Противоположности. Сквозь время

Я кивнула Бордони, и он провел нас в небольшую комнату, расположенную недалеко от лестницы, куда мы вошли с Асканио вдвоем. Сопровождающая нас охрана осталась по другую сторону двери, чтобы никто не мог помешать нашему разговору.

Комната была устроена на манер кабинета: высокие стеллажи с книгами, широкий массивный стол и пара стульев по разные стороны стола. Мы молча прошли к столу и сели по разные его стороны, не сводя при этом взгляда друг с друга.

– Так, о чем вы хотели поговорить, ваше высокопреосвященство? – я сложила руки на стол ладонями вниз, слегка упираясь на них, чтобы помочь самой себе держать спину прямо, что было сделать довольно непросто по вполне понятным причинам.

Последнее, что мне сейчас хотелось – это чтобы оппонент почувствовал слабину и начал очень сильно давить. Сомневаюсь, что под его напором, я смогу продержаться хоть сколько-нибудь долго.

– Катерина, что ты творишь? – он без всяких предисловий начал разговор именно как родич, а не как духовное лицо высокого ранга.

Я не помню, чтобы сферы интересов между этими двумя хоть как-то пересекались между собой, кроме того факта, что оба они были Сфорца и он был хм… моим дядей.

– Вы неправильно поставили вопрос, ваше высокопреосвященство, – тихо произнесла я, стараясь не тянуть слова, на что обратила недавно внимание моя компаньонка. Асканио Сфорца от моего ответа немного поморщился, видимо, не таким он ждал моего первого ответа, но больше своего раздражения никоем образом не показал.

– Хорошо, что тебе нужно, такой вопрос будет более уместным? – дядя стал более серьезным, и тут я поняла, что шутки закончились.

– Как только я вошла в этот замок, мои требования были озвучены в первые же секунды. Но вы их не выполнили, и продолжаете ломать комедию, заявляя, что я своим шагом пытаюсь влиять на выборы папы, оказывая на вас давление. Мне абсолютно безразлично, кто займет святой престол. – Надеюсь, что я ничего не напутала, и хоть один из исторических фактов окажется правдив.

– Со стороны так не кажется. Церковь в лице священной коллегии кардиналов не пойдет на твои требования, тем самым поддавшись давлению и шантажу, – он достал из кармана какой-то конверт и положил его на стол, слегка пододвинув его в мою сторону.

– Тем не менее, вы действуете от обратного. Давите на капитан-генерала, чтобы он снял с себя полномочия гонфалоньера, в обмен на что? На земли, которые и так принадлежат Риарио? На отступные в какие-то жалкие четыре тысячи дукатов? Да мое свадебное платье и украшения стоили дороже, – судя по тому, как непроизвольно дернулась у него щека, он немного занервничал после моих слов, видимо, в данный момент он думал, что Риарио действительно держит со мной связь и каким-то образом передает мне информацию и свои приказы.

Чего он никак не ожидал, это того, что преданная Сфорца до мозга костей Катерина откуда-то узнает о давлении на Риарио и… оскорбится. Главное не переиграть, чтобы меня после этого разговора действительно не казнили прямо в центральном дворике этого же замка.

– Граф Риарио дал свое согласие на наше предложение, в обмен на твою неприкосновенность, когда ты покинешь, наконец, замок, – Асканио продолжал гипнотизировать меня своим ледяным взглядом, периодически переводя его на конверт, мол, не хочешь ознакомиться, очень интересное чтиво, не пожалеешь.

– Вы что, стараетесь манипулировать им, в обмен на сохранение моей жизни? – я даже слегка рассмеялась от такой новости. – Позвольте, жизнь женщины мало что значит в обществе. Тем более, свой долг я уже исполнила, родив ему наследника, а от брака со мной Риарио больше никакой выгоды не получает. Сфорца никогда не жаловали ни Риарио, ни делла Ровери. – Я проводила взглядом конверт, который Асканио пододвинул ко мне еще ближе, но не стремилась его открывать. Всему свое время. Нужно помурыжить дядюшку, чтобы он стал более сговорчивым.

