Казалось, он живет без улыбки.
Казалось, он хмурит брови.
Грозным он не слыл,
Но было в нём нечто такое,
Что немножечко пленило.
А ему самому так хотелось,
Так хотелось, ничего не обещать.
Статный он, очень статный
И каждый, каждый лепесток,
Словно раскрытая ладонь
Звали, звали танцевать,
Лишь бы ничего не обещать,
Лишь бы клятву не давать.
Как будто огонь и жар,
Весь он в танце сверкал.
Он сверкал и сверкал,
Он цвел, цвел и расцвел
Крошечным огнём.
И каждый, каждый лепесток
Был в этом виноват.
И каждый, каждый лепесток
В танец другого вёл.
Всё сильнее и сильнее
Расцветал огнём цветок.
Казалось, он живет без улыбки.
Казалось, он хмурит брови.
Грозным он не слыл,
Но было в нём нечто такое,
Что немножечко пленило.
Но ведь и без улыбок,
Можно подарить веселье.
И порою хмуря брови
Он сильно переживал,
Как бы кто его первым
Не пригласил потанцевать.
Стройный, очень стройный.
Статный он, очень статный.
Но хотелось ему, так хотелось
Быть от слов свободным.
И только Солнце знало
Эту сильную натуру.
Сила в том, что он
Не сумеет солгать,
Что за слова держась,
Он сумеет покорить
Больше, чем обманом.
С каждым чудным утром,
С каждым восходом
Он рано вставал
И каждый, каждый лепесток