Умри со мной

ПОБЕГ

––26–

Адреналин выветрился, и наступила следующая стадия опьянения, когда было уже не так весело. Далеко не весело. Меня мутит, особенно после пьяной езды на машине.

Отпираю входную дверь и, даже не включая свет, направляюсь к лестнице. Мне хватает ума сбросить по пути обувь и куртку. Поднимаюсь в свою комнату и падаю на кровать лицом вниз.

– Нет, малышка, так дело не пойдёт. – Я слышу голос Колдера где-то вокруг меня. – Нужно обработать раны.

– Займись своими, – бормочу я в подушку.

Я чувствую, как переворачиваюсь с живота на спину. Потом с меня медленно начинают сползать джинсы. Мне кажется, я возмущаюсь, но вся моя деятельность ограничивается на уровне мыслей.

– Белые трусики? – усмехается Колдер. – Кто бы мог подумать, что за всей мрачностью скрывается светлая душа.

– Да пошёл ты, – это я уже говорю вслух, пытаясь нащупать одеяло рукой, чтобы укрыться.

– Всё выглядит не очень хорошо, – сообщает парень. Я не сразу понимаю, что он имеет в виду. Ему не нравится моё полуобнажённое тело? Но лёгкие прикосновения его рук к коже на бедре проясняют слова. Он говорит о порезе.

– Я умру?

– Не настолько всё плохо, но рану нужно как минимум промыть и остановить кровь. У тебя есть перекись?

– В ванной.

Пока Колдер уходит за средством, я стягиваю с себя футболку и залезаю под одеяло, сворачиваясь в клубок. Не знаю, сколько проходит времени, но когда он возвращается, ему приходится меня потрясти за плечо.

– Мэд, нельзя засыпать. Нам нужно уезжать отсюда.

– Мы же только приехали, – сквозь сон говорю я.

Колдер не тратит время на пререкания с нетрезвой полуспящей девушкой, а просто сдёргивает с меня одело и снова переворачивает на спину.

– Чёрт, ты ещё и разделась. – Я слышу, как он шумно втягивает воздух

Я в пограничном состоянии между реальностью и сном, веки закрыты, а ресницы крепко переплетены между собой. Но я физически ощущаю, как взгляд Колдера крадётся по моему телу. Я чувствую, как он смотрит на мою грудь в кружевном лифе. Белом. Спускается по рёбрам, словно по ступенькам, к животу. Потом я чувствую, как он добирается до бёдер, потому что он касается раны чем-то влажным. Больно. Но пальцы Колдера, обхватывающие мою ногу, действуют как обезболивающее. Он даже обматывает рану бинтом. То же самое он проделывает и с ладонью.

– А теперь вставай, – говорит по завершению Колдер.

– Дай мне десять минут. – Я поджимаю колени к груди, дрожа от холода. Где одеяло?

– Мэд, за нами уже идут. Нужно убираться отсюда.

Эти слова немного бодрят меня. Я с трудом заставляю себя встать с кровати. Голова кружится, нога болит.

– Почему так больно? – с искреннем непониманием спрашиваю я. – И холодно. Я замёрзла.

Почему-то Колдер рычит. Буквально.

– Пьяные девушки ещё тот геморрой. Одевайся. И возьми самое необходимое. Мы выезжаем через десять минут.

Парень не остаётся помочь мне. Больная ладонь лишает меня практически целой руки, когда я натягиваю джинсы, которые с такой лёгкостью снял с меня Колдер. Только потом я понимаю, что они рваные и в крови. Приходится надевать другие. Затем я накидываю первую попавшуюся толстовку. Беру свой рюкзак и переворачиваю его вверх ногами. На пол летят тетради, ручки и какие-то учебники. Это всё мне не понадобиться. Начинаю набивать его действительно необходимыми вещами. Теми, до которых я смогла додуматься в моём состоянии. Парочка шмоток, немного косметики и ванные принадлежности.

Уже на выходе из комнаты мне на глаза попадается потрёпанная записная книжка с заклинаниями и рецептами зелий. На раздумья нет времени, поэтому я хватаю её и запихиваю в рюкзак.

Колдер встречает меня в прихожей. На нём худи, капюшон которой он накинул на голову, и кожаная куртка поверх неё. Он без сумки, но уверена, что его карманы напиханы ножами и пистолетами, поэтому можно с уверенностью заявить, что он готов.