– А ты изменилась, Катерина, – он прямо посмотрел на меня и покачал головой. – Раньше, ты не была столько упряма в своих убеждениях. Мы с Людовико выдавали тебя замуж за Риарио не для того, чтобы ты его защищала. И до недавнего времени ты полностью справлялась с возложенной на тебя миссией. Что произошло такого, чего мы не знаем, и ты поменяла свое отношение к человеку, которого всю свою жизнь ненавидела? – он, прищурившись, ждал от меня хоть каких-то эмоций. Серьезно?

Да я понятия не имею ни о чем ты говоришь, ни о ком, поэтому кроме холодного безразличия ты ни черта на моем лице не прочитаешь. Но вот эти слова кое-что проясняли, например, то, что Катерина постоянно что-то строчила и отправляла письма Людовико не реже раза в неделю, хотя и не видела его с тех времен, когда покинула Милан. Довольно интересная и щекотливая ситуация получается. Тем более, что содержимое этих писем не сохранилось и про что она писала, я не знаю.

– Сикст умер, теперь в качестве шпиона в Ватикане я вам не нужна, – я пожала плечами и усмехнулась. – И я трезво смотрю на происходящее. Риарио мой законный супруг, как бы я к нему не относилась, и именно он должен будет содержать меня и моих детей. Ни вы, ваше высокопреосвященство, ни тем более Людовико этого делать не будете. Вы хотите, чтобы я, всегда преданно служившая Сфорца, теперь осталась ни с чем, да еще и супругом-тираном? Вы слишком узко мыслите, ваше высокопреосвященство, надеясь, что я проникнусь вашими сладкими речами по поводу того, что Риарио я слишком дорога.

– Ты все же больше дочь своего отца, чем Людовико его брат, – он слегка наклонился вперед. Взгляд его изменился, он прошелся по мне снизу-вверх, как сканером, словно пытался заново меня изучить.

– Я жена своего мужа, ваше высокопреосвященство, – спокойно ответила я и указательным пальцем пододвинула ему конверт обратно. Было интересно, что там написано, но судя по всему, это был некий рычаг давления, который не будет давить на горло сильно, если о нем не знать. Тем более, что, скорее всего, озвучивать содержимое Асканио не станет, слишком конфиденциальная информация в нем содержалась, а у стен, особенно в самом центре гадюшника, где интриги и мысль о переворотах впитываются с молоком кормилицы, имеются очень длинные уши. -Знаете, я, наверное, скорректирую свои требования, раз вы сами подвели меня к этой мысли.

– Да? И что еще родит твой измученной беременностью мозг? – он рассмеялся и вольготно откинулся на высокую спинку стула.

– Все выполненные требования должны быть узаконены и подписаны всей коллегией кардиналов, которые состоят в конклаве, под официальной пометкой от лица будущего папы, чтобы вы потом не смогли порвать наше соглашение, ссылаясь на недействующий сан. Кардинал Асканио, всех членов, а их, если я не ошибаюсь, тридцать два. – Я взяла с стола лист чистой бумаги и пододвинула его вместе с пером и чернильницей к опешившему Сфорца. – Думаю, вам следует все записать, чтобы ничего не упустить.

– Но членов конклава всего двадцать пять, – он смотрел на меня, не мигая, видимо начиная что-то понимать. Вот бы мне его озарение в понимании происходящего, в голове вспыхнул жар и мне стало внезапно сильно душно, захотелось снять с себя это чертово платье и просто плеснуть на лицо холодной водой.

– Семь заочных членов конклава так же должны поставить свои подписи. – Пояснила я. – Не забывайте, кто мой муж, ваше высокопреосвященство, поэтому не следует вам так искренне удивляться.

– Ты идешь против церкви, Катерина, – прошипел он. – Не следует тебе гневить бога.

