Старшая дочь дома Шторма

Некоторое время пленник сидел без движения, продолжая гипнотизировать меня взглядом. Потом его губы растянулись в едкой ухмылке, обнажая острые клыки, и тритон кивнул в сторону юнги. Тот, будто что-то почувствовав, застонал во сне и перевернулся на другой бок, кладя руки так, чтобы тусклый свет лампы не падал на лицо.

Сначала я хотела возмутится тому, с каким удовольствием тритон демонстрировал кровожадные наклонности, но тут же прикусила язык, осознав, как мне повезло: обитатель глубин понимал меня и мог отвечать вопросы. И пусть я не была уверена в его честности, он ведь мог вообще ничего не говорить.

Вместо того, чтобы злиться, я только покачала головой и сделала еще один шаг к тритону. Он оскалился и подтянул хвост ближе к телу. Я успела заметить, что чешуя на нем, еще недавно гладкая и блестящая, теперь вздыбилась и поблекла, обнажая сероватое мясо.

Пришлось остановиться, чтобы лишний раз не пугать пленника. Убедившись, что света достаточно и тритон может меня видеть, я покачала головой и, сделав над собой усилие, беззаботно усмехнулась.

– Не верю, – увидев широкую улыбку на моем лицо, тритон удивился настолько, что перестал скалиться в ответ. – Если люди – основная еда подводных жителей, то вы, бедняги, должны были умереть с голоду еще в те времена, когда мы не научились бороздить моря.

Тритон оценивающе оглядел меня, фыркнул и отвернулся. Ага, значит признает, что не человечина! Надо закрепить успех.

– Не в моих интересах пытать тебя или морить голодом. Если дашь знать, какую еду предпочитаешь, я смогу накормить тебя, – я старалась говорить спокойно, чтобы убедить пленника в своей лояльности, и постепенно приближалась к нему.

Казалось, что он не возражал, и я сделала еще несколько шагов вперед. Я думала, что все еще остаюсь на безопасной дистанции, но тритон вдруг дернулся, взметнулся вверх и ударил меня хвостом в живот. Я отлетела назад и приложилась головой то ли о балку, то ли о бочку. В ушах раздался противный звон.

Глава 9

Перед глазами поплыли темные круги, но сознание я не потеряла. Дернулась вперед, пытаясь встать, но меня повело в сторону. Приложившись виском об острый угол ящика, я тихо выругалась и опустилась на колени в надежде быстро переждать приступ боли.

В этот момент разбуженный грохотом и плеском воды юнга вскочил и огляделся мутными со сна глазами. Быстро оценив ситуацию, он вынул из-за пояса кинжал и бросился к тритону.

– Морская тварь нападает! – заверещал он, занося лезвие.

Нет! Он же все испортит!

Не успев подумать, я кинулась наперерез мальчишке и сбила его с ног. Мы вместе ушли с головой в вонючую трюмную воду, левую руку обожгло болью. Юнга вскрикнул и забил по деревянной переборке рукой. Я поднялась на колени и, кое-как отплевавшись от воды с привкусом гнили, вытянула за шкирку и его. Парень, выпучив глаза, начал хватать ртом воздух и озираться, при этом руками он шарил под водой в попытках отыскать кинжал.

Я заметила прохладный блеск металла раньше, чем он, схватила оружие и отпрыгнула на пару шагов.

– Да я же… вас… защитить, – растерянно пробормотал мальчишка, заметив в моей руке клинок.

– Спасибо, – выдохнула я, но кинжал отдавать не спешила.

– Осторожно! – вдруг вскрикнул юнга и указал куда-то мне за спину.

Я обернулась, выставляя вперед клинок, и замерла. Тритон, к которому я оказалась слишком близко, отпрянул, но заметив, что я не собираюсь нападать, подался вперед и наклонился к моему правому плечу, с любопытством его разглядывая.

Я скосила глаза к тому месту, куда он так беззастенчиво пялился, и увидела пропитанный кровью рукав рубашки. Длинный порез горел, щедро смоченный соленой водой, но в попытках спасти сначала тритона, а потом и себя, я этого даже не замечала.

Тритон растянул губы в хищной улыбке, обнажая белые и заостренные как у акулы клыки, дернулся вперед и щелкнул зубами прямо возле раны. Я взвизгнула и отпрянула, прижавшись спиной к борту. Выставила вперед кинжал: хоть и понятия не имела, как им пользоваться, но готова была обороняться. Однако через несколько мгновений заметила, что темные глаза морской твари искрятся весельем.

Подшутить надо мной решил! Ах ты ж…

– Сэра Жаклин! Что вы здесь делаете? – голос Эмиля окатил меня, как ледяная вода.

Я рывком развернулась к лестнице, разом забыв и про боль, и про глупую шутку тритона, и спрятала за спину кинжал.

Лица капитана я в сумраке разглядеть не могла: света лампы, которая каким-то чудом не погасла во время моих прыжков и ныряний, недоставало, чтобы прогнать темноту из всех углов. Но и тона его голоса достаточно, чтобы понять, что крики юнги, прервавшие его отдых, удовольствия ему не доставили.

Наверху я слышала топот и тихие голоса еще нескольких матросов, но, судя по тому, что спускаться сюда они не спешили, Эмиль приказал им просто ждать. Наверное, сразу догадался, что в этом переполохе без меня не обошлось.

– Мы… – начал было юнга, но я пнула его в голень и сунула в руки мальчишки кинжал.

– Я тут… попыталась расспросить нашего пленника про его рацион. Он, наверное, голоден, – выдала часть правды я. – Но в темноте не заметила ящик, споткнулась и руку об угол распорола. А он, – я кивнула в сторону парня, который замер с открытым ртом, – за меня испугался.

Капитан хмыкнул, вероятно, не поверив ни единому моему слову. И хоть половина того, что я сказала, – чистая правда, доказать мне это вряд ли удастся. Я уже морально приготовилась к новой полиции обвинений со стороны Эмиля, но он лишь протянул мне руку.

– В таком случае я отведу вас к лекарю и распоряжусь, чтобы тритону дали часть рыбы из старых запасов, – холодно произнес он.

Я покосилась на морского обитателя в надежде понять, как он относится к перспективе такой трапезы, но тот картинно повис на своих цепях, изображая полное бессилие и смирение ссудьбой. Ага, значит, как беззащитную девушку пугать – так он первый, но стоило капитану спуститься в трюм, как эта рыбина уже и не при делах вовсе. Каков хитрец!

Взглядом предупредив юнгу, чтобы не вмешивался, я направилась вслед за капитаном на нижнюю палубу, через нее – в отгороженный закуток, где обитал целитель. Он, разбуженный шумом, уже не спал и встревоженно выглядывал из-за двери, которую подсветил фонарем, как делал всегда в случае каких-то непредвиденных обстоятельств: так получившие ранение матросы могли быстрее найти его в полумраке корабля.

Увидев мою окровавленную руку, лекарь побледнел, но, бросив быстрый взгляд на капитана, вопросы задавать не стал, вместо этого отправил одного из матросов, которые крутились неподалеку и изнывали от любопытства, к коку за кипяченой водой.

Эмиль ушел, не проронив ни слова. Я же осталась наедине с чопорным стариком. Он срезал рукав рубашки и бегло осмотрел рану, пока я пересказывала ему ту же версию, которую уже озвучила капитану. Лекарь поднял на меня смеющийся взгляд и покачал головой.

– Придумайте что-нибудь более правдоподобное, сэра. Такие ровные раны не могли остаться от тупого угла ящика, даже если он был обит медью, и вы влетели в него набегу.

Целитель цокнул и замолчал. Матрос с деревянной кадкой горячей воды вошел без стука и, поставив ее на пол, был бесцеремонно выгнан за дверь.

Я поджала губы, лихорадочно соображая, что ответить лекарю, если он начнет задавать вопросы. Но он тонко улыбнулся и принялся чистым куском бинта смывать кровь с моей руки. Потом он принялся прочищать рану, и мне пришлось сжимать губы, чтобы не зашипеть от боли.

Затем лекарь отложил грязные бинты в сторону, и я подумала, что мои мучения окончены: сейчас он меня перевяжет и дело с концом. На рану я смотреть не решалась – боялась, что вид собственной растерзанной плоти вызовет приступ тошноты. Чтобы как-то отвлечься, я попыталась завести с целителем что-то вроде светского разговора.

– Скажите, господин Навас, вам когда-нибудь случалось видеть, чтобы люди после потери сознания вели себя странно? – аккуратно спросила я, с тревогой наблюдая, как лекарь копается в чемодане с инструментами.

– Да, нечто подобное я видел, – обтекаемо ответил он и бегло взглянул на меня. – На островах такое случалось во время сильной жары: люди теряли сознание, а после того, как приходили в себя, рвались поговорить с Патриархом, рассказать ему об ужасной бойне, которая им привиделась, и о гибели его и всей его семьи, или еще какие-нибудь бредни.

Меня пробил холодный пот – то ли от осознания, что я далеко не единственная, кто видел недалекое будущее своей родины, то ли от того, что в руках лекаря сверкнула тонкая изогнутая игла для кожи.

Испуг, вероятно, отразился на моем лице, потому что господин Навас, прокаливая иглу над зажженной лучиной, мягко мне улыбнулся.

– Вы, вероятно, тоже испытали неприятные переживания из-за жары или видели странные сны и можете себя чувствовать необычно, но не волнуйтесь. Я уверен, ваш случай не критический и через пару недель хорошего отдыха вы полностью восстановитесь и думать забудете о дурных предзнаменованиях, – целитель улыбнулся и поднял к лампе иглу, внимательно ее рассматривая, а потом бросил в какой-то мутноватый раствор, отчего металл зашипел. – Прошу прощения, но придется шить, – буднично добавил он, кивая на мое предплечье.

Я все же опустила глаза на рану, чувствуя, что дрожу, и рассмотрела глубокий длинный порез. К моему удивлению, смотреть на собственное мясо оказалось не так противно, как представлять его, но все же я ощутила, как к горлу подкатил приступ тошноты.

– Делайте все, что необходимо, – сглотнув, просипела я.

В моем разрешении лекарь, конечно, не нуждался. Вымочив в растворе и шелковую нить, он вставил ее в узкое ушко и поднес иглу к коже, Я отвернулась и сжала зубы, когда острие первый раз вонзилось в тело, но постаралась не издавать лишних звуков: сейчас на корабле и так относятся ко мне как к нежной кукле, и я должна как-то изменить всеобщее мнение.

Время растянулось, как патока. Каждый новый стежок приносил все меньше боли, будто я привыкала к ней. Горела уже вся рука, а не только место раны, и хоть ничего смертельного со мной не происходило, я все же сомневалась: не слишком ли высока цена за шанс договориться с тритоном, который, я, может, даже и не заслужила?Перед глазами поплыли темные круги, но сознание я не потеряла. Дернулась вперед, пытаясь встать, но меня повело в сторону. Приложившись виском об острый угол ящика, я тихо выругалась и опустилась на колени в надежде быстро переждать приступ боли.

В этот момент разбуженный грохотом и плеском воды юнга вскочил и огляделся мутными со сна глазами. Быстро оценив ситуацию, он вынул из-за пояса кинжал и бросился к тритону.

– Морская тварь нападает! – заверещал он, занося лезвие.

Нет! Он же все испортит!