Ковен озера Шамплейн

– Что у вас здесь? – крикнул Сэм, врываясь в комнату.

Такого отборного мата мне, пожалуй, не приходилось слышать даже в Детройте.

– Вот же дрянь, – фыркнул Сэм, стряхивая со своего ботинка одну из змей. – Мало того что все здесь кишит пауками, так теперь еще и змеи! Это общежитие точно не проклято? – Плюясь, Сэм снова выругался и попятился к двери. – Эй, Гастингс! Может, проверим на тебе, ядовиты ли они? Возьми их на ручки.

Коул закатил глаза и выставил локоть, не давая мне приблизиться к расползающемуся змеиному вороху. Ничуть не боясь, он только брезгливо морщился, а затем, когда я нагнулась, попытался оттащить меня подальше, уцепясь за рукав свитера.

– Это ужи, – вздохнула я, вытянув из вазы цветок с толстым стеблем и поддев им змею, отбросила ее обратно в шкаф. – Их здесь штук десять.

– Я вызову службу, – буркнул Сэм, выходя в коридор, и Коул осторожно переступил шипящий клубок.

– Я люблю животных, – сказал он. – Но змей как-то не очень.

Я посмотрела вслед Сэму и выпрямилась, возвращая цветок в вазу.

– Твой напарник упомянул, что здесь водится много пауков…

– Их тоже не люблю. Лучше бы здесь было много кошек.

Тонкие, как пергамент, крылышки бабочек с лазурными прожилками, порхающих под потолком. Неувядающие цветы, чувствующие себя в душной и темной комнате лучше, чем в руках самого опытного садовника. Пауки, облюбовавшие стены. Змеи, тянущиеся сюда, как в край нагретых камней.

– Знамения, – поняла я вдруг. – Харпер ведьма.

Коул едва не выронил свой блокнот, а спустя мгновение достал зеркальце. Извернувшись так, чтобы видеть в отражении тело Харпер, он сузил глаза.

– Нет, – решительно опроверг Коул. – Смерть не лишает существ их истинной сути. Я бы увидел…

– Тебе нечего видеть, – сказала я. – Потому что ее магия не успела созреть. Харпер нельзя считать полноценной ведьмой. Каждая из нас переживает своеобразный «переходный возраст», только вместо прыщей мы притягиваем насекомых, животных или растения. Я не раз просыпалась в гусеницах, когда мне было семь. Бр-р!

– Харпер… Как? – Коул поперхнулся. – Ты разве не говорила, что ведьмой нужно родиться?

– Обычно да, – принялась объяснять я. – В норме магия не переходит к смертным, но, если носители вымирают, магия находит тело, имеющее склонность или интерес к ней. Вот почему инквизиция так и не изжила нас окончательно. Охота на ведьм была обречена на провал с самого начала: мы всегда восстанавливаемся, сколько бы ведьм ни истребили. Если численность стремительно падает и наследственных ведьм не остается, то магия переходит к тем, кто начнет новый ведьмовской род. Это круговорот. Магия вечна. Харпер – одна из тех, кто впитал ее в себя после кого-то.

– Очевидно, это плохие новости для тебя, – пробормотал Коул, окончательно сбитый с толку, судя по тому, как он клацал своим зеркальцем. – Ведьмы вымирают?

Я затихла и посмотрела в окно, откуда виднелось неприступное серо-голубое озеро.

– Ты когда-нибудь слышал про ковен Шамплейн? – шепотом спросила я и, не дожидаясь ответа, который и так был мне известен, продолжила: – Это вымерший ковен. Они жили недалеко отсюда. Ведьм там полегло много – большая потеря для магии. Похоже, ее излишки перекинулись на Бёрлингтон… Наверняка предыдущие жертвы тоже были ведьмами.

Я посмотрела на Коула и попыталась выдать горький оскал за улыбку.

– Поздравляю, детектив, вы сдвинули дело с мертвой точки. Эти убийства совершает кто-то, кто видит этот мир таким же, как и мы, – настоящим.

Тишина в комнате трещала, как змеи, которые забились под шкаф. Коул молча взирал на карманное зеркальце и блокнот, а я – на тело Харпер. Порезы в причудливых магических формах, которые уже никогда не затянутся… Багровая корка, засохшая вокруг полуоткрытого рта. Откровенная нагота женственных форм, которые еще недавно можно было бы назвать прелестными, как и саму девушку. Ее рвение к прекрасному обернулось ведьмовством, о котором она, вероятно, даже не подозревала, как не подозревала, что за магию тебя могут зверски казнить. Или же это не казнь, а ритуал? Прав ли Коул? Я все глядела на нее, силясь понять, но что-то ускользало, как одна из тех змей.

Что с тобой сделали, Харпер, и зачем?

Порог комнаты заскрипел, и Коул быстро спрятал блокнот за пазуху.