– Оставь телефон.

– Что? – Я останавливаюсь на полушаге.

– Оставь телефон здесь. По нему нас могут вычислить.

– Но ты же сказал, что сделал его максимально безопасным.

– Максимально, но не полностью. Оставь его здесь.

Мама сделала то же самое. В первую очередь он избавилась от телефона. Поэтому я послушно достаю мобильник из заднего кармана джинсов, выключаю его и оставляю дома.

– Садись сзади, – говорит мне Колдер, когда мы подходим к его машине. – Сможешь поспать.

– А ты? – Я замираю и поворачиваюсь к парню. Усталость опустила его веки и уголки рта. Он смыл кровь с лица, оставив ссадины и синяки. Левая скула слегка опухла. – Колдер, ты уверен, что выдержишь дорогу?

– Хочешь сесть за руль и угробить нас почти наверняка? – Искорка вспыхивает в его тусклых глазах, и я понимаю, что он ещё держится.

– Ты победил. – Я забираюсь на заднее сиденье и подкладываю под голову свой рюкзак. Сон сейчас моё единственное спасение от страха и вопросов, которые только и ждут момента, когда мой разум прояснится.

Я оживаю. Со старыми мыслями и новым смятением. Вместо заднего сиденья в машине Колдера, я лежу в кровати. Большое пространство вокруг ощущается физически, словно кровать это маленький островок среди океана. Я сажусь, осматриваясь вокруг. Голые кирпичные стены, местами разбавленные картинами. Книжная полка, заполненная, как мне кажется, научной литературой. Ровно напротив скромный потёртый диванчик, перед которым небольшой журнальный столик. Справа барная стойка, за которой современная уютная кухонка. Этот аутентичный лофт кажется живее и приятнее той комнаты, в которой держал меня Колдер.

Колдер.

Я смотрю рядом собой, и выдох облегчения срывается с губ. Он здесь. Он лежит ко мне широкой спиной, и его тело вздымается от каждого размеренного вздоха. Дурманящее тепло разливается по моему телу и покалывает на кончиках пальцев. Видеть его покой слишком приятное чувство. Я не знаю, сколько сейчас времени, не знаю, где мы и насколько опасность близко. Но поддаюсь моменту и прижимаюсь к Колдеру.

Это очень

очень

очень

неправильно.

Но ощущается так правильно. Быть в одной кровати с ним, прижиматься к его коже и ощущать твёрдость его мышц мягкими подушечками пальцев.

Колдер шевелится и переворачивается лицом ко мне. Грубая щетина покрывает его щёки. Вокруг левого глаза образовалась галактика. Скула разбита. А он – прекрасен.

– Кэт… – бормочет он сквозь сон. Пшеничные брови сдвигаются к переносице. – Детка, иди сюда. Я должен кое-что сказать, – невнятно говорит он в подушку.

– Я здесь.

Я.

Я принимаю правила этой жестокой игры. Я готова быть той, кто ему нужен, пока могу быть в его объятиях. Которые не предназначаются мне.

Слеза – одна маленькая капелька, которую я себе позволяю – стекает по моей щеке и впитывается в подушку. Сломанные, повреждённые, сплетённые вместе, мы засыпаем ещё на несколько часов.

Я просыпаюсь на две секунды раньше. Его глаза открываются вслед за моими. Открываются и сразу округляются в удивлении.

– Мэднесс? – произносит он хриплым голосом. Далее он осознаёт, что лежит со мной в одной кровати. Колдер поднимается и осматривается вокруг.

– Дай угадаю, ты думал, что нежишься в мягкой постельке с Кэтрин? – Обида отравляет каждое слово желчью. Я не хотела, чтобы это прозвучало слишком явно. Я вообще не хотела произносить это вслух.

Парень смотрит на меня сквозь сонный прищур, словно убеждаясь, что это действительно я. Он не отвечает на мой колкий комментарий, а просто встаёт с кровати. Его совершенно не смущает, что он предстаёт передо мной в одних боксёрах. А я совершенно не против насладиться этим видом.

– Где мы?

– В моей квартире, – на ходу отвечает Колдер, перемещаясь в зону кухни. Он включает чайник.

– Кровать? Вау, – подкалываю я.

– Оказывается я нормальный, да? – ухмыляется он в ответ.

– А что насчёт места? – Я уснула почти сразу, не знаю, как долго мы провели в пути.