– Я нахожусь по другую сторону церкви, как только умер Сикст, а вам стало наплевать на безопасность своей племянницы, ваше высокопреосвященство. Я укрылась в замке не для того, чтобы давить на вас, а, чтобы защититься от толпы, которую вы натравили на Риарио и вместе с ним и на меня тоже. Единственным моим условием было, чтобы вы собрали ваш конклав и выбрали хоть кого-нибудь, потому что все волнения сразу же прекратились бы, как только понтифик показался народу, потому что за этим в город вошла бы армия, которую вы, по какой-то причине даже от ворот убрали. Тогда я бы спокойно вернулась домой, к детям и мужу. Вы же придумали собственные сказки и сами в них поверили. А теперь поздно, не следовало манипулировать ни мной, ни Риарио. Записывайте, – меня начали захлестывать эмоции, которых я сама от себя не ожидала. Злость и какая-та иррациональная агрессия выливались на Асканио, который прекрасно почувствовал смену моего настроения и взял в руки перо, окунув его в чернильницу с таким видом, словно хотел, чтобы я элементарно заткнулась. Неужели беременность все-таки дает о себе знать, раньше я не страдала такими вспышками гнева. Я пыталась заставить себя успокоиться и взять в руки, но еще больше раздувала тот огонь, что полыхал в груди. – Первое. Все земли Форли и Имолы официально и законно за подписями кардиналов будут безвозмездно переданы Джироламо Риарио Дела Ровели без права изъять их после выборов понтифика. Второе. Вы выплатите лично мне, Катерине Сфорца, десять тысяч дукатов отступных. Третье. От лица коллегии кардиналов и будущего папы материальный ущерб от разграбления палаццо Риарио в Риме должен быть полностью компенсирован. Точную опись потерянного имущества и его стоимость, включая оценку самого палаццо, вам предоставит юрист Риарио в Форли. И четвертое. Должность капитан-генерала будет сохраняться за Риарио до тех пор, пока он либо не снимет добровольно эту должность с себя после выбора понтифика, либо пока новый понтифик не снимет его с этой должности. Вы все успели записать, ваше высокопреосвященство? – я пыталась остановиться, но меня уже несло.

– Ты…

– Если бумага с дарственной, деньгами и двумя расписками не будет предоставлена в течение двадцати четырех часов, я покину замок, предварительно сравняв его с землей, вам все понятно, дядя? И да, карой небесной не следует мне сейчас грозить, вы находитесь на вражеской территории под пристальным наблюдением больше сотни наемников, которые подчиняются мне, как голосу их капитан-генерала, от лица которого я нахожусь здесь. Вы не понтифик и не можете приказывать им от его лица.

Он резко встал, привычном жестом подхватывая свои официальные одеяния, и подошел к двери.

– Мы не закончили, сеньора. Не следует идти против церкви, это может очень плохо кончиться, не только для вашего мужа, с которым уже и так все решено, но и для вас лично, – он открыл дверь.

– Не следует мне угрожать, кардинал Асканио. Вы же, насколько мне известно, свое звание получили не совсем законным путем, а скелеты в шкафу есть у каждого, только не у всех они хорошо спрятаны, – прорычала я ему вслед. Он ничего не ответил и вышел, громко хлопнув дверью, в которую полетела чернильница, разлетевшись от удара на мелкие осколки, окрашивая черными неаккуратными брызгами стены и пол.

В голове шумело, сердце бешено колотилось в груди. От осознания, что я напортачила, проявив не самые лучшие свои качества, усиленные гормонами, с которыми мой организм никогда не встречался, и неизвестными до недавнего времени некоторыми чертами характера, становилось очень гадко. И теперь меня грызли сомнения, смогу ли я выбраться из этой западни, в которую я загнала не только себя, но и мужа подтянула следом, хотя не о нем следует сейчас думать.

Жар постепенно уходил, а мысли и эмоции приходили в свое обычное состояние.

Остается только ждать, но просто ждать, сложа руки, я не стану. Подкоп что ли вырыть какой? Я усмехнулась своим мыслям и взяла-таки конверт, который Асканио оставил сиротливо лежать на столе.

Прочитав содержимое, я глубоко задумалась. Что именно этим пытался сказать мне мой дядя?

Глава 4

Иван

Поговорить нормально с Еленой у меня так и не получилось. Она со мной разговаривать не была намерена, отвечала односложно и словно по принуждению. Дмитрий же был слишком мал, чтобы я что-то мог сделать, кроме как недолго подержать ребенка на руках. Никакого умиления во мне не возникло, может, потому, что это был совершенно чужой ребенок. У меня был опыт старшего брата, а вот побывать отцом до этого момента как-то не довелось.

Вообще, когда я сел за накрытый стол, то с некоторым удивлением отметил, что на мгновение отвлекшись, сам не понимая как, занял место во главе стола. А перед этим повернулся к иконам в углу и широко перекрестился, склонив голову.

Оказывается, у тела сохранилась определенная память, и нужно было всего лишь не мешать ему выполнять то или иное действо. Возникал вопрос, и каким образом мне отключить голову и не думать вовсе, чтобы никак телу не мешать? Пока ответ на этот вопрос оставался риторическим.

А вот, когда я взял на руки Дмитрия, то не заметил вообще никакого отклика, словно Ивану сын был безразличен. И даже таким элементарным делом, как время от времени забирать у кормилицы ребенка, чтобы познакомиться с ним поближе, он не занимался.

Внезапно, сидя за столом и глядя на совершенно непривычную для меня пищу, я разозлился. Меня разозлила эта инфантильность Ивана, который, похоже, жил – словно по течению плыл, выполняя волю отца, а своей и вовсе не имея.

Единственный раз он проявил характер, когда стоял на Угре. И то, если бы Холмский не принял его сторону, не известно, чем бы там дело кончилось.

– Что-то я перехотел есть, спасибо тебе, хозяюшка, за привет, – не скрывая издевательского сарказма, я легко поклонился. После чего, встал из-за стола и направился вон из светлицы.

Елена осталась сидеть на своем месте за столом, не двинувшись, ни чтобы меня остановить, ни попрощаться. Просто охрененная семейная жизнь, слов нет. Недаром в сказках все дело свадьбой кончается, а вот что после происходит – знать никому не обязательно.

И ведь ни один летописец не написал, падлы они все, что живи Иван и Лена в мое время, то уже давно бы развелись к чертовой матери.

Не в самом радостном расположении духа я вышел из терема и осмотрелся. Никиты нигде видно не было, наверное, решил, что я могу задержаться в тереме у жены и куда-то свалил пожрать. Возвращаться в маленькую душную комнату с крохотными слюдяными окнами не хотелось, а для того, чтобы не возвращаться, нужно было придумать себе занятие.

– Тебе коня седлать, княжич? – ко мне подошел хмурый молодой мужчина. Определить возраст правильно, учитывая повсеместную растительность на лицах, я не мог, но, вроде бы, моложе тридцатника. В небогатом, но чистом кафтане, с шапкой темно-русых, я бы даже сказал, серых волос на голове.

– А, седлай, – я махнул рукой, направляясь следом за этим мужчиной, хотя понятия не имел, кто это такой. Зато заурчавший живот быстро вернул меня к мысли, что есть все-таки хочется.

Пока шел за своим невольным провожатым, сунул руку и нащупал несколько мелких монеток. Они ощущались под пальцами, как рыбья чешуя. На какой-нибудь пирожок должно хватить, я надеюсь.

В конюшню я не пошел, остался ждать снаружи. Сейчас наступит момент истины: или я смогу удержаться в седле, потому что это мог делать Иван, или даже взобраться на лошадь не смогу. И тем самым весьма повеселю шмыгавшую туда-сюда дворню, растянувшись в пыли.