– Надеюсь, не забыл перерисовать в блокнот свои мифические рисунки, шизик? Мы с ребятами все еще подумываем, чтобы подать жалобу на нашего штатного психиатра. Плохо он тебя тестирует, – Сэм загоготал, высунулся из комнаты и махнул рукой в коридор: – Эй, парни, можете уносить! Наш бравый детектив закончил.

Я смерила Сэма уничижительным взглядом и вдруг заметила, как сильно он уступает Коулу в росте. Впрочем, как и многие другие: чтобы войти в спальню Харпер, Коулу даже пришлось пригнуться.

– После первого убийства я случайно проболтался Сэму, что было бы неплохо сфотографировать знаки на телах жертвы и отправить их на экспертизу… – прошептал Коул мне на ухо, даже не насупившись из-за издевок, которые, судя по всему, были ему привычны. – Откуда мне было знать, что они зачарованы и их вижу только я один? С тех пор несколько человек перестали со мной обедать.

– Не велика потеря, – приободрила Коула я, глядя Сэму вслед. – Теперь тебе есть с кем обедать. Если ты, конечно, согласен эти обеды оплачивать.

Я расценила мычание Коула как согласие и отошла в сторону, пропуская вперед двух крепких мужчин в спецовках и плотных резиновых перчатках. Один из них схватил Харпер за тощие лодыжки, и я поморщилась, сочувствуя их неблагодарной работе.

Вдруг раздался вопль: один из мужчин отдернул покрывало, свернутое в ногах Харпер, и тем самым потревожил упитанную змею, дремлющую под ее босыми ступнями. Это был уже не обыкновенный уж, а клыкастая гадюка. Узнав ее, мужчина испуганно уронил приподнятое тело. Труп Харпер скатился с края постели и, стянув следом за собой простынь, увешанную пауками, опрокинулся на пол.

Ее тело распласталось у моих ног, лицом в арабском ковре, так что моему взору открылась спина. Вдоль нее, до самой шеи, скрытой ядерно-розовыми волосами, тянулся круг. Вырезанный на плоти так глубоко, что в надрезах просвечивали костяные позвонки, он все еще кровоточил, что было физически невозможно.

«Половины должны быть одинаковыми, потому что олицетворяют нас с тобой. Мы такие же одинаковые и неотделимые, верно?»

Ацтекское солнце, увитое зигзагообразными лучами и разделенное на две половины, – татуировка, которую нарисовал для нас Джулиан, теперь красовалась на мертвой девушке, как еще одна ритуальная метка.

Убийство было посвящено мне.

– Одри? Одри! Тебе плохо?

В чувство меня привел голос Коула, неподдельно тревожный и мягкий. Он потряс меня за плечи, но очнулась я лишь тогда, когда двое мужчин, отделавшись от гадюки с помощью метлы и прикрыв Харпер белой простыней, вынесли ее из комнаты вместе со знаком, вывернувшим мою душу наизнанку.

– Ты узнала символ? – догадался Коул, и его лицо, загоревшееся воодушевлением, нависло надо мной. – Одри, узнала или нет?! Это солнце изображено на каждой из жертв… Из него всегда сочится кровь, даже когда трупам уже неделя. Оно знакомо тебе?

– Понятия не имею, что это такое, – отчеканила я не своим голосом, больше напоминающим треск стекла. – Отвези меня домой.

Коул выпрямился и поджал губы.

– Не могу. Мне нужно поехать в участок, переговорить с боссом и…

– Эй, Сэм, подбросишь меня?

Моя просьба поставила его в тупик. Сэм, занятый разбором документов на планшете, вздернул подбородок и фыркнул.

– С какого перепугу?

– Он подбросит, – согласился за него Коул, бросив на Сэма красноречивый взгляд, и снова повернулся ко мне. Его ладонь опустилась мне на плечо, пытаясь помочь справиться со страхом, как он уже пытался. Но в этот раз у него ничего не вышло. – Вот ключи от квартиры. Может, в дороге еще что-нибудь вспомнишь. Ты точно в норме? Наверно, это была плохая идея – тащить тебя сюда в первый же день…

– Увидимся вечером, – перебила я, не дослушав, и сжала в заледеневшей ладони металлические ключи с такой же ракушкой, как и на ключах от джипа. Быстро пройдя мимо Сэма, я пронеслась по коридору, едва не порвав желтую ленту. Ноги дрожали и подгибались.

Вот зачем я здесь. Бёрлингтон… Убийства – моя вина?

Я не заметила, как именно оказалась на улице, а спустя пару секунд – в серебристом «Форде», явно видавшим и лучшие времена. Запах, стоящий в машине, соответствовал склочному характеру ее владельца – солодовый парфюм, ирландский кофе с бурбоном и табак. Сделав на ходу пару затяжек и раздавив тлеющий окурок ботинком, Сэм уселся за руль. Не говоря друг другу ни слова, мы выехали с территории университета. Я отвернулась, не в силах выносить вид отдаляющегося общежития из красного кирпича, которое так быстро поставило точку в еще одном моем путешествии.

Я не хочу этого.

– Ты ведь никакой не криминалист, да?