Коллекция королевы

Впереди медленно шёл Петрусь. С его одежды капала вода. За ним следовал среднего роста крепко сбитый загорелый блондин в одной рубашке с короткой бородкой и в солнцезащитных очках. Он нёс на руках Лизу, укутанную в толстый свитер и мужскую куртку на оленьем меху. Голова Лизы безвольно откинулась на его плечо, глаза были закрыты.

– Господи, это ж давешний охотник! Вот где встретиться пришлось! Что случилось, Серёга? – воскликнул Решевский, оказавшийся немного впереди.

Кирилл сначала не мог вымолвить ни слова. В его лице не было ни кровинки. Он пробежал ещё несколько шагов, остановился и крикнул.

– Что? Что с ней? Она…?

– Всё в порядке, – негромко вымолвил охотник. – Девочка провалилась под лёд. А парень геройски прыгнул за ней, вытолкнул наверх и тем спас. Ну, я немного подсобил. Пёс помог очень крепко. Потом мы его отправили в лагерь, и он вас привёл на подмогу! Палатка далеко ещё? Ребят надо растереть как следует, дать чаю с… Тут, кстати, сухой закон, но у меня есть немного для медицинских надобностей.

– Господи! Я не знаю, как Вас благодарить, да Вы… и… Петя! Петенька, а что с Лизой? Она без сознания?

– Перепугалась и обессилила, вот и всё. Мы с Тимофеем знакомы немного, он ведь биолог, в медицине понимать должен, – сказал вместо Пети охотник.

– Я понимаю, – обрёл голос Решевский. – На штормовку, надень. Ты молоток!

Они засуетились, помогая поудобнее уложить Лизу, переодеть Петьку в сухое и осыпая вопросами его и нового знакомца. Затем заговорили, перебивая друг друга, между собой, и, наконец, спустя несколько минут двинулись по направлению к костру.

Через несколько часов после описываемых событий мужчины сидели у догорающих углей, пили чай с сухарями, сушили промокшую одежду и обувь и, не спеша, болтали о том о сём. Лиза и Петя спали в палатке без задних ног. Новый знакомец сгонял к своей палатке и принёс плоскую фляжку. Ребят растёрли спиртом, «накапали» им в брусничный чай, и уложили в мешок из собачьего меха.

– Серёга, ты, может, с нами денёк побудешь? – предложил Тимофей, мастеривший ловушки для птиц. Бисер помешивал булькающий в котелке кулеш, его руки ещё предательски дрожали.

– Нет, Тима, спасибо. Посидим ещё четверть часика и до дому. Я с приятелем сговорился пойти на нерпу. Мне скоро выходить ему навстречу пора.

Он вскинул левую руку – большие часы со множеством циферблатов блеснули в свете костра.

– Ого, вот это «Биг Бен»! – присвистнул биолог

– Всего лишь «Сейко», я их люблю. Тут всё, что хочешь: время, число, температура… В воде не тонут, в огне не горят. Суп, правда, не умеют варить, – усмехнулся в ответ Сергей.

– Ну хоть возьми что-нибудь на память от нас, – попросил Кирилл. – Ты

ж мою дочку

– Брось, это Петя. Я только помог, – скромно отмахнулся охотник. – А что до памяти, я как раз вот что чуть не забыл! Я вам прихватил компас, у меня два. Петя свой в озере утопил.

– Ну ты подумай, Кирилл! Что бы мы без него делали? Адрес московский оставь, бродяга! И спасибо тебе за всё.

Они поднялись, распрощались, и Сергей, вскинув рюкзак на плечо, уверенно зашагал вдоль ручья и вскоре исчез в темноте. Некоторое время можно ещё было слышать шуршание камней под его ногами. Потом остались только звуки ночной тундры да потрескивание сучьев в костре.

– Тима, я считаю, тренировочный период закончен. Мы можем отправляться. Экзамен на зрелость сдан, -серьёзно сказал Бисер. – Завтра двинем на базу. Там, если что, и врач есть. Лизу останется у них и нас подождёт. Теперь нечего и думать её брать с собой! А сами прямиком на Землю Франца Иосифа.

