Тайные свидетели Азизы. Книга 2. Адель

– Наша Дуняша просит благословения на брак с магометанином, – сказал печальным голосом отец Александр вошедшей матушке Варваре.

– Да, батюшка, я знаю. Но ничего не изменишь. Любовь – это голос Природы. Человек не может и не должен жить без любви. А то, что она полюбила нехристианина, так в этом нет её вины, в том мой недогляд.

– Меня это очень беспокоит. Уж больно молода и беззащитна наша Дуняша. Её душа – цветок мимоза, коснёшься неловко – сгубишь. Она не готова к самостоятельной жизни.

– Всё будет хорошо, батюшка. Дуняша натура цельная. У неё есть строгость в характере, внутренний стержень. К тому же дар Божий. Зазря, что ли, она правнучка моей бабки – прорицательницы Евфросинии, и внучка вашей матушки – известной во всей Московии народной целительницы? Поди, недаром Дуняшу сама матушка Матрона Московская благословила?

– И всё же мне кажется, что она ничего не знает о реальной жизни. Вечно витает в облаках. Живёт в книжном, придуманном ею мире. А время сейчас тревожное. В Европе идёт страшная война, а Россией правит антихрист Гришка Распутин. Русские солдатики тысячами бегут с фронта. В Петрограде власть поменялась. По всей России народное недовольство. Здесь, в Туркестанском крае, магометане шушукаются по углам, косо на православных смотрят и нет надёжи на царя-батюшку. Сатанинское время грядёт, а тут любимица-дочь учудила. Упустили мы её, матушка. Голова кругом, что делать – не знаю.

В эту минуту отец Александр глубоко задумался о том, что межрасовые и межнациональные браки у всех народов издревле, и не без оснований, считались непростительным грехом. Известно, что девочки, рождённые от смешанных браков португальцев – колонизаторов полуострова Макао, и местных китаянок, часто бывают бесплодны. И девочки-метиски острова Ява, рождённые от голландцев, не способны зачать. Видимо, сама Природа восстаёт против подобных экспериментов людей. Конечно, есть и позитивные примеры, когда плод берёт от родителей лучшие качества. Учёные называют это «эффект гетерозиса». Например, мул – «ребёнок» осла и кобылицы, наследует выносливость осла и силу кобылицы. Такие примеры и среди людей есть, но их немного.

В реальность его вернул голос матушки Варвары:

– О чём сейчас печалиться? Разбивши кувшин, по молоку не плачут. Может, и хорошо, что Дуняша выходит замуж за казаха. Он непьющий, к труду приучен, за ним она как за каменной стеной будет. Ты сам говоришь, время тревожное, а у нас будет родня – магометане. Сейчас надо подумать о том, чем помочь дочери. Давай молодожёнам отдадим тот кругляк сухостоя, который заготовили для нового дома. Пускай они сруб себе поставят.

– Тогда и тёс тоже. В аккурат полный комплект будет.

– Конечно, и тёс. Это новой родне должно понравиться, да и нашим прихожанам. А мы покамест в старом дому поживём.

– Наверное, ты права, матушка, так и сделаем.

Родители молодожёнов прекрасно знали, что межконфессиональные браки в каждом обществе и в каждой религии всегда считались дурным тоном и, как правило, быстро распадались. Другими словами, существует риск быть этому браку несчастливым. Именно поэтому отец Дуняши, равно как и отец Азата, не желали брачного союза своих детей. Но в большей степени они не желали людских пересудов на эту тему. В современном обществе, где тленны традиции, не в почёте опыт предков и главенствуют новомодные либеральные взгляды, брак между мусульманином-казахом и православной русской – событие нетривиальное. С одной стороны, этот союз может бросить тень на безусловный авторитет этих двух семей среди некоторой части населения. С другой, если породнятся эти известные семьи, будет полезно как баю Алтынбеку Бейсеналину, так и протоиерею отцу Александру. Поэтому они дали согласие на брак своих детей, не задумываясь над тем, что положили на алтарь своих личных амбиций будущие судьбы любимых чад. Короче говоря, молодых благословили на совместное проживание и регистрацию брака лишь по светским правилам. Никакой свадьбы не будет. Жить молодожёны будут подальше от Форта Верного, в тридцати километрах от Джаркента, на российско-китайской границе, на землях рода кипчаков.

30 марта, в пятницу, после утреннего намаза Азат встретил Дуняшу на их секретной полянке на берегу речки Бутаковки. Ему не терпелось поделиться с будущей невестой решением своего отца:

– Мой отец дал мне бата беру. Он дарит нам новенькую юрту, двух верховых лошадей с полной амуницией, стельную корову, одного жеребёнка, которого мы откормим к декабрю на согым[13 - Согым (каз.) – зимнее угощение кониной.]. Ещё пару коз и полсотни баранов. Мои старшие братья в складчину дарят нам бричку с мерином в придачу. Заживём мы с тобой как короли в своей Николаевской.

