Твоя Тамара уже делает обрезание. Если всё пройдёт хорошо, я согласен на синагогу.
–
Придётся мне и тебе делать обрезание. – В дверях стояла Тамара с белым колпаком в руке и распущенными волосами. – Всё, Михаил! Быть тебе обрезанным по самые уши.
Что творилось в кабинете доктора Васадзе в следующие пятнадцать минут, может описать только очень талантливый хореограф. А вот когда эйфория прошла, а сбежавшийся персонал больницы покинул кабинет, доктор потребовала гонорар:
–
Я кушать хочу.
–
Что прикажешь?
-
Всё! Самое вкусное и самое красивое.
–
Едем! – воскликнул Мишка, схватил обнимающуюся пару и потащил к машине.
Когда сняли швы, Тамара взяла отпуск, и четвёрка молодых, красивых, здоровых и влюблённых покатила в Тбилиси.
После того как Гурам Гогитидзе узнал о диагнозе доктора Васадзе, его ожидание приезда Льва и Леночки обернулось навязчивой идеей организовать консилиум на самом высоком уровне. Он связался с Соломоном и, когда приехала Натали Арье, организовал контрольную процедуру диагностики её организма. Был проведён весь спектр исследований. Приглашённые им самим врачи не нашли явных признаков онкологии.
Гурам позвонил в Москву доктору Саше и пригласил его на организуемый консилиум. По приезде в Тбилиси Леночке тоже пришлось пройти контрольную диагностику. Поговорив с Леваном, Гурам решил привлечь на консилиум психиатров и патриархов грузинской православной церкви.
Единственное, чего не смог добиться Гурам Гогитидзе, это официального статуса консилиума и участия в нём руководства министерства здравоохранения. Доктор рвал и метал, убеждал, что это только информационное мероприятие, но воспитанные в духе коммунистического шовинизма дети пролетариата не вняли мольбам профессионального исследователя. Уже уходящий в историю «гегемон идеи всеобщего равенства» оставался слеп и глух ко всему, что противоречило его мировоззрению.
Только после того, как врач поговорил с родителями Леночки, он понял, что министерские функционеры не самый жестокосердный народ.
–
Никаких консилиумов я не знаю, – заявил отец Лены. – Пусть эта вертихвостка возвращается домой, если уже выздоровела. Нечего ей по грузинам шляться. Мала ещё! – и повесил трубку.
После этого телефонного разговора великолепный врач, любящий отец, прекрасный друг, никогда не пьянеющий тамада – впервые в жизни валялся на диване смертельно пьяный.
Дай, Бог, ему здоровья!
Аминь!
СУПРУГИ СЛАВЕНКО
Василь положил трубку и уставился на Константина отсутствующим взором.
–
Алё! – Кот водил рукой перед широко раскрытыми глазами друга. – Очнись. Чего остолбенел?
–
Оля завтра в десять будет в Киеве.
–
Ну?
–
Я обещал встретить её в аэропорту.
–
Ну?
–
Значит, сейчас надо ехать на вокзал.
–
Зачем?
–
Чтобы утром быть в Киеве.
–
А машина для чего?
–
На машине далеко.
–
Всего-то меньше пятисот километров. За шесть часов доедешь, ковыряясь в носу.
–
Да?
–
Да! И не будешь телепаться в автобусах с девушкой, а посадишь в машину – и вези.