– Сиэтл.

Не слишком долго. И не слишком безопасно.

– Сиэтл? То есть ты приехал туда, где сейчас находит твой отец?

Парень невинно пожимает плечами.

– Мы можем убежать на другой конец страны, как сделала твоя мать и перебиваться в задрипанных мотелях. Либо залечь на дно в достаточно уютном месте.

– И нас не будут здесь искать? – скептично спрашиваю я.

– Никто не знает, что у меня есть своя квартира, – нехотя отвечает Колдер. – Отец лишил меня кредитки и наследства, как только понял, что я ненадёжный последователь его дела. Он и представить не может, что я могу иметь нечто подобное.

Значит, я была права. Бедная Кэт, она думает Колдер богат.

– Тогда откуда у тебя на неё деньги?

– Всю старшую школу я подрабатывал как только мог. А ещё у меня есть дедушка. Он присылает мне свои сбережения.

Колдер звучит на редкость естественно и ранимо.

– Дедушка? – я не скрываю удивления.

– Да, он живёт в Эшере, пригороде Лондона.

Как много мне ещё предстоит узнать о нём. Как много мне хотелось бы узнать.

– Но как долго мы тут сможем прятаться?

– Не думай об этом, Белоснежка. – Возвращается привычная вальяжность. – Наслаждайся моим обществом, пока можешь.

С этими словами он скрывается в ванной.

Сомневаюсь, что у него есть план. Колдер импульсивен в своих действиях. Он делает то, что хочет в данный момент.

А я делаю то, что могу.

Наслаждаюсь его обществом.

Я встаю с кровати и подбегаю к своему рюкзаку. Мне попадается футболка Гейба. Даже почти в бессознательном состоянии я умудрилась взять её с собой. По крайней мере, она удобная. Быстро надеваю её. Копаюсь дальше и нахожу спортивные штаны. Я даже не помню, как положила их сюда. Наверняка это должны были быть запасные джинсы. Но для домашней обстановки у Колдера в квартире, они как нельзя кстати. Одевшись в привычные вещи, чужое место почти сразу кажется привычней. Я прохожу на кухню, делаю нам кофе и даже начинаю готовить завтрак.

– М-м-м, как вкусно пахнет, – раздаётся прямо над моим ухом. Руки оказываются на моей талии, а сзади прижимается что-то тёплое и влажное. Я подпрыгиваю от испуга и поворачиваюсь к нему лицом. Колдер склоняет голову, глядя на меня из-под влажных прядей волос. Капельки воды стекают по его груди, и единственное, что на нём надето, это полотенце.

– Колдер. – Мой голос звучит пискляво. Я откашливаюсь. – Держи дистанцию. – Я кладу руку на его грудную клетку, чтобы оттолкнуть. Длинные пальцы Колдера смыкаются вокруг моего запястья, но вместо того, чтобы убрать мою руку, он прижимает её ещё крепче.

– Снова футболка твоего бывшего?

– У тебя с этим проблемы?

Хорошее настроение, если самообман можно так назвать, испаряется. Колдер не даёт мне забыть, что я для него не более чем раздражающий фактор.

– Я не хочу видеть тебя в этой вещи, – совершенно серьёзно произносит он.

У меня вырывается истерический смешок. Колдер выглядит почти устрашающе. Как обычно, когда я не подчиняюсь его воле.

– Это просто футболка. – Его футболка. Единственное, что осталось от его чувств.

– Это футболка другого парня.

Колдер продолжает удерживать мою ладонь на своей груди. Я чувствую, как ускоряется стук его сердца. Почему он так злится?

– Колдер, я не понимаю, – честно говорю я.

– Запомни, теперь ты – моя. Вообще-то всегда была.

Колдер смотрит на меня с каким-то отчаянием, надрывом. Это звучит на грани признания в любви и маниакальной угрозы.

– Ты бредишь. – Я вырываю свою руку и поворачиваюсь обратно к плите. Яичница почти сгорела.

– Нет, Мэднесс, ты не представляешь, насколько я буквален. – Голос становится тише с каждым шагом, что он отдаляется от меня. – Это как навязчивая идея. Ты как навязчивая идея. Я не могу видеть, как кто-то прикасается к тебе. Меня коробит от одной мысли, что на тебе вещь другого парня.

Как я должна это понимать? Что я должна чувствовать?

Я ничего не хочу чувствовать.

Больше никогда.

– Это репетиция речи для Кэтрин или что?

– Ты когда-нибудь перестанешь язвить? При чём здесь Кэтрин? Я говорю о тебе.

– Может, при том, что она твоя девушка? Если ты, конечно, не забыл. Или при том, что ты думаешь о ней даже во сне? – Я осознаю, что разговор скатывается в выяснение отношений. Которых у нас нет.

– Что? О чём ты? – Хмурится Колдер.

Я устало вздыхаю. Говорить об этом было лишним.

– Давай не будем играть в любовников. У тебя своя жизнь, у меня – своя. И я очень надеюсь, что скоро это всё закончится, и я продолжу её жить. – Я снова отворачиваюсь.

– Больше не будет, как прежде, Белоснежка. – Вижу через плечо, как Колдер качает головой, снисходительно улыбаясь. – Ты попалась. Теперь я – твоя жизнь.

– Хватит, Колдер. Я не твоя собственность, – говорю я, всё ещё находясь к нему спиной. Я стараюсь звучать хладнокровно. – Ты можешь надевать на меня наручники, можешь держать меня взаперти и причинять мне боль. Но никогда не говори ничего подобного.

Я скрываюсь в ванной. Мне нужно уединение. Я не хочу – мне нельзя – забывать, что значит быть одной.

Из зеркала на меня смотрит бледное лицо. Губы стёрты. Под глазами чёрные следы от вчерашней чуши. Волосы слишком спутаны, чтобы можно было с ними что-то сделать. Завязываю их в небрежный пучок и привожу себя в порядок. Снова смотрю в зеркало, но не затем, чтобы в очередной раз увидеть себя. Я надеюсь увидеть в нём Глорию. Как это работает? И работает ли вообще?

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть.

– Мэд, ты планируешь выходить? – настойчиво интересуется Колдер.

Я нетерпеливо вздыхаю. Без концентрации я даже своё отражение не смогу разглядеть. Молча открываю дверь и намеренно задеваю парня плечом, проходя мимо него.

– Стоять. – Колдер хватает меня за руку. – Надень это. – Он протягивает мне чёрную футболку.

– Серьёзно? – Я смотрю на вещь с пренебрежением. – Я не нуждаюсь в одежде, Колдер.

– Либо ты надеваешь мою футболку, либо ходишь без футболки вообще, – настаивает Колдер. Я не знаю почему, но для него это вопрос принципа.

– Хорошо, я могу надеть что-нибудь другое, – сдаюсь я, и уже делаю шаг в сторону так называемой гостиной, где лежит мой рюкзак.

– Нет, девочка.

Внутри всё сжимается. Обычно после этого слова применяется физическая сила. Я замираю, зажмурив глаза. Если не видеть, как он приближается ко мне, страх не знает, за что уцепиться.

Кончики его пальцев касаются моей щеки. Я задерживаю дыхание.

– Посмотри на меня, – требует он.

Я боюсь открыть глаза и вновь оказаться под его влиянием.

– Посмотри на меня, – повторяет он. Жёстче.

Я смотрю. Мои кости болят, желая большего, чем пальцы на моей щеке. Тем временем они опускаются ниже. Касаются ожерелья из кровоподтёков на моей шее.

– Я хочу видеть тебя в своей одежде. Либо без неё, – безразлично добавляет он, вскидывая густую бровь.

Я смотрю в его глаза, встречая сопротивление. Он непоколебим. И это его желание.

– Ты маньяк, – процеживаю я сквозь зубы. – Псих. Ничуть не лучше своего отца! – выкрикиваю я, и тут же жалею об этом.

Глаза Колдера стекленеют от моей словесной пощёчины. Он делает шаг назад от меня.

– Прости, – шепчу я в пол.

– Нет. – Он качает головой с безумной ухмылкой. – Ты права. Я псих. А ты – моя. Так что делай, что я говорю.

Я – его. Я вдыхаю эти слова. Смакую их на кончике языка. Мне нравится их вкус. Мне нравится принадлежать кому-то, а не скитаться во времени потерянной и забытой.

Я снимаю с себя футболку Гейба. Вместе с заплесневелой злостью и обидой. Я жила в коконе из безответных чувств и обманчивых надежд. Молча беру футболку Колдера и надеваю её.