– Правильно, я согласен. Подождём денька два, убедимся, что с ней и с Петей всё в порядке, а потом… Знаешь, нам прямой смысл присоединиться к зверобоям с подходящим маршрутом. Так нам будет на первых порах куда легче дойти до цели. Если хочешь, я договорюсь.

– Хорошая мысль. Кстати, о цели. Знаешь, я ребятам, их Катя всё детьми называет, не сказал ничего конкретно. Меньше знаешь – лучше спишь. А тебе… Вот посмотри карту.

Он достал из планшета миллиметровку, показал её Тимофею, и они вместе склонили головы над маршрутом, проведённым красным пунктиром.

– Так мы, значит, ищем вот эту скалу… – задумчиво сказал тот.

– Точно! Скалу, похожую на птицу, – кивнул Кирилл.

Глава 48

Потянулись дни, похожие один на другой. Стас просыпался, шёл в библиотеку или в архив, вел телефонные переговоры. На деловых встречах он был пунктуален, компетентен и вполне успешно продолжал своё дело. Небылицын сумел приобрести для коллекции прекрасную опаловую брошь, которую Император подарил Ольге по случаю рождения Наследника престола Николая. Ему даже удалось договориться о встрече с владельцем портрета великой княжны Александры, Адини – самой любимой, безвременно умершей сестры Олли, писанного английской художницей мистрис Робертсон. Для этого следовало через месяц прибыть в Гамбург, посмотреть портрет, назвать цену…

Сейчас цветная фотография портрета лежала на столе, и молодой человек рассеянно смотрел на неё. Юная девушка в розовом платье была изображена во весь рост. Волосы её были заплетены по обеим сторонам лица и убраны на затылок, стройную шею украшало жемчужное ожерелье, соперничавшее с матовым блеском обнажённых покатых плеч.

«Чудные глаза. Тонкое красивое лицо – говорит мой разум. Трезвый холодный разум. А душа, или что там вместо неё, вообще оглохла и ослепла. Для моей души есть теперь одни глаза на свете. Красивым… нет, прекрасным я могу назвать лишь одно лицо! Я постепенно схожу с ума. Я не могу здесь больше оставаться. Я уеду. У меня в конце концов, есть дом, работа, родители и друзья. Нет… ещё раз позвоню. Всего один единственный раз!»

Руки у него тряслись, и он не сразу справился с клавиатурой телефона. Стас решил начать с домашнего Фельзеровского, который всё это время молчал. Он думал: «подожду несколько минут, а потом… Наберусь мужества – попробую в последний раз ей самой!» Поэтому он от неожиданности едва не выронил трубку, когда почти сразу мужской голос отозвался:

– Фельзер! Здравствуйте, слушаю Вас.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы совладать со страшным волнением, представиться и кое-как всё объяснить. Отец Анны-Мари выслушал сбивчивую речь, не перебивая. Затем он немного помолчал.

– Станислав… Вы позволите мне Вас так называть? Да, спасибо. Так вот, Станислав. Наша дочь в больнице. Она попала в серьёзную автомобильную катастрофу. Сейчас она вне опасности, но… Видите ли, я рациональный, неплохо, кажется, образованный человек. Я окончил Мюнхенский университет. Я знаю, как девочка к Вам относиться. Знаю и то, что Вы не причём. И всё-таки… Если суёшь руку в клетку с тигром, не видишь тигра, но след клыков налицо, надо быть идиотом, чтоб это повторить. Вы можете думать, обо мне, что хотите. Мне право, очень жаль, но пока Вы имеете хоть какое-то отношение… Знаете, я даже слов этих не хочу повторять! Прощайте, молодой человек!

Стас улетел первым же рейсом на следующий день. Он отчитался Бруку, взял на работе отпуск «без сохранения содержания» и затворился у себя на Малой Бронной в полном отчаянии похудевший и постаревший на десять лет.

