнеможения опускали руки и подавались в алкогольное отчаяние. Сильны духом, крепки и настойчивы они гордо шли к заветной цели, преодолевая жизненные шлепки. А я в то время счастливо игралась с братом, пока взрослые занимались бытовыми делами.
Глава 6
Звучала мелодичная капель и грубые застои снежных тротуаров, покорно поддавались ласковому солнцу. Птичьим визгом разукрашены проулки. Сквозь усталые, от холода деревья, не уверенно сочится будущий раскалённый шар. Обстановка чего-то хрупкого и новорождённого. Околицы ещё вовсе не прогреты и леденящий сквозняк борется с растущей теплотой. Всё таяло под дебют молодого марта. Дороги погрязли в ледяной каше, под которой, всё ещё протягивался крепкий лёд. Из труб домов так же клубится дым. Природа ликовала от такого солнечного дня. Пусть холод оставался главным гостем, на улицу спускается весна.
Пушистые и пухлые коты, вальяжно проходятся, по отмеченным участкам, отирая шерстяной гривой каждый угол своего владения. Заигрывая мурча, мокрыми лапами почёсывали шею и облизывали длинный хвост. Всё классическим образом возвращалось на круги своя. Всё словно рождалось вновь. Открывались глаза дремлющих посадок и будто на заказ всё дышало нежностью и непринуждённостью.
Вечерами, всё чётче становились созвездия, а на утро мило улыбались новые ростки подснежника. Мурашками усыпана аура уюта. Хочется дышать быстрее и чаще. Дыхание сбивается. Ты будто часть мира, ты душа всего вокруг, ты сердце несокрушимого мира. Лёгкие заполняются невинным ароматом ушедших морозов. Так ласково оседает на макушку жадное солнце.
Я безвозвратно набирала жизнь годами, принося в неё всё больше персонажей и отчаянных героев. Так в мой путь вошли друзья. Я обзавелась ими и отнюдь, не слыть скучающим дитём в хатынке с маленьким братишкой, который из навыков, овладел лишь питанием и сном. Ну, откровенно говоря, он непременно веселит меня непредсказуемыми выходками по типу опорожнения вне памперса или вождением воображаемой машины с монетой вместо руля.
Мою подругу зовут Кристина. Она на два-три года младше меня, но разницы как таковой практически и нет, мы быстро нашли с ней общий язык. Общий интерес в игрушках, зачастую охватывал нас, и мы сами того не замечая, пропадали в комнате до позднего вечера. Уж доколе нас бабушки и мамы, сурово не отзывали по домам.
Нередким и предусмотрительно генеральным приоритетом в наших игровых баталиях, представляются игра в семью и школу. Придумывая животрепещущие ситуации, разгадывать мы их стремимся в декорациях фактически воображённой совершеннолетней жизни. Вот и все представляется сильно реалистичным, зарываясь в ям человечных проблем.
Всё так по-детски бесхитростно и по-детски обыденно и легко. Мы умираем и оживаем, мы расстаёмся и сходимся вторично. Она мой муж, а я её жена. Нам кажется, что этот сериал кругом, исключительно, наш и снимают его высочайшие интеллекты кино.
Паша порой так же принимал участие в наших сценах, будучи нашим дитём. Задачки предельно просты. Он рефлекторно делает все имеющиеся обстоятельства, всё в том же ритме, а мы кругом него обыгрываем тяги и текущую жестокую действительность бытия. Он виртуозно водит гоночный болид, синомизируя рулевое колесо крышкой кастрюли, либо другим предметом круглой формы. Поразительное мышление без пяти минут двухлетнего мальчишки.
С тех пор, когда долги возвращены и оплачен счёт за коммунальные услуги, деток трое родилось и быт исчерпан завершением фантазий, семья мало-помалу переигрывается в школьнический класс. Отныне, я – неукоснительный педагог, дающий уйму материала и истязающий домашним поручением в сроки производимых работ. Меня чрезвычайно раздражает глупость моих воспитанников, и я бесчувственно шлёпаю им двойки в дневники.
Кристина разгневанна, объективно несправедливыми поступками и откликается на воинственный жар взыскательного преподавателя. Мы сплетаемся в недопонимании и ругани, переходя величины разумного, заплетая матерей и пап, и дядь, и тёть, соревнуясь, боровшимися и кем кто будет поколочен. Мне обидно до глубины души, однако родичи это святое и бить их разумеется нельзя. Мы обзываемся и играм нашим вторично прибывает конец. Я ненавижу её и понятия, о которых она мне толкует. Правда в устах каждого глаголящего. Однако преподаватели и есть падлюки и двойки не ставят наугад. А что если ты, Кристина, нехорошо строчишь и точку ставишь, не впопад? Я бабушке твоей уведомление отошлю и подписью своей учительской всё закреплю. Пускай она постановляет как тебя тут наказать. Аль лозиной отхлестать, аль в угол на горох поставить.
И тут я маленькой рукой вожу по мятому листочку, уведомление о недобросовестной ученице. Красноватой пастой, непосредственно сама, сооружая ошибки, я снова, сначала и опять переписываю разъяренное письмо. Я вся пламенею через злость, мне не хватает злонамеренных слов. Стремясь манер свой наладить, фиаско следующее я терплю и забрасываю бесчеловечный листок и ручку красноватую вдогон. Так и быть, помиловала я тебя, айда повторно в семью, у нас в неё получше получается играть.
Покуда вечерело за окном, в нашем доме помаленьку стал докатываться аромат готового ужина. Живот вероломно выдавал опустошённость и моя новая подруга, тактично изволила уйти. Все вечера однообразно повторяются и разницы действительно не визуализируется.
Всё тот же банный день, один в неделю, близ горячей печки, я так же второпях запросто поливаю себя водой, послушно поддаюсь маминым ласковым рукам. Она всё именно этак же опрометчиво трет меня ароматическим мылом, чтобы не дать простынуть заключительным градусам воды. А после, волглая будто мышь, усталая и вялая золоторотцем в бедственно горячем полотенце сижу беспрекословно, упорно поджидаю уже помятую пижаму. И тут, всё тот же желтоватый свет, отец не менее недовольно противоречит телевизору, но тот бестактно подсюсюкивает непредсказуемые новости.
Мама, с такой же ярко проявленной вежливостью болтает с братом, привлекая его в увлекательный заплыв. А он лепечет малопонятный недоразвитый рассказ. А на глазах улыбки. Мы счастливы без грамма сомнения. Пускай всё кажется обычным, местами печальным и простым, но это самое неподдельное ощущение неповторимого счастья. Пускай и скрупулезно замаскированного и местами бесконечно уставшего, но счастья.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: