Капелька скандала
– Вы сказали, что сделаете все, – напомнила она ему с самым серьезным видом.
Улыбка Чандлера угасла.
– Все, кроме этого. Вы – порядочная девушка, Миллисент. И я бы не хотел этого менять. Как бы ни заманчива была ваша просьба.
Он взял у нее пустой бокал и поставил его на стол. Не стоило давать ей крепкого спиртного. Оно ударило ей в голову и заставило говорить такие вещи, которых в другое время она никогда бы не сказала.
– Пора отвезти вас домой, – сказал Чандлер.
Миллисент удержала его руку и не дала встать.
– Я говорю серьезно, Чандлер. Удар в голову и бренди здесь ни при чем. Я так чувствую в своем сердце. Сегодня я хочу принадлежать вам.
– Вы сами не знаете, о чем говорите. – Голос его так охрип от возбуждения, что было трудно говорить. Никогда, даже в самых своих безумных фантазиях не думал он, что Миллисент предложит ему себя. Но если у него и шла голова кругом при мысли о том, что он войдет в нее, согласиться на это он не мог. Нельзя поступить так с ней. Она заслуживает того, чтобы в свою первую брачную ночь быть невинной.
А Миллисент обеими руками взяла его за руку и приложила ее раскрытой ладонью к своему сердцу. И посмотрела на него умоляющими глазами.
– Чувствуете, как мое сердце бьется из-за вас?
У него встал в горле ком от желания согласиться. Он давно уже чувствовал неудовлетворенность. Тело его напряглось от вызванного ею желания, но он смог сказать только одно:
– Миллисент.
Она придвинулась ближе и прижалась к нему бедром.
– Вы преследовали меня с того первого вечера, когда мы встретились. Почему же вы отказываете мне теперь, когда заполучили меня?
Трудно было не обращать внимания на нытье в чреслах, но Чандлеру удалось все же прошептать:
– Я преследовал вас не для того, чтобы изнасиловать.
Миллисент улыбнулась и подняла руку, чтобы обхватить затылок Чандлера и приблизить к себе его лицо.
– Какое грубое слово для того, о чем я прошу вас. Как могут ваши прикосновения, которые мне так приятны, обесчестить меня?
Чандлер дышал с таким трудом, что едва мог проговорить:
– Вы невинны и такой и должны оставаться.
– Нет. Не отказывайте мне, Чандлер.
Он убрал руку с ее груди и обхватил ее лицо обеими руками. Потом наклонил к ней голову так, что их дыхание смешалось в пылкой страсти, которая нарастала в них. Его тело мучительно предавало его.
– Не испытывайте меня таким образом, Миллисент. – «Это несправедливо». – Я очень хочу вас.
– Я знаю, что сейчас и я этого хочу.
Она сказала это очень серьезно, очень искренне, очень естественно.
– Нет. Вы – леди. Я сказал вам, что моя репутация гораздо хуже, чем мое поведение. Я никогда не укладывал в постель девственницу. Да, я брал незамужних женщин, но только после того как убеждался, что я – не первый. Он пристально посмотрел ей в глаза. Его желание неистово росло. Он не знал, сколько еще сможет отказывать ей.
Интуиция говорила Чандлеру, что она невинна, но его желание было настолько сильным, что он спросил:
– Будьте со мной откровенны, Миллисент, я у вас первый?
– Да.
– Тогда я не стану портить вам вашу брачную ночь.
Она вспыхнула, и Чандлер понял, что его слова причинили Миллисент боль. Он то думал, она оценит, что у него хватило духа противиться ее дерзкому предложению. Хотя для него самого сопротивление было равносильно самоубийству.
– Почему вы преследовали меня, если я вам нежеланна? Это была только игра?
– Игра? Нет, – ответил он с предельной откровенностью. Он играл в такие игры в молодые годы, когда преследовал других девушек в парках и в городе, но с Миллисент он поступал так потому, что ему страстно хотелось быть с ней. – Конечно, вы мне желанны. Как можете вы в этом сомневаться?
– Почему же теперь, когда я хочу быть вашей на одну ночь, вы меня не хотите?
– Да нет же, черт побери! – Чандлер прижался к ее губам долгим, крепким, сладостным поцелуем, от которого у обоих захватило дыхание, и обезумел от желания забыть о глупых попытках отговорить ее от того, чего хотят они оба, и взять ее теперь же. – Я хочу вас больше, чем когда-либо, но я не укладываю в свою постель девственниц.
Миллисент, казалось, не слышала его слов. Она целовала его глаза, щеки, губы и шею, дошла до шейного платка, а потом снова принялась подниматься наверх. Снова коснувшись губами его губ, она прошептала:
– Тогда забудьте о постели и возьмите меня здесь, на диване, потому что я боюсь потерять сознание, если вы не поторопитесь ответить на мои поцелуи.
И все разумные мысли разом вылетели у него из головы. Он крепко обхватил ее руками и застонал, уткнувшись в изгиб ее шеи. Провались оно все, что считается правильным!
– Да, да. Как могу я противостоять такому требованию, если мне хотелось сделать вас своей с того самого момента, когда вы повернулись и посмотрели на меня в полутемном коридоре?
Чандлер впился в ее губы с такой неистовой алчностью, что понял – он испугал ее, но хватки своей не ослабил. Их губы и языки бились друг о друга, и оба издавали тихие звуки борьбы.
Он прислонил Миллисент спиной к дивану так, что ее голова легла ему на руку. Она обвила руками его шею, и ее пальцы запутались в его волосах, дразня Чандлера легкими прикосновениями.
Оба были слишком возбуждены, чтобы останавливаться. Их тела прижимались, губы встречались, языки играли, разжигая пылкую страсть, которая уже и без того пылала вовсю.
Чандлер оторвался от ее губ и поцеловал в шею под ухом, а затем туда, где ее грудная клетка вздымалась, с каждым вздохом поднимая ему навстречу ее грудь. Миллисент откинула голову, чтобы он мог свободно целовать там, где ему хочется.
Тогда он спустил с ее плеч пышные рукава платья и обнажил пышные груди, лежащие в чашечках корсета. Он осторожно освободил соски, похожие на розовые бутоны. Чандлер восхищенно смотрел на представшее его взгляду очарование, и хотя он мог бы поклясться на целой стопке Библий, что невозможно стать больше и тверже, он стал. Как мог он подумать о том, чтобы устоять перед ней? Для этого, наверное, нужно быть сумасшедшим.
Он снова посмотрел ей в глаза и прошептал, тяжело и прерывисто дыша:
– Вы красавица, Миллисент.
Она улыбнулась ему чистыми, ясными глазами и, глубоко вздохнув, сказала:
– Благодарю вас.
Нижней частью тела он прижался к ее мягкой женственности, вжимая ее в сиденье дивана. Она отозвалась таким же толчком, и его тело прореагировало пульсирующей сильной болью. Ему хотелось зарыться в нее, раствориться в ней.
Чандлер хотел сказать больше приятных слов, поэтических фраз, но тяжелое дыхание Миллисент, ее блестящие от желания глаза говорили о том, что она не хочет ждать произнесенных шепотом слов, ласковых прикосновений и томительных поцелуев. Она ясно давала Чандлеру понять, что хочет его, и знала, что она делает. Ему оставалось только согласиться.
Чандлер быстро поднял ее платье и нижнюю юбку. Потом спустил к коленям панталоны. Миллисент толчком скинула их с себя обутой в атласную туфельку ногой.
Пока Чандлер расстегивал брюки, Миллисент развязала на нем шейный платок, сняла его с шеи и бросила на пол. Чандлер провел рукой по шелковистой коже ее бедра там, где кончались чулки, и почувствовал, как он дрожит. Это его остановило. Его желание было таким сильным, что заставляло его содрогаться до самой глубины. Сердце билось так сильно, что ему пришлось остановиться на мгновение и попытаться понять, чем же так сильно отличается Миллисент от всех остальных женщин, с которыми он был. Отчего она затрагивает самую его душу?
– Что-то не так? – спросила она.
Он посмотрел в ее доверчивые, страстные глаза и понял, что должен дать ей еще один шанс остановить его.
– Вы в этом уверены, Миллисент? Я могу... полагаю, что могу остановиться, если вы скажете хоть слово... черт побери, Миллисент, скажите, чтобы я этого не делал!
– Нет. Я не хочу, чтобы сегодня вы были джентльменом. Сегодня вы должны быть повесой, которого я знаю и хочу.
И Миллисент подсунула под него руки и рывком притянула его к себе.
– О черт, – в отчаянии пробормотал он и сразу же вошел в нее.
Миллисент тихо застонала, но тут же замолчала. Она прижала руки к его горячей коже, направляя его. И Чандлер отдался необычайной боли немыслимого наслаждения, имя которому было – Миллисент.
«Миллисент».
Он распластал руки на ее талии и присоединился к ее ритму, а она выгнулась ему навстречу. Сквозь ткань своей рубашки Чандлер чувствовал жар ее грудей, которые терлись о его грудь. Он слышал ее тихие восклицания изумления и свой собственный животный стон наслаждения, когда он чудесным образом соскользнул с края реальности в сладкий сон, глубоко зарывшись в нее.
Потом он поднял голову и, тяжело дыша в изгиб ее шеи, прошептал ее имя и поцеловал влажную кожу.
Его сердце разрывалось от такого количества эмоций, что он с трудом перевел дыхание. Он понял, что любит Миллисент Блэр.
Глава 19
«Не нужно, леди, больше не вздыхайте». У вас еще есть время поймать в брачные сети одного из «скандальной троицы» до того, как сезон подойдет к концу.
Лорд Труфитт
Из светской хроники
Миллисент посмотрела Чандлеру в глаза и улыбнулась. Она его любит. Любит безумно. В этом нет никаких сомнений, и у нее нет ни следа сожалений о том, к чему она его склонила. И ей не стоит бояться того, что когда-нибудь кто-то другой вызовет у нее такое же желание, как Чандлер.
Он все еще был в ней. Их тела немного свешивались с дивана. Чандлер опирался локтем одной руки о подлокотник дивана, а другой рукой о его спинку. Миллисент чувствовала его тяжесть, его силу и тепло, и никогда еще она не ощущала такого полного удовлетворения.
Он с любопытством посмотрел на нее и сказал:
– Вы улыбаетесь.
– Это вас удивляет?
– Да. Я не понимаю, почему вы не сердитесь на меня.
Миллисент слегка пошевелилась, чтобы лучше видеть его глаза.
– Почему я должна быть недовольна, если получила то, что хотела?
– Я привез вас сюда вовсе не за этим, Миллисент. Я никак не думал, что все кончится вот так. Я не собирался этого делать.
– Я знаю. Но мне хотелось, чтобы это произошло, и я собиралась это сделать, – сказала она, словно то была самая естественная вещь в мире – признаться ему в этом.
Чандлер улыбнулся в ответ.
– Еще ни одна леди не была со мной так настойчива, как вы сегодня.
– У них для этого не было повода. Ведь это вы всегда преследовали леди.
– Боюсь, я не понимал, чего мне не хватает, иначе меня было бы гораздо легче поймать.
Миллисент тихо рассмеялась и посмотрела на его красивое лицо.
– Тогда вы должны поблагодарить меня за то, что я пробудила в вас интерес к таким удивительным восторгам.
Его длинные темные ресницы красиво прикрыли глаза. Он сказал:
– Пожалуй, мисс Блэр, вы правы. Благодарю вас.
– А если бы это вы задумали сделать то, что сейчас произошло между нами, все было бы иначе? – спросила Миллисент.
Чандлер уткнулся носом в ее волосы и поцеловал в шеку.
– Может быть, немного.
– В каком смысле?
– Потребовалось бы больше слов, больше ласк, больше времени.
Она улыбнулась.
– И постель?
Он тяжело вздохнул и изменил положение затекших рук, на которые падала большая часть его веса.
– Постель? Да, скорее всего.
– А то, что произошло бы между нами, было бы лучше от всего этого?
Чандлер серьезно и очень пристально посмотрел на нее.
– То, что произошло сейчас, было для меня самым лучшим. Улучшать ничего уже не нужно.
Сердце в груди у Миллисент расширилось, и она опять улыбнулась. Он не мог бы сказать ничего более приятного для нее.
– Спасибо за такие слова.
– Это правда, Миллисент. Мне никогда еще не было так хорошо.
Она кивнула и слегка погладила его по щеке, на которой уже проступала щетина. Жаль, что она не может остаться с ним на всю ночь, на день, навсегда. Она знала, что это невозможно.
– Мне пора ехать.
– Я знаю. Не волнуйтесь. Я доставлю вас домой еще до рассвета. Обещаю.
Чандлер решил, что она говорит об этой ночи, Миллисент же хотела сказать, что ей пора домой, в Ноттингемшир, а значит, она никогда больше его не увидит. Ей придется сказать ему «прощайте», а не просто пожелать спокойной ночи. От этой мысли у нее защемило сердце.
Чандлер поднялся с дивана, натянул брюки и помог Миллисент привести себя в более или менее нормальный вид. Затем плавным размашистым движением он подсунул одну руку ей под колени, а другой обнял за плечи и поднял ее так легко, словно она ничего не весила.
– Что вы делаете? – поинтересовалась Миллисент.
– Я собираюсь теперь ласкать вас, как положено.
– Зачем? Разве в первый раз мы сделали что-то неправильно? – спросила она немного озадаченно.
Чандлер отнес ее к толстому черному ковру, который лежал перед незажженным камином.
– Дело не в том, что было что-то неправильно, – сказал он, опустившись на колени и осторожно уложив ее на ковер. – Вовсе нет. Но с моей стороны это было несколько поспешно, и я слишком отдался своим желаниям. Поэтому то, что мы проделали на этом диванчике было гораздо приятней для меня, чем для вас. Теперь я хочу сделать так, чтобы и вам тоже было хорошо.
Лежать на мягком ворсе было удобно и замечательно мягко. Лампа неярко освещала комнату золотистым светом. Было тихо, даже тиканье часов не нарушало магии этой ночи, не заглушало для Миллисент восторга оттого, что она, полуодетая, лежит на полу рядом с Чандлером.
Чандлер сел рядом с ней, стащил рубашку через голову и отбросил ее в сторону. Миллисент задышала чаше при виде его сильного торса и перекатывающихся мускулов, натягивающих кожу. Она заметила темный лоскуток волос у него под животом, где призывно раскрылись его брюки. Ее лоно задрожало от предвкушения.
Она тоже села и коснулась его колена.
– Я не была разочарована, Чандлер. То, что мы сделали, кажется мне удивительным.
Он закрыл ее рот коротким, но глубоким поцелуем.
– Тогда подождите, пока не узнаете, что будет дальше.
– А бывает еще что-то? – спросила она, немного расслабляясь.
– Да. И я намерен использовать имеющееся у меня время и любить вас как полагается. Так, как вы того заслуживаете.
Чандлер освободился от своей вечерней обуви и встал на колени. Затем, повернувшись к Миллисент, снял с нее панталоны. Протянув руку к подолу ее платья, которое было поднято до середины бедер, Чандлер в нерешительности остановился.
– Боюсь, я не располагаю тем количеством времени, которое мне нужно. Я хочу раздевать вас постепенно, целуя после каждой снятой с вас вещи, но на это уйдет слишком много времени.
Чандлер спустил брюки и ногой отбросил их. Теперь он был обнажен. Прекрасно обнажен. Сердце Миллисент забилось от любви, от желания. Ее охватило жаром, когда он обнял ее. Его голая кожа прикасалась к ней, и Миллисент было щекотно, она плавилась в руках Чандлера, отдаваясь ему.
Он осторожно положил ее на мягкий ковер и растянулся рядом. Приподнявшись на локте, он медленно начал поднимать ее платье и нижнюю юбку. Чандлер долго смотрел ей в глаза, а потом его взгляд переместился с ее лица на грудь, опустился ниже, к бедрам, прошелся по ногам.
– Мне нравится в вас все, ваша фигура и ваша роскошная атласная кожа, – хрипло прошептал он. – Вы красивы и совершенны.
Миллисент вспыхнула, а Чандлер продолжал внимательно рассматривать ее.
Он ладонью погладил ее щеку. Потом провел рукой по шее, по груди и плечам. Скользящие движения его пальцев вызвали в Миллисент восторг. Он поднял сначала одну ее грудь, потом другую, осторожно сжал, ощутил их тяжесть, казалось, он запоминал их форму.
Миллисент закрыла глаза и наслаждалась этими ласками. Она остро ощущала каждое прикосновение Чандлера, каждый его вздох. Он тер ее соски, пока она не почувствовала, что сейчас взорвется от стремительно нарастающего восторженного ощущения, которого никогда раньше не испытывала.
Миллисент хотела, чтобы он не останавливался, но Чандлер двинулся к изгибу ее талии, по бедру и наконец его рука властно легла на низ ее живота. Когда он скользнул дальше, она вздрогнула от удивления, от удовольствия. На мгновение его пальцы замерли, давая ей привыкнуть к этому интимному прикосновению, а потом он начал ласково и медленно гладить ее.
Миллисент застонала, не в силах иначе выразить своих ощущений. Она знала одно – ей хочется большего и еще большего.
– Мне нравится, какая вы на ощупь, – прошептал Чандлер. – Шелковистая, теплая, влажная. Прекрасная.