– Где это?

– Самый край наших земель.

– А говорил, что ты не помещик.

– Я овцевод-кочевник. По нашим законам каждый род имеет свой надел земли. Когда на одном месте кончается корм для животных, мы кочуем в другое место, пока здесь не восстановится трава, и так по кругу. Обычно мы возвращаемся на прежнюю стоянку примерно через три-четыре года. Кочевник, как никто другой, бережно относится к Природе. Когда-то давным-давно эти земли были поделены между родами казахов, и с тех пор мы кочуем внутри своего надела, не мешая жить другим. Заставить нарушить границы чужого надела может только какое-нибудь несчастье, например джут, наводнение, пожар, саранча, или набеги врагов. Если такое случается, тогда собираются старейшины и договариваются, как помочь пострадавшему роду. Таков степной закон. Его тысячи лет никто не нарушал.

– И всё же где эта твоя… то есть наша Николаевская?

– Это далеко. Очень далеко, примерно в тридцати километрах на северо-восток от Джаркента, Аллахом забытая деревня. Дальше этой деревни только Китай. Я был там однажды, будучи ещё ребёнком. Помню, что там есть горы и река Хоргос. Ну, что испугалась? Поедешь со мной?

– Я поеду за тобой куда угодно – хоть в Сибирь, хоть в Николаевскую. Я очень люблю тебя, каждую минуту, днём и ночью. Я люблю тебя, забыв обо всём, и мечтаю быть с тобою в твоих снах. Я не просто люблю тебя, я растворена в тебе без остатка. Моего собственного «Я» больше не существует.

– Теперь я понимаю, почему ты всё время говоришь мне «сладкий мой». Ты сама сахарная и меня таким же делаешь. Растворилась, как кусочек сахара в чае. Мужчина должен быть твёрдым и горьковатым, как зёрнышко дикого урюка.

– Поздно, радость моя. Ты уже сладкий.

Прижимаясь друг к другу и осыпая поцелуями, ворковали счастливые влюблённые голубки.

– Ты знаешь, что твой отец подарил нам шикарный лес для строительства дома? – спросил Азат.

– Конечно знаю. Они с матушкой для себя хотели строить новый дом, но отдали нам полный комплект пиломатериалов для пятистенного сруба. Всё до последней досточки, включая дубовую входную дверь. Тятя и бригаду непьющих строителей нанял. Они обещают к октябрю поставить. Я хочу, чтобы у нас была настоящая русская печь и полати. Я буду готовить тебе вкусную еду, а наши дети будут спать на полатях, там им будет тепло. А когда ты будешь совсем стареньким, ты будешь спать на полатях.

– С детьми?

– Нет, к этому времени у всех наших детей будут собственные дома, где-нибудь недалеко.

– Но младший сын будет жить с нами.

– Конечно, сладкий мой! Мы с моими старшими сёстрами уже начали шить для нас постельное бельё. Набиваем гусиным пухом перины и подушки. Собираем кухонную утварь.

– А мои старшие братья обещают помочь мне построить кошары для овец.

– И небольшую баньку.

– И баньку, куда без баньки. Эх, как хорошо мы с тобой заживём.

– Аузы майы[14 - Аузы майы (каз.) – твоими устами да мёд пить.], – залилась смехом Дуняша, глядя на вытянувшееся лицо Азата.

– Где ты этого нахваталась, душа моя Пятница? – сквозь смех спросил Азат.

– Погоди, то ли ещё будет! – смеялась Дуняша.

Сейчас их могло развеселить всё что угодно, и поэтому они постоянно смеялись в перерывах между поцелуями. Для семиреченских Ромео и Джульетты началась неповторимая пора абсолютного счастья.

Молодые вместе со своим скарбом переехали жить в новенькую юрту, установленную за околицей деревни Николаевской. Недалеко от строящегося дома. Место для строительства Азат выбрал сам. Это был небольшой холм, немного напоминающий скифский курган. Но это не было древнее захоронение, просто одиноко стоящий холм. Азат сказал, что казаху нужен простор и из окон его дома должна открываться кендала[15 - Кендала (каз.) – бескрайний простор.]. В кошары, построенные братьями Азата незадолго до их переезда в Китай, был пригнан скот – дар Бейсеналина-старшего.

