– С чем пожаловал, Агафирс?
Всадник махнул рукой туда, откуда приехал:
– За лесом в одном перегоне отсюда я оставил двадцать бычков. Хочу узнать, не купят ли их римляне?
Контубернал остался равнодушным.
– Это решит квестор[22 - Квестор – лицо, отвечающее за финансы легиона.]. Коней привяжите у коновязей нашей алы[23 - Ала – кавалерийское соединение римской армии (300 всадников).], а сами следуйте за мной.
Языги спешились и, ведя лошадей в поводу, зашагали следом за неприветливым начальником. Мягкие кожаные сапоги одного из них покрывала засохшая желтая глина.
Возле длинного соснового хлыста, где на привязи бились сытые галльские жеребцы, степные воины оставили своих усталых лошадей, навесив им на морды походные торбы с овсом.
Утрамбованная дорожка декумануса вела на преторий. Римский лагерь жил размеренной боевой жизнью. Всюду царил порядок. У палаток и низких хижин галльской алы крепкие кавалеристы под надзором декурионов[24 - Декурион – офицерское звание в кавалерии Рима. Декурион командовал турмой – отрядом в 30 всадников.] точили оружие, чистили доспехи. Около турмовых котлов дежурные рубили хворост. Белели ребра подвешенных бараньих туш. Булькало варево. Два проштрафившихся солдата без поясов в подоткнутых туниках скребли лопатами доски нужника, таскали воду, окатывали пол. На южной стороне гремели команды. Мелькали десятки заступов, выбрасывая землю на вал. На глазах Агафирса и его товарища центурион огрел молодого служаку по спине обрубком виноградной лозы.
Открылся домик префекта, рядом блестел посеребренный сигнум[25 - Сигнум – знамя когорты.]. Сопровождающий свернул направо к бараку квестора. Прошел между двумя постовыми в полном вооружении. Пригласил сарматов. Часовые скрестили копья, и гости отстегнули мечи, сняли гориты, сложили оружие на пороге.
Через промасленную холстину оконного проема сочился мягкий свет. Квестор – седой, коротко постриженный римлянин – сидел на скамье за низеньким столом. Земляной пол выложен грубой мозаикой из белой и черной гальки. К стене прислонена парма – круглый кавалерийский щит. Стол завален грудами папирусов и пергамента. Торчат острозаточеные стили[26 - Стиль – палочка для письма.] для письма. Когда вошли языги, казначей поднялся им навстречу. Поверх синей шерстяной туники на нем был подпанцирник тисненой кожи.
– Salve, Агафирс!
– Salve, Процилий!
Едва уловимым движением старший из сарматов оголил запястье левой руки. Сверкнуло золото. Римский бог времени Янус на браслете улыбался двумя ликами.
– Маний, ты свободен! Подожди на претории!
Мелькнули подметки подбитых гвоздями солдатских сандалий. Порученец исчез.
Агафирс мигнул родственнику. Юноша вытащил из-за пазухи сверток и протянул Процилию Нисету. Квестор взял пакет, испытующе посмотрел на стоящих перед ним лазутчиков. Привычно по-военному развернулся через левое плечо. Откинул крышку маленького сундучка на подставке, за ложем. Звякнули монеты. Пять аккуратных столбиков выстроились посреди кучки документов.
– Здесь пятьдесят ауреусов[27 - Ауреус – римская золотая монета (8 г).]!
Старший соглядатай презрительно усмехнулся.
– За содержание нашего мешочка Децебал заплатил бы 2000 драхм[28 - Драхма – греческая золотая монета.].
– Сколько же ты хочешь?
– Двести!
– Хм... А не много ли? Ведь это 20 000 сестерциев[29 - Сестерций – римская серебряная монета (1 г).]. Послужное жалованье легионера преторианских[30 - Преторианцы – гвардейцы при римских императорах.] когорт!
– Вот пусть твои преторианцы и доставляют сведения из сердца дакийского царства! Я сказал – даки дадут мне в десять раз больше!
– Почему же ты не служишь дакам?
– Потому что я – языг и ненавижу их не меньше твоего, римлянин!