Продолжая гладить ее в самом сокровенном месте, он наклонил голову и слегка потерся носом о ее щеку, потом перешел к подбородку, вниз по шее, уткнулся лицом в бархатистую кожу ее плеча. Глубоко втянул воздух и медленно и громко выдохнул.
– Мне нравится ваш свежий, женственный запах, – прошептал он и снова глубоко втянул воздух.
Миллисент казалось, что она вот-вот перейдет за край чего-то, и она не могла остановиться. Бессознательно она начала двигать нижнюю часть своего тела в одном ритме с движениями его пальцев.
А Чандлер уже целовал ее груди; взяв губами сначала один, потом другой розовый кончик, он пососал их. Миллисент была податливой и оцепеневшей от немыслимого наслаждения, которое нарастало в нижней части ее живота. Все, что делал Чандлер, было так ново для нее, что она с трудом переводила дыхание и не могла остановить спазмы вожделения, сжимающие ее мышцы.
– Мне нравится, какая вы на вкус, – пробормотал Чандлер ей в грудь. Он лизнул языком ее горячую кожу. – Никак не могу вами насытиться.
Миллисент обвила руками его шею и теснее прижалась к нему. Его прикосновения, его слова были восхитительны, но она знала, что ей нужно большее. Ей мучительно хотелось снова ощутить его в себе.
Она сказала еле слышно:
– Я чувствую то же самое, лорд Данрейвен. Но боюсь, что вы меня дразните.
– Дразню вас? – спросил он между двумя быстрыми поцелуями, от которых ее тело приподнялось ему навстречу. – А я-то думал, что я люблю вас словами и ласками.
– Вряд ли я смогу и дальше выносить ваши слова и ласки. У меня такое ощущение, что я взорвусь, если вы не поцелуете меня глубоко и... – Она замолчала. И что?
– Не наполню вас? – договорил он.
Миллисент понимала – Чандлер думал, что ей хочется его нежных прикосновений и ласковых слов и что, будучи леди, она должна была бы удовольствоваться этим, но ей хотелось большего. Ей не нужен был джентльмен. Ей нужен был Чандлер, мужчина большой и сильный, который взял бы ее так, как взял на диване.
– Да, да, милорд, наполните меня.
Вдруг Миллисент задохнулась и выгнулась под его рукой резким движением. Она спрятала лицо на его плече, а волны взрывного ощущения рванулись сквозь нее, а потом перешли в приятную дрожь.
– Чандлер! – Она прошептала его имя, прежде чем рухнуть на ковер бездыханной и обессиленной.
Не давая ей времени опомниться, Чандлер вытянулся на ней и впился в ее губы. На этот раз поцелуй был горячим и требовательным, он целовал ее глубоко, грубо, сминая ее тело и губы. Миллисент нравилась его агрессивность. Она отдавала ему поцелуй за поцелуй, прикосновение за прикосновение, дыхание за дыхание.
Она раздвинула ноги, и он ворвался в нее. Миллисент выгнулась ему навстречу, она приняла его всего и сразу. Она слышала, как он задышал чаще, ощутила, что он дрожит, и обрадовалась, что может доставить ему удовольствие. Она присоединилась к алчному ритму его тела. Между тем удары его становились сильнее и сильнее, до тех пор пока она не остановилась и не закричала, снова задохнувшись от невыносимого наслаждения.
Чандлер накрыл ее губы своими и впитал в себя ее крик восторга. Он двигался еще несколько мгновений, а потом остановился и прошептал:
– О, Миллисент, вы такая удивительная, такая красивая, такая волнующая!
– И вы тоже, – ответила она и уткнулась носом ему в шею.
Он лежал на ней, горячий и тяжелый. Она медленно провела руками по его спине до ягодиц и обратно вверх к плечам. И подумала, что хотела бы держать его так вечно.
Чандлер поднял голову и усмехнулся той самой понимающей усмешкой, которую она уже знала и любила.
– Это было лучше, чем в тот раз?
– О да! Я не могу этого объяснить, но я испытала необыкновенные чувства. Что это было?
– Вы испытали то, что называется высшей точкой любви.
– От этого действительно захватывает дух, правда?
– У меня захватило. Мне кажется, я никогда не чувствовал такого удовлетворения.
– М-м. Мне нравится такая характеристика происходящего. Я тоже чувствую себя совершенно удовлетворенной.
Он хмыкнул.
– Так и должно быть.