Ожидая окончания строительства собственного дома, Азат и Дуняша исследовали окрестности своей деревни. Особенно увлекательными для обоих были походы в Китай. В этом им помогал пятнадцатилетний подросток Ахмет – сын чабана Османова из соседнего аула. Он показал Азату и Дуняше известные только ему одному тайные тропы за границу. Их забавляло пересекать границу двух государств, оставаясь незамеченными как для русских, так и для китайских пограничников. Впрочем, чётко обозначенной границы в этих местах не существовало.

В сентябре к ним в гости на два дня приезжали старшие сёстры Дуняши. Они привезли родительский подарок молодожёнам на новоселье – роскошный современный патефон с галльским петухом на верхней крышке. Этот патефон и пластинки в придачу подарил их батюшке известный немецкий учёный-этнограф Артур Майер, который с научной экспедицией возвращался из Китая в Европу. Учёный сделал вынужденную остановку в Форту Верном в связи с тем, что его китайский проводник и толмач Фухуа (все звали его на русский манер Фома) был на потеху соблазнён местными китайцами к пьянке, но неожиданно для шутников ушёл в беспросветный запой. Лишь через десять дней Фома смог остановиться. А на второй день трезвости у него развился алкогольный психоз. Начались слуховые и зрительные галлюцинации, мучила бессонница, появился беспричинный страх. Его сознание было искажено, что привело к потере ощущения времени и места событий. Сердобольный Майер обратился к местным врачам, которые поставили диагноз: «делириум тременс». В России эту болезнь называют «белая горячка». Врачи промыли Фоме желудок, дали какие-то лекарства, но предупредили, что у больного возможен рецидив. Врач сказал, что в Фому вселился демон и за помощью лучше всего обратиться к отцу Александру.

С этой бедой Артур Майер и пришёл к протоиерею Свято-Вознесенского кафедрального собора. Отец Александр сказал, что церковь, конечно, может принудительно изгнать беса из тела этого отрока, но экзорцизм – это не только молитва, но и другие важные деяния, на что потребуется время, возможно несколько месяцев. Ждать Майер не мог, поэтому попросил оставить несчастного китайца на попечение Русской православной церкви. В знак благодарности он подарил отцу Александру патефон и десяток пластинок с произведениями Бетховена и Баха – другую музыку Майер не слушал. Кстати сказать, позже, долгими зимними вечерами Дуняша и Азат будут слушать музыку Бетховена и Баха, и к весне Дуняша легко отличала одного от другого и даже по памяти нередко мурлыкала отдельные музыкальные фразы. Азат так и не смог услышать в этой какофонии настоящую музыку, «берущую за душу». Вместе с тем они оба будут с благодарностью вспоминать своих родителей, немца Майера и, конечно, принявшего православие трезвенника Фому. А сейчас сёстры Дуняши рассказывали молодожёнам, что ещё в феврале в Петрограде произошла революция и царь отрёкся от престола. Батюшка с матушкой благословили их отъезд вместе с мужьями в столицу, туда, где делается история Великой России. Сёстры поздравили молодых с новой жизнью, пожелали им счастливой судьбы и, поцеловав, уехали навсегда. Дуняша так никогда не узнала, что мужья её сестёр волею судьбы оказались по разные стороны революционной баррикады. Как и сотни тысяч других граждан несчастной России, они бесславно канули в её всеядном чреве, увлекая за собой своих невинных жён.

Очевидно, сама Природа благоволила влюблённой паре: все обещания, данные Азату и Дуняше, были выполнены. 22 октября 1917 года строительные работы завершились. На живописном холме, напоминающем скифский курган, стоял пятистенный красавец-сруб из сухостоя трёхсотлетних тянь-шаньских елей с большим медным коньком на крыше. По казахскому обычаю входная дверь была сделана строго на юг. Все окна в доме были большими. Окно в горнице смотрело на восток, на реку Хоргос и лес за рекой, а окно в спальне было на запад, открывая взору бескрайний степной простор. Недалеко от дома Азат соорудил сосновые сходни к реке и небольшой дебаркадер, чтобы им с Дуняшей было удобно выходить из реки после купания и ещё на тот случай, если у них появится лодка – удобно швартовать. Азат считал эти сходни и дебаркадер самым замечательным творением своей жизни. Живя в собственном раю, вдали от посторонних глаз, они будут часто купаться в реке голышом, словно первородные Адам и Ева. Невинные, свободные и счастливые, слившись с Природой, они будут плавать, плескаться и дурачиться, словно малые дети, наслаждаясь жизнью.