– Хорошая девочка. – Колдер гладит мою щёку. – А теперь пошли завтракать.

ПРОКЛЯТЬЕ

––27–

– Кто такой этот Гейб? Почему вокруг него столько разговоров?

Мы завтракаем в тяжёлом молчании с примесью обиды, пока Колдер не задаёт этот вопрос. Я продолжаю смотреть в свою тарелку. Мне страшно говорить ему о Гейбе. Страшно показаться ещё более уязвимой, чем я есть.

– Кэт говорила, что вы дружили до его переезда.

– Да, вроде того, – отмахиваюсь я.

– Ты любила его. – Это не вопрос. С психологической проницательностью он просто делает вывод.

– Не уверена, что знаю, что это такое.

– Страшно представить, какую боль он тебе причинил, – задумчиво произносит Колдер. Я стараюсь говорить, как можно меньше, но каждое его слово всё ближе к истине.

Я поднимаю на него глаза, не скрывая своего удивления.

– Почему ты так думаешь?

– Ты даже самой себе боишься признаться в чувствах к нему.

– Со мной не случилось ничего такого, с чем бы никто не сталкивался. Я в порядке.

Колдер грустно усмехается, глядя на мою браваду, и качает головой собственным мыслям.

– Может, всё-таки расскажешь? Может, тогда я пойму твоё пристрастие к его вещам.

Я пропускаю его колкость мимо ушей и набираю побольше воздуха, чтобы на пару минут забыть, как дышать, пока буду говорить. И чтобы не заплакать.

– Мы были друзьями. Хорошими друзьями, как я думала. – Я бросаю быстрый взгляд на Колдера, в надежде увидеть незаинтересованность, как это обычно бывает с другими, когда я начинаю что-то рассказывать. Но парень внимательно слушает меня. – Он жил в соседнем доме. Поначалу наши мамы поддерживали соседские отношения, оставляя своих детей играть вместе. А потом это переросло в настоящую дружбу. Всю среднюю школу мы были неразлучны. Сидели рядом, проводили вместе время, каждый вечер переписывались и делились самым сокровенным. Я всё время фокусировала себя на нём. А он всегда был непоколебим. В старших классах Гейб всерьёз увлёкся футболом. У него появились новые друзья, девушки. Лишь вечерами я выслушивала, как ему надоели доступные куклы на одну ночь и возмущения вроде: неужели во всей школе нет нормальной девушки? А я невольно задавалась вопросом, а чем я не нормальная? – Смотрю на Колдера, как будто жду, что он ответит. Но он молчит, а я продолжаю: – Но он продолжал развлекаться с парнями из футбольной команды и теми, кто к ним прилагается. Он никогда не звал меня с собой, но всегда писал мне. Иногда пьяный залезал в моё окно. Мы болтали ночами напролёт. А порой он говорил, что… – здесь начинается самое сложное. – Что я сама красивая и самая умная. Что ещё не встретил никого лучше меня. А потом он снова увлекался лёгкими отношениями. Но однажды в одну из таких ночей мы… – я вовремя запнулась, заставляя себя придержать подробности. – В общем, в какой-то момент мы стали вместе как… вместе. Или я так думала. В любом случае об этом никто не знал. А потом он просто начал забивать на меня. Переносить встречи, искать отговорки… И вот в прошлом году его семья переехала в Лос-Анжелес, и уже на следующий день в его фейсбуке появился статус, что он в отношениях с какой-то Джессикой. Сказка наоборот. Мой принц усыпил меня своим поцелуем. – Я пытаюсь усмехнуться, чтобы не выглядеть совсем жалко.

– Может, он просто не был твоим принцем? – в своей двусмысленной манере спрашивает Колдер.

– Или просто я не принцесса, – фыркаю я и встаю из-за стола. Кладу тарелку в раковину, размышляя, помыть её сейчас или оставить. Порядочность и любовь к чистоте побеждают.

– Странно, что здесь нет посудомоечной машины, – говорю я, скорее просто озвучивая мысли. – В Шелтоне вы умудрились даже в обветшалый дом запихнуть навороченную модель.

– Это всё Крис. Он привык к роскоши и комфорту.

– Можно было заметить по тому, на каких машинах вы разъезжайте.

Колдер пожимает плечами и подходит ко мне со своей тарелкой в руках.

– Я не купил бы такую, как у него, даже если бы у меня были деньги.