Глава 49

Тимофей договорился с артелью. Это не составило особого труда. Несколько дней ушло на подготовку. И вот наконец нарты были нагружены и увязаны. А Решевский пошёл вперед, прокладывая путь. Вслед за ним – Пиратка, запряжённая коренником в первые нарты. Остальные нарты следовали за ними гуськом среди громких окриков, щёлканья бичей и собачьего лая. Тяжело нагруженные, они медленно двигались вперёд, а когда подъём становился слишком крут, совсем останавливались, и тогда всем приходилось спешить на помощь, так как сил одного человека явно не хватало. Зато по ровному гладкому пути нарты неслись как ветер, и лыжники за ними явно не поспевали. Тимофею тоже приходилось мчаться во всю мочь, чтобы не запутаться в постромках, едва его нагоняли нарты. А когда встречались торосы, подталкивать их самому.

На первой же ночёвке ударил настоящий мороз. Даже собакам спать стало холодно, и многие всю ночь напролёт выли. Людям было тоже не легче. Одно мученье залезать в меховой, затвердевшей на морозе одежде в обледеневший спальный мешок. Но вылезать утром из согревшегося за ночь мешка ещё трудней.

Кирилл и Пётр старались изо всех сил не задерживать промысловиков. Они уже набрались кое-какого опыта, и оба были хорошими лыжниками, что, конечно, очень помогало в дороге. Но впереди лежал ещё долгий путь. Следовало, сколько можно, использовать своих полезных попутчиков, чтобы последний бросок проделать только втроём. А тех ждала своя работа, и однажды она началась.

– Мужики, мы на месте. Здесь мы нерпу возьмём. Хочете, погодите маненько. Хочете, дак дам поглядеть. Тут кина-то не надо. Нерпа, морской заяц, медведи. Поохотимся – пойдём дальше, – обратился Фёдор к москвичам.

– Ну конечно, посмотрим. Тима, а что ты знаешь про нерпу? Расскажи, я потом Лизе доложить должен, – повернулся Бисер к биологу.

– Я же «птичник», знаю не много. Расскажу, как могу, только пусть мне Федя поможет.

– Отчаво ж не помочь-то, Игнатьич. – Фёдор солидно помолчал, – А табачку у тя не найдётся?

– Для хорошего человека – как не найтись!

– Вот спасибо! Уважил. Ну слушай. Валяй, Тимошка, а я позжей. Нерпа – умный зверь, осторожный. На неё много охотников. В море это хищные звери, – начал не спеша Тимофей.

– Например? Касатки?

– Конечно. Ещё полярные акулы. А на суше прежде всего медведи и двуногие кашалоты. Те – опасней, чем все другие.

– Во, Игнатьич, знаш как морж засыпает? Он на лёд-то вылазит и дрыхнет. Он иной раз суток двое проспит. Тут и бери его, понял – нет? А нерпа – не то. Эт-т-та спит так… вполглаза. И чуть что – нырк в лунку. Однако, спит всё-тки. Спит это она, а Хозяин ползёт. С под ветру – ползёт! Нос свой чёрный лапой закроет и ползё-ё-ёт! Она проснётся, он замират! Что твой сугроб! – Фёдор беззвучно захохотал и стал раскуривать толстую самокрутку.

– Мужики, а как Нерпа убегает? Действительно, у неё ведь лап нету? Значит она по снегу и льду…? – Кирилл вопросительно посмотрел на собеседников.

– Дак ползёт, а то, как же? Ну, не ходко, и ты догонишь, – оживился Фёдор.

– Я тебе, Кир, расскажу, как эти ушлые парни добывают бедную нерпу, – включился снова Решевский. – Беззащитный зверь, правда… жалко. Ну так вот. Эти тоже приближаются, пока нерпа спит. Делают щит из белого полотна и двигают впереди себя. А в нём дырки крутят и стреляют из карабина. А про бельков и говорить не хочу!

– А разве это нерпы дети – бельки? – удивился Бисер.

– У нерпы дети – щенки! Они щенятся в таких снежных норах, полностью закрытых. И эти новорожденные детёныши вначале белые пуховички. Пока они белые, щенки в воду не входят, а остаются совершенно беспомощными на льду. И тут уж на них охотятся все кому не лень: даже крупные чайки, полярные совы, чёрные вороны, уж не говоря о песцах и прочих медведях!

– Собак-от тожа, бывало, шиш удержишь, если они нерпу с бельками чуют! Так и тянут упряжку к ентим норам. Ну, однако, пора. Каюр докурил, надел рукавицы и пошёл к другим промысловикам. Надо было двигаться дальше.

– Нам предстоит остров Альджера. Каюры там сделали промежуточные базы. Мы можем зайти на полярную станцию, а потом следовать дальше по карте. Ну как, ребята?

Тимофей, Петя и Кирилл страшно устали после дневного перехода и разговаривали, уже забравшись в мешки.

– Кирилл Игнатьевич, мы сейчас всё равно не можем обратно. До самолёта времени много. Давайте попробуем! – Петя завозился в спальнике и обратился к Решевскому.

– Тима, ты тоже согласен?

– Я вам вот что скажу. Нам нужно свежее мясо. И для нас, и для собак. Все устали и ослабели. Я считаю, да! Пойдём дальше, но придётся поохотиться на медведей. Пиратка на это натаскана и поможет. Решай, начальник!

– Если ты считаешь, что другого выхода нет, я согласен. Ты у нас самый опытный, это ясно. Что же, поохотимся «по жизненным показаниям», если это реально. Давайте-ка спать, орлы. Утро вечера мудренее. Бисер устроился поудобнее и закрыл глаза.

Добыть медведя при известном навыке, имея оружие, не очень трудно. Ездовая лайка Пиратка была обучена удерживать зверя на месте и дать охотнику приблизиться на расстояние выстрела.

На следующее утро Фёдор по многочисленным следам выследил одного из медведей и подобрался к нему как можно ближе вместе с Тимофеем, держа лайку на поводке. Как только Пиратка увидела зверя, Тима спустил её с лямки. Она через несколько минут настигла его и стала хватать за длинную шерсть у бедра. Промысловики говорят – «за штаны». Медведь, возмущённый подобным обращением с ним какой-то шавки, принялся крутиться на месте. Он старался схватить собаку зубами и передней лапой. Но обученная лайка уворачивалась и забегала сзади. Тогда огромный белый самец уселся на снег и стал отбиваться лапами, тоже резво поворачиваясь за лайкой. Он защищался с молниеносной быстротой. Для менее опытной собаки это могло кончиться очень плохо. Она отлетела бы вскоре в сторону с распоротым брюхом. Но Пиратка со своим «заштопанным» боком и располосованным ухом была виртуозом своего дела. Она бесстрашно и ловко нападала, однако постепенно и её силы начали убывать.

– Тима, пошёл! Осторожно, как стрелять будешь. Близко не подходи. Хозяин даже с пулей прыгнет и достанет!

Шепнул Фёдор, подталкивая вперёд Тимофея. Решевский сбросил лыжи и, проверяя на ходу работу затвора карабина, поспешил на помощь выбившейся из сил Пиратке. И тут медведь вскочил и со всех ног бросился к большому торосу. Прежде чем собака опомнилась, он очутился на его вершине!

Она с досады завыла, словно жалуясь на нерасторопность охотника, попробовала было броситься с разбега на торос, но всякий раз встречалась со щёлкающими громадными клыками медведя. Пиратка выходила из себя. В бессильной злобе она разгорячённой пастью начала хватать снег и снова бросалась в атаку. Тем временем Тимофей, огорошенный сначала неожиданным манёвром зверя, опомнился. Он подбежал на нужное расстояние, выстрелил и попал точно в цель. Медведь, опрокинувшись назад, скатился на другую сторону тороса. Когда оба – Решевский с каюром, достигли этого места, «Хозяин» лежал у его подножья, растянувшись во весь свой рост, а лайка, мотая головой, яростно его теребила.

– Ну вот, теперь у нас по крайней мере двести пятьдесят килограммов свежего мяса и жира, – с довольным видом объявил биолог. Они добрались до своей стоянки у безымянного скалистого островка часа через три и разгрузили нарту. Потом они сняли с медведя шкуру и срезали сало.

– Давай, робяты, шкуру, ташши на камень. Не то песцы сожрут, а то и свои пожалуют в гости.

– Свои? Это кто, дядя Федя? – сделал круглые глаза Петя, резавший мясо на суточные порции для собак.

– Свои-то? Дак Петь, медведи. Они что хошь стырят. Вот Тима не даст соврать, у полярников керосин, и тот упёрли! Бо-о-о-льшую бочку! Ладно, щас мясу заморозим и пошабашим. Теперь собачки быстро пойдут!

Они в этот вечер долго варили на примусе медвежатину, с удовольствием ели, а потом пили чай и трепались. Сытые собаки рано улеглись спать под бортами нагретой примусом палатки. И только Пиратка не могла успокоиться и всё пыталась просунуть своё нос в её плотно застёгнутый клапан.

Глава 50

– Это третий последний остров архипелага. Мы его тщательно обследуем и начнём прямо сейчас. – Бисер с самым решительным видом засунул карту в планшет и принялся надевать свои лыжи. Вот уже несколько дней они расстались со зверобоями и шли одни. Груз ответственности за экспедицию лёг целиком на его плечи.

– Кирилл Игнатьевич, Вы сказали, что у нас кроме карты есть ещё кое-что в запасе, – с надеждой спросил Петя.

– Есть! Только, как это использовать? Андрей знал много лучше меня, как опасно ввязаться в поиск. И как сумел, зашифровал приметы. Что он имел в виду? Например, молоток на карте! Масонский знак? Или стихотворение…

– Какое стихотворение? – Тимофей, совершенно готовый к походу, застегнул куртку и убрал термос в рюкзак.

– Холодно стоять. Ходу, ребята. Расскажу всё попозже. Поехали! Где сумеем – на лыжах, а не выйдет – пешком, – отмахнулся Кирилл.

Высокоширотные острова не радуют глаз путешественника. Их называют полярными пустынями, настолько бедны они растительностью даже в самое благоприятное время. Низкие температуры в течение всего года, массы глетчерного льда, а с другой стороны, мощная плёнка холодного воздуха над морем, покрытым вечно дрейфующими льдами. Этого слишком мало для нормального развития растений.

Остров Альджера ничем не отличался от своих суровых собратий. Он был большей частью покрыт ледниками, а там, где не было льда, лежал слежавшийся снег, удерживаемый прочной коркой твёрдого наста. Расставшись наконец с Фёдором, которому нужно было возвращаться к своим делам, и договорившись, что он за ними приедет на обратном пути, трое путешественников двигались мимо бесплодных скал и ущелий в этом царстве тумана, холода, ветра и камня. Казалось, здесь вовсе нет органической жизни. Но вскоре это унылое впечатление рассеялось. Следовало только присмотреться.

На скалах пестрели цветные пятна лишайников. Маленькая бабочка порхала, еле поднимаясь над поверхностью камней, чтобы её не унёс ветер. Изредка пролетали серебристые чайки, и их белое оперение блестело на солнце и составляло контраст с тёмным фоном расщелин. Небольшое озеро сверкнуло впереди серебряной каплей.

– Эх, жалко времени мало! А то можно и рыбку половить, – засмеялся, показав на озерко, Тимофей.

– Тим, почему ты думаешь, что здесь есть рыба? – с интересом осведомился Петя.

– Да он просто предположил, – откликнулся Кирилл.

– Нет, я знаю точно. Видишь, по воде плавает парочка гагар, они только рыбой питаются. Давай обойдём озеро слева. Лыжи оставим здесь и пройдём с камня на камень.