Вот Дуняша вошла в воду чуть выше колен и, заразительно смеясь, плеснула себе на лицо полную пригоршню живительной влаги. Вода двумя ручейками пробежала по щекам, почти не задерживаясь на ямочках. Потом на мгновение ручейки нырнули на ключицы и, обходя набухшие розовые соски, соединились между грудями в единый поток, устремлённый к пупку. Через мгновение ручеёк затерялся в манящих каштановых завитках, придающих их владелице ореол природной чистоты и невинности, украшая её Сокровище – источник райского наслаждения. Азат смотрит на этот ручеёк не отрывая глаз. Больше всего на свете, каждую минуту, во сне и наяву, он желал быть таким ручейком, прикасаться, ласкать и целовать тело своей возлюбленной. Дуняша поймала его взгляд. Больше всего на свете она хотела бы, чтобы Азат всегда желал этого.

Гуляя по берегу нагишом, утомлённые лучами полуденного солнца, они будут любоваться телами друг друга, потому что это и есть подлинная любовь – неконтролируемый импульс, дар Божий, который невозможно вызвать по заказу, как и отказаться от него. Влюблённые Азат и Дуняша, рассматривая друг друга, будут получать вдохновение своей влюблённости. После того как однажды, занимаясь любовью, им посчастливится одновременно вознестись на её пик, им откроется восхитительный мир высшего эмоционального наслаждения, присущего физической близости мужчины и женщины. Они научатся удовлетворять друг друга, и их любовь перерастёт в такую пылкую животворящую страсть, на которую только способно человеческое существо. Они будут находить всё новые и новые причины своей необоримой страсти.

Это не будет грубая похоть, способная затмить разум молодых людей и развратить их возвышенные души. Это будет трепетное влечение друг к другу, чистая и безгреховная страстность, расцвеченная тонкими чувствами высокой любви. Дуняша будет сгорать под магическим взглядом изумрудных глаз Азата. Будет любоваться его смуглой кожей и обворожительной улыбкой, никогда не сходящей с его лица. Играть арабскими кудряшками, полянкой растущими на его груди. Целовать крепкие мускулистые руки с тёплыми и нежными ладонями, от прикосновения которых всякий раз пробегают по её телу волны сладостной неги и сердце бьётся в груди, словно овсянка в тесной клетке. И, конечно, болтать с бритоголовым, розовощёким часовым в стойке смирно, при этом млеть от его восхитительного мускусного запаха мужской силы. В свою очередь, Азат наконец осознает главную причину создания женщины – её женственность. Он откроет для себя важный признак любовной чувствительности Дуняши – эти милые «ямочки Венеры» в нижней части спины. А как опьяняюще желанно колышется её грудь – «души застывший вздох», как сказала поэт Марина Цветаева. А её соблазнительные бёдра, которые ненарочито дразнят при ходьбе! А губки, способные на головокружительный поцелуй, от которого Азат всегда рискует потерять сознание! А изящные лодыжки и локотки! А ямочки на щеках! А тёплая фланелевая кожа ароматом и цветом парного молока! А глаза, шея, волос, голос! А куда девать её серебряный смех?

«О Аллах всемогущий, чего же ты ждёшь от мужчины, лишённого всего этого чуда, когда ты уже создал такое совершенство, как женщина!»

И Аллах ему ответит одним словом: «Коитус». Врут, что Геракл оплодотворил за ночь сорок девственниц, это слишком много. Моисей в своей Библии определил для евреев десять коитусов в месяц, это слишком мало. Цивилизация кочевников предложила: где угодно, как угодно, когда угодно, с кем угодно и столько, сколько сможешь. Это справедливо. Вот почему великий кочевник Чингисхан оставил от женщин разных стран и национальностей самое многочисленное потомство всех времён и народов. А когда у кочевника Азата только один вожделенный объект его страсти – это и есть Счастье. Именно этим можно объяснить их подчас странное поведение. Проходя мимо, они умышленно столкнутся, погладят или ущипнут друг друга, испытывая физическую потребность беспрестанно прикасаться друг к другу. С утра до вечера будут петь друг другу неведомо откуда прилетевшую на ум песенку с глупыми словами: «Птичка золотая по лесу идёт, шишки собирает, в сумочку кладёт».

Всё это будет потом, а сейчас строители, пожелав хозяевам всех благ, съехали из Николаевской. Азат прикрепил над входной дубовой дверью тотем их рода – лик Синего Волка «Аль-Бари» – оберега кипчаков, прямых потомков Чингисхана.

– Почему именно волк – ваш главный символ? – спросила Дуняша.

– Потому что он смел, бесстрашен и не ест падаль. Потому что волк «женится» лишь однажды и сохраняет верность своей избраннице на всю жизнь. Потому что волк – единственный зверь, который заботится о своих стареющих родителях, и ещё потому что он очень красивый, – отрапортовал Азат и пропел перед тотемом нужную суру из Священного Корана.