Миллисент вздохнула, ей хотелось еще немного понежиться в объятиях Чандлера, прежде чем начать думать о том, что ей делать дальше, но она знала, что уже пора. Миллисент не хотелось думать ни о возвращении к тетке, ни об отъезде домой, в Ноттингемшир. Она не хотела думать, что ей никогда больше не испытать того, что она испытала с Чандлером. Но подумать об этом следовало. Теперь, когда все для нее закончено, чем быстрее она вернется к своей прежней жизни, тем будет лучше для нее.
Она пошевелилась под тяжелым телом Чандлера.
– К моему большому сожалению, мне пора домой. Иначе леди Беатриса пошлет Филлипса искать меня.
Чандлер приподнялся на локте, посмотрел на окно, а потом заглянул ей в глаза.
– Да, скоро начнет светать. – Он помолчал. – Миллисент, нам нужно поговорить, прежде чем вы уйдете.
Она насторожилась. Ей не хотелось ничего слышать. Миллисент знала, что он хочет сказать, и вдруг ее рассердило, что он хочет разрушить то, что было самым потрясающим событием в ее жизни. Она толкнула его в грудь, и он скатился с нее. Поднявшись с ковра, она одернула на себе платье и протянула руку к белью.
– Вам ничего не нужно говорить, лорд Данрейвен. По-моему, будет самым правильным, если мы вообще не станем обсуждать то, что произошло между нами.
– Подождите минутку, – сказал Чандлер со странным выражением лица. – Я вас не понимаю. Мне кажется, нам обязательно нужно поговорить об этом.
Она посмотрела на него.
– Нет, не нужно. Я знаю, о чем вы думаете. Вы считаете, что я все это специально подстроила, чтобы вы почувствовали себя обязанным жениться на мне, не так ли? Нет, сэр, успокойтесь. Я ничего не подстраивала. Это не было хитростью, чтобы заманить вас в ловушку.
Чандлер сел, положил руки на колени и посмотрел на нее с ошеломленным видом.
– Я вовсе так не думаю.
– Вот и хорошо. Я не стремилась стать вашей женой до того, как это случилось, не хочу этого и теперь. Вам не нужно беспокоиться, что я потребую от вас предложения, когда рассвет перейдет в день.
Нахмурившись, Чандлер покачал головой и сказал:
– Я вовсе не ждал, что вы чего-то потребуете.
– Я рада, что мы все выяснили. – И Миллисент натянула панталоны.
– Нет. – Все еще сидя на ковре, Чандлер схватил свои брюки и торопливо просунул в штанины сначала одну ногу, потом другую. – Мы ничего не выяснили, мисс Блэр.
– Чего вы от меня хотите, сэр? – спросила она, старательно завязывая пояс панталон.
– Проклятие, Миллисент, вы говорите так, будто вы пришли сюда, чтобы использовать меня в своих интересах, а я даже не имею права ничего сказать о том, что произошло.
– Да, именно так.
Чандлер посмотрел на нее недоверчиво и сердито.
– Нет, это не так.
– За все, что произошло, отвечаю только я, сэр. Это ведь я уговорила вас любить меня, помните?
Чандлер взял свой ботинок и встал.
– Не берите всю ответственность на себя. И не пытайтесь представить дело так, будто вам пришлось выворачивать мне руки, чтобы я согласился. Я хотел спать с вами с тех пор, как вас увидел. Даже еще не зная вашего имени, я вас хотел.
– Не помню, чтобы вы говорили мне что-то подобное.
– Джентльмен не станет напрямик сообщать даме, что он хочет с ней переспать.
Она подняла на плечи пышные рукава и расправила лиф платья поверх корсета.
– Джентльмен, вы говорите? С самой первой минуты вы вели себя как повеса.
– Да, но не во всем. Я постоянно твердил вам о своем умении в некоторые моменты быть джентльменом, и то, что я не говорил, как мне хочется затащить вас к себе в постель, и было проявлением моего джентльменства. Больше того, вышло так, что я хочу жениться на вас.
Миллисент перестала возиться со своими рукавами и посмотрела на него. Ее худшие опасения подтверждались. Он чувствовал себя виноватым в том, что произошло.
Ее сердце забилось медленно и тяжело. Что ж, в конце концов, Чандлер оказался джентльменом. Если бы только он сказал эти слова до сегодняшней ночи! Тогда все было бы совсем иначе.
Миллисент невыносимо было думать, что Чандлер уверен, будто она все подстроила с целью заставить его жениться на ней. От этой мысли ее бросало в дрожь.