Они двинулись по каменистой россыпи, состоящей из угловатых обломков горной породы. А берег поднимался всё выше. Приходилось карабкаться с уступа на уступ, поэтому подъём становился всё тяжелее. В довершение поднялся сильный холодный ветер, заставивший всех надеть капюшоны и застегнуться.

Конец озера тут был глухим без истока. Оно упиралось на севере в каменистый вал, поперёк ущелья, похожий на гигантскую насыпь.

Дальше к северу раскинулась волнистая равнина, за которой снова поднимались острые скалы. Добравшись до неё, друзья решили сделать привал, перекусить, а потом вернуться к оставленным лыжам. Никакой скалы в форме птицы не было и в помине.

– Интересно, тут на склоне дёрн сухой, чуть не тёплый. А совсем рядом лежит снег и не тает, – Кирилл указал на ближайший холмик. – Кстати, мы в Сибири похожий торфянистый дерн часто брали для костра.

– Отличная идея, возьми да нарежь! Тесаком попробуй. А Пётр пусть добудет нам снежку. Сварганим чай. Всё интересней, чем из термоса, правда? – Тимофей достал из рюкзака плоский котелок, в котором внутри помещалась такая же фляжка, и протянул Пете.

– Лады, Тим, я только отойду подальше. Здесь снег неважный, какой-то серый.

Прошло с полчаса, и около двух плоских камней занялся небольшой костерок. Мужчина сложили очаг и обернулись назад в ожидании Пети, как вдруг раздался его взволнованный крик.

– Ко мне! Сюда! Кровь!

Встревоженные Кирилл и Тимофей поспешили на голос и вскоре

обнаружили молодого человека за соседней каменной россыпью. Петя

стоял, протянув руки вперёд перед пятном…

– Чего?

– Что же это? Ярко красная пористая поверхность среди девственно-белого снега протяжённостью метров сорок имела форму неправильного овала. С рук Петьки, который, как видно, схватился за нее, капала вниз алая жидкость. Его растерянное лицо выражало откровенный страх.

– Рыжий, спокойно! Топай сюда, я объясню, – позвал его биолог. – Эх, я уж думал! Услышал твое – «сюда» и обрадовался. А тут… эффектно, жаль только не скала. «Без надобности, однако», как сказал бы наш дядя Федя.

Петя вышел из ступора, неуверенно улыбнулся и, осторожно ступая и оставляя алые следы, словно леди Макбет, направился к своим друзьям. Бисер, до сих пор не сказавший не слова, напротив изменился в лице и едва слышно пробормотал:

– Без надобности, значит. Ага, ну-ну. – И зашагал обратно к костру.

Они облазили уже почти весь остров. Запас продуктов подходил к концу, и только медвежатины было ещё в достатке.

– Слушай, Кирилл, пора до дому, – сказал однажды вечером чинивший около палатки постромки Решевский. – Меня погонят с работы, а здесь мы всё равно ничего не найдём. И потом. Разве тебе не довольно, что парнишка больше не нюня? Осталось ещё слегка грубым напильником поработать, алмазной крошкой подшлифовать, и все!

– Насчёт Рыжего я согласен – есть прогресс. Но я не готов сразу сдаться! А без тебя Тима, мы как без рук. Я тебя как друга прошу – подожди. А я.. для кафедры… ну… ага, придумал! Даю слово финансировать экспедицию, куда ты скажешь! – предложил Кирилл биологу.

– Хорошо, через день-два должны вернуться наши охотники. Они возьмут тюленя и – на базу. Пошлём с ними просьбу в университет. Пусть передадут по рации. А экспедицию… это надо с шефом обсудить. Иначе, боюсь, не выйдет. Но я попробую!

– Отлично. Тогда можно снова за дело, – обрадовался Бисер. – Я проложил два новых маршрута. Глянь на карту и давай решим, как действовать лучше. Слышь, Петь? С утра – на восток! – крикнул он молодому человеку, возившемуся с собаками неподалеку. Петя оставил в покое Песца и заторопился к костру.

