Запомни, я твой куратор!

– Ты не сильно сопротивлялся! – бросила я ему через плечо и объяснила разделы. – На белых листах – замеры, на голубых – успеваемость по всем дисциплинам, на зелёных – проведённые процедуры, на розовых – характеристика адепта от профильных магистров, а на жёлтых наши заметки и жалобы на поведение подопечного, которые подлежат корректировке.

Очкарик чуть отстранился в сторону и посмотрел на толстую папку, где большинство листов были именно жёлтыми.

– И это всё… заметки? – указал он карандашом на жёлтые листики, до которых мы ещё не дошли.

– Жалобы, – уточнила я и встала ровнее. – Надеюсь, когда вы до них дойдёте, то ознакомитесь, а не пролистаете просто для галочки. Ведь только после детального прочтения вы поймёте мой отказ быть психо-куратором адепта Брайта.

– Вы отказываетесь? И почему же? – заинтересованно уточнил мистер Гвард, перетягивая у Штерна досье и перелистывая его до того самого жёлтого раздела.

– Всё просто. Адепт не воспринимает меня как куратора, – проговорила я быстрее, чем Гвард добрался до нужных страниц, а посмотрев на ректора академии Тервиль, добавила жёстче: – Но моё руководство не обращает на это внимание, хотя я неоднократно докладывала о нарушениях субординации.

– Нарушение субординации? – начали перешёптываться члены комиссии.

– Тат-так-так… интересненько, что же такого мог натворить юный лорд, раз сама Хопс от него открещивается! – протянул Мистер Гвард и вчитался в первые строки. Его посеребрённые брови тут же удивлённо полезли вверх, и он, сдерживая улыбку, отважился зачитать мои пометки вслух.

27 сентября.

Адепт Хьюго Брайт беспардонно уселся за столик к куратору Хопсу и её спутнику, Дереку Перрею, в ресторации «Дэ?льфин» и начал своим присутствием компрометировать куратора, после чего завязалась словесная потасовка, переросшая в драку. Мистера Перрей и адепта Брайта вместе с мисс Хопс выставили из ресторации и запретили последним там появляться.

Дерек Перрей являющийся нанятым юристом, расторг договор с мисс Хопс и забрал внесённую предоплату в 70 золотых за принесённый моральный ущерб адептом Брайтом, отказавшись браться за дело мисс Хопс. – покачал головой и поцокал языком Гвард.

«Ещё бы – 70 золотых на дороге не валяются. Чтобы собрать эту сумму, мне пришлось несколько месяцев копить и брать допчасы. Многие аристократы желали, чтобы их ребёнок быстрее восстановился после срыва и готовы были заплатить мне за индивидуальные занятия. В Академии это не возбранялось.»

Но на этом Гвард не остановился и зачитал другие пометки, сделанные не только мной.

25 сентября.

Адепт Хьюго Брайт повторил попытку убить куратора Хопс. В обеденный перерыв куратору Хопсу, в знак извинения за цветы, было преподнесено пирожное, которым она подавилась – случайно проглотив спрятанное в креме кольцо.

Куратор Хопс доставлена в лазарет. Кольцо как вещественное доказательство прилагается ниже, – зачитал мистер Гвард и хмыкнул, смотря на то самое злополучное кольцо и, видимо, оценивая его стоимость. Ведь рубин в нём был просто огромным. Я же, наплевав на его стоимость, примотала его к странице скотчем, в качестве улики.

– Какие цветы? – вопросила стерва Жарби Китс, с которой у нас было вечное противосияние. Ну не нравились мы друг другу. Я, по её мнению, слишком пекусь по чужим детям, а я не воспринимаю её как профессионала своего дела. Она в первую очередь должна отстаивать магию аристократов, а не я.

– Читайте ниже! – усмехнувшись, подал голос мой темнокожий коллега Болтус и Гвард зачитал следующую жалобу.

21 сентября.

Адепт Хьюго Брайт сорвал занятие у выпускной группы, притащив в подарок куратору Хопсу букет лимонных лилий. Куратор Хопс доставлена в лазарет с отёком гортани из-за внезапно проявившийся аллергии на цветы. Занятия по самоконтролю сорваны у всех групп куратора Хопс на следующие 4 дня и перенесены на выходные часы в счёт личного времени.

Подпись – мадам Фрейли – главный целитель Академии Тервиль.

***

– Хмм. Лимонные лили… – протянул Гвард и хитро уставился на меня, будто делая себе зарубку на память – «что подарить на день рождения самому "любимому", упрямому психомагу Академии, который не дал ему запечатать ни одного адепта за время своей работы!».