– Хорошо!.. Ты получишь двести ауреусов!
– Нет, Процилий! Ты дашь нам двести пять золотых монет. За тайну и два десятка быков, которые пасутся невдалеке. И тогда мы будем в полном расчете.
Римлянин махнул рукой.
– Пусть будет так. Завтра пригони скотину. На воротах сдашь любому центуриону. Будь здоров!
Сарматы сложили и спрятали деньги. На выходе подняли мечи и футляры луков. Квестор шел следом.
– Маний! Проводи наших друзей. Скажи интендантам, чтобы отмерили два модия[31 - Модий – римская мера объема сыпучих тел (8,75 л).] ячменя для их лошадей.
4
Легат[32 - Легат – лицо, возглавлявшее императорские провинции со стоявшими там легионами и вспомогательными отрядами. В другом значении – командир легиона.] Нижней Мезии[33 - Нижняя Meзия – область нынешней Болгарии, расположенная на границе с Румынией по нижнему течению Дуная.] Лаберий Максим мылся в бане. Блаженно зажмурив глаза, раскинулся на теплой мраморной скамье. Раб осторожными движениями мял располневшее, но все еще мускулистое тело господина. От бассейна, обложенного полированными гранитными плитками, волной поднимался нагретый воздух. Соседний – с холодной водой – был неподвижным, как зеркало. Наместник перевернулся на спину.
– Помягче у шеи, Бато!
– Да, патрон!
Девять лет назад дакийская стрела впилась в оголенную шею префекта легиона Лаберия Максима, разорвав мышцы над ключицей. Зажившая рана ныла в ненастные дни, острой болью отзывалась на каждое неосторожное движение. Пальцы раба нежно прихватывали податливую плоть. Кожа краснела, делалась упругой и гладкой. Хлопки ладоней бодрили и нежили одновременно.
– Будет... будет!
Максим бросился в горячий бассейн. Взметнулась вода. Бато спрыгнул следом – еще каскад брызг. Теперь он тер господина шероховатой александрийской губкой. Веки Максима потяжелели. Он обмяк, сидя на средней ступеньке. Струйки пара курились над его плечами и головой.
В мыльню вошли двое рабов. Один поставил на столик флаконы с сирийскими благовониями. Другой положил на скамью у входа полотняную тунику и белую шерстяную тогу с широкой красной каймой[34 - Широкая красная кайма на тоге была признаком сенаторского сословия.].
– Всеблагие лары[35 - Лары – божества домашнего очага.]! Что может быть лучше дома и мира, Бато?
Банщик не ответил, продолжая методично чистить пятки патрона. Того бросило в жар. Сердце забилось часто и гулко. Наместник отстранил раба, набрал в легкие воздух и погрузился с головой. Вылез и не раздумывая бросился во второй, холодный водоем.
– Отлично! – воскликнул он и выбрался наверх. Слуга накинул на плечи хозяина льняное покрывало. Вытер. Сбрызнул душистым составом из сосудов. Подал тунику. Заколол тогу, строго уложив складки. Присел. Зашнуровал на лодыжках высокие замшевые сапоги.
В сопровождении Бато посвежевший, благоухающий Лаберий Максим прошел через зал-атрий в столовую-триклиний. Здесь уже была приготовлена легкая еда. Печеный хлебец, сыр, горсть маринованных маслин и кубок критского вина. Пятидесятилетний наместник легко опустился на ложе. Потянулся к подносу. Передумал. Трижды стукнул в гонг маленькой медной булавой. Феаген вошел, словно ждал за занавеской.
– Слушаю, патрон.
– Что у нас на сегодня?
Секретарь поджал губы.
– Первое. Из Дробеты и Транстиерны прибыли корникулярии[36 - Корникулярий – посыльный.] от Паулина и Супера. Посыльный Супера просит принять его в первую очередь.
– Проси сразу после трапезы.
– Квинт Помпедий Фалькон префект V Македонского легиона сообщает, что дезертировал солдат из охраны арсенала. Его искали, но не нашли. Видимо, беглец ушел за Данувий[37 - Данувий – река Дунай.].
Оливковая косточка полетела на пол.