– Хорошо бы снова поближе к морю. Я сегодня что видел! Два тюленя, ну как собаки! Чешутся так потешно: нос почешут, пузо почешут, вот умора! – затараторил он с энтузиазмом и вдруг скривился от боли. – Ох, опять… что за бодяга?

– Ты чего, Петя, – озабоченно поднял голову от карты Кирилл. -Ушибся?

– Нет, почему-то живот сегодня болит и ещё тошнит. Не пойму…

– А у меня голова трещит, – признался Кирилл. – Тим, а ты хоть здоров?

– Я в порядке. Вы, ребята, никак грипп вдвоём подхватили? Как же это вы умудрились? С морскими зайцами целовались? Здесь от холода всё стерильно, все бациллы в анабиозе, – начал было подсмеиваться над болящими Решевский, однако вскоре ему сделалось не до шуток. Кирилл закряхтел и убежал в сторонку. Слышно было, как его выворачивало наизнанку, и он охал и чертыхался. Вскоре за ним последовал и Петрусь. Наконец оба, совершено вымотанные, добрались до палатки и улеглись, стараясь не стонать. Головная боль, резь в желудке и рвота и не думали прекращаться.

Тимофей ухаживал за своим лазаретом, как умел. Он кипятил воду и заваривал чай, заставлял своих товарищей пить и помогал, если было надо, передвигаться вконец обессиленным больным. Нечего и говорить, что есть они не могли. Решевский попробовал применить доступные ему методы лечения. Он действовал очень осторожно, чтобы не навредить, поскольку опытный и грамотный полевик-биолог терялся в догадках – он ничего подобного не встречал.

Только дня через три друзьям стало немного лучше. Тогда Тимофей решил в первый раз за время этой странной болезни сам по-людски поесть. Он сделал для Кирилла с Петей рисовую кашку, а себе приготовил мяса. Кирилл и Петя не вылезали из мешков. Они только кое-как сели, на коленях у них Тимофей расстелил одеяло и «накрыл на стол».

– Всё ломаю голову – что же это такое? Ели мы все одно и то же. Пили воду из растопленного пресного льда. Снег никто не ел на маршруте?

– Нет, – раздался вялый, но дружный ответ.

– Противоцинготные мероприятия мы проводили регулярно… Кстати, будьте любезны, не забудьте таблетки!

– Слушай, доктор, а где же Федя и его охотники? – Кирилл отставил миску и откинулся назад.

Сам удивляюсь. Должны уже по всем расчётам быть здесь. Надеюсь, ничего не стряслось.

Решевский тоже кончил еду, принёс больным заваренные ольховые шишки и ромашковый чай и пошёл мыть посуду. Прошло с полчаса. Бисер и Петя задремали, а Тима всё не возвращался. Наконец послышались его шаги, и энергичный голос биолога пробился сквозь некрепкий сон двух больных.

– Мужики, вставайте, я вам помогу. Пройдёмся немного. Мне такое чудо попалось – увидите и враз выздоровеете!

Решевский растормошил своих друзей, вывел их наружу и повёл в сторону от палатки по своим прежним следам. Да сих пор никто не ходил ещё в этом направлении. Там находился заметный бугор, и снег, нагретый на солнце, просел. Он обрушивался иногда с большим шумом, промышленники об этом говорят – «рухал», а по краям провала образовывались большие зигзагообразные трещины.

Все трое продвинулись немного вперёд, затем обогнули снежный гребень из наста. И тут перед их глазами предстала удивительная картина! На площади в несколько квадратных метров ледяная твёрдая корка была частью сломана, частью сошла. Вся открывшаяся поверхность представляла собой зелёную лужайку, покрытую свежей изумрудной травой, камнеломками и кустиками полярного мака с набухшими и полураспустившимися бутонами жёлтых цветов. А вокруг по-прежнему белел снег, на соседнем бугре обтаявшие участки почти не подавали признаков жизни!