Азартный огонёк зажегся в его серых глазах и потух, а сам Гвард вернулся к прочтению, желая утолить свой интерес.

«Видимо, мои страдания доставляют ему неописуемее удовольствие!»

18 сентября.

Адепт Хьюго Брайт протестировал на кураторе Хопс своё домашнее задание по зельеварению с разрешения мадам Травинкис, преподавателя зельеварения и согласия Куратора Хопс.

Куратор Хопс доставлена в целительское крыло. В связи с выявлением непереносимости организма «крушицы белой», что является компонентом антидота на приворотное зелье, приготовленного адептом Брайтом. За занятие адепт получил низший бал, поскольку приготовил «приворотное зелье» вместо «дыхания льда».

Занятия по самоконтролю сорваны у всех групп куратора Хопс в этот день и перенесены на выходные в счёт личного времени.

Подпись – мисс Травинкис – преподаватель зельеварения, свидетель инцидента.

***

P.S. После инцидента куратор Хопс просто обязана выйти замуж за куратора Болтуса, которому несколько часов признавалась в любви и чуть не обесчестила своего коллегу в коридоре Академии.

Подпись – куратор Болтус, пострадавший.

***

После зачитанного я поперхнулась воздухом и гневно глянула на Болтуса.

«Додумался же и это приписать, идиотина!»

Члены комиссии во все глаза уставились на меня, а я только смогла пожать плечами, мол: «с кем не бывает».

«К слову, ни с кем не бывает! Это мне просто так "повезло" попасть под чрезмерное внимание благородного отпрыска!»

– И это только начало этого года, – печально вздохнула я. – Представляете, что мне пришлось пережить за последние четыре год, что я здесь работаю? Вы же помните – когда я только пришла на эту должность, я не была седая!

«Брайт, конечно, не виноват в цвете моих волос – это семейное! Но может, хотя бы так кто-нибудь из этих сухарей проникнется ко мне жалостью и освободит от внимания этого… этого лордёныша!»

– Ваши заметки, конечно, замечательны! – выдрала из рук Гварда личное дело Брайта мисс Жарби Китс. – Но где ваши зелёные страницы с отчётом по проведённой работе? – стала стерва листать досье в поисках нужного раздела.

– А их нет. Срыв был только вчера.

– Но адепт, как мне известно, посещал ваши занятия со своими сокурсниками, у которых был срыв! – глянула стерва на нашего ректора, выдавая свой источник информации.

– Посещал, да, – согласилась я с обвинением. – Мы с куратором Болтусом и ректором Магреем после показательных выступлений адепта Брайта, пришли к выводу, что мальчик специально привлекает внимание. Ведь один из семь адептов его группы, был его близким другом. Решив, что присутствие друга поможет адепту Слайму быстрее восстановиться, мы разрешили Брайту посещать занятия. Если бы мы не удовлетворили его желания… он ведь мог реально сорваться и всю Академию по кирпичику разобрать! – пожала я плечами, признаваясь, что три года подряд ко мне на занятия ходил совершенно здоровый подросток.

Внутри, конечно, меня передёрнуло от воспоминаний его лже-срывов. Загоны с дрессированными, ездовыми драконами восстанавливали оперативно и всей Академией, пока рептилии глазели на нас и решали – «Нарушить ли им правила или нет. И если «да» – кого сожрать на ужин?!».

– Но то были не срывы! – вернулась я к насущной проблеме, выплывая из воспоминаний давно минувших дней. – Замеры тому доказательство! Срыв случился вчера на занятии с куратором Болтусом.

– А почему занятие вёл Болтус, если по правилам Академии мужские группы ведёте вы? – задал правильный и очень неудобный вопрос очкарик с невыговариваемой фамилией.

– Потому что выпускная группа Брайта ещё в прошлом году пришла к равновесию и больше в моём жёстком контроле не нуждалась. С начала учебного года мы решили попробовать сменить куратора.

– Может, вы просто устали от внимания одного конкретного адепта? – поддела меня стерва Китс.

– Не спорю – устала! Устала раз за разом повторять адепту Брайту, что я его куратор, а не сокурсница, с которой можно разок развлечься. Отношения преподавателя и ученика запрещены! – строго заключила я и глянула на магический полог, за которым стоял мой "любимый" ученик. Вот только он растягивал на лице клыкастую улыбку, как будто предвкушал победу, а не прятал пристыженно свои насыщенно-синие дерзкие глаза.