Иногда корабли

Имена городов, котят, голубей, зануд.

Если солнце еще не взошло – то остались шансы,
Но уже розовеет небо, пора решаться,
Называть имена – и растаять в себе дневном
Но еще важнее сейчас, до конца недели,
Сделать так, чтобы рельсы звенели, а мы гудели,
Чтобы что-то стало красивее в самом деле,
И чтоб роза осталась розой, а не слоном.

«…»

Я встаю в семь утра – и это, конечно, поздно,
За окном февраль пахнет хлебом, бензином, розой,
Пахнет гель для душа – мята и лемонграсс,
Бесконечный будильник заходится нервным тиком
Расступается снег под огромным моим ботинком.
Это час до рассвета, большая земная стирка,
Постирался, отжался от пола двенадцать раз.

Вот двенадцать людей для меня – и часов не боле,
И двенадцать разных названий для слёз и боли,
И четырнадцать слов «люблю», и тринадцать «нет».
Просыпается слон, просыпаешься ты, пока что
Не имеющий имени, пахнет горелой кашей,
Просыпается на столе порошок от кашля,
Тает розовый снег на сыром до бровей окне.

Входишь в тапки, потом одеваешься и выходишь,
Думал, всё для тебя придумано, но ведь вот лишь
Тридцать метров пустой дороги, а дальше сам
Сочиняешь, страдаешь, придумываешь, стираешь,
Выжимаешь ненужное, нужных случайно ранишь,
Нужно было всё же вставать хоть немного раньше,
Над тобой расцветает рассветная полоса.

Но единственное, что с Адамом, со мной и с ними —
Это вдруг замереть у двери, придумать имя
Для слона и розы, для тех, кто нами крещен.

«…»

Вот Адам просыпается. Клен нарекает кленом,
А рябину – рябиной, а лист он зовёт зелёным,
Ну а девочку, конечно, зовут Алёной,
А котенка, конечно, Иосифом, как еще.

Всё об одном

Решка (примитивное)

Словами тяжко – получится не любыми.
Мне страшно нужно, чтобы меня любили.
Не чтобы рыдали, мучались и страдали,
А чтобы где-то пели и где-то ждали.
Не чтобы, меня кляня, из окон бросались,
Не чтобы писали, а чтобы со мной спасались
От страшного сна, от горести и от боли,
От ссоры с собою, от чьей-то чужой любови.
Я слабых утешу, бальзам нацежу ранимым,
Мне страшно нужно, чтобы меня хранили,
Хвалили за дело, ругали бы за обновки,
Чтоб рядом со мной стояли на остановке,
Не чтобы бледнели, видя меня не с теми,
Не чтобы в постели, ведь я же не о постели,
Не чтобы меня пластали на покрывале,
А чтобы со мною яблоки воровали.
Храни меня, славный Бог, от любой печали
Мне страшно нужно, чтобы меня встречали
С работы, чтоб на ночь ласково целовали,
Чтоб рано утром дверь за мной закрывали.
Я вряд ли стану лучше, исправлю что-то,
Я вряд ли буду готовить, стирать и штопать,
Я буду бояться мышей, темноты и крови,
Но если нас поймают, то я прикрою.
Господь придумал летать воробью, оленю
Придумал бежать, огню – пожирать поленья,
Сосне – расти, вцепляясь корнями в землю,
Змее – ползти, хвостом раздвигая зелень.
Меня – хорошими снами служить твоими,
Хранить твое имя, красивое твое имя.
Я знаю это, не знаю только, зачем мне
Такое простое это предназначенье.
Я выйду из дома, руки в карманы суну,
Мороз рисует на лужах смешной рисунок.
Распахнуто утро створками голубыми
И мне так нужно, чтобы меня любили.

Орел (про метро)

Нет сил. Нет сил. Нет сил. Нет сил.
Я бы сдох сейчас, пожалуй, если б кто-то попросил.
Я бы рад, но ведь не просят,
Ветер ост, а время осень,
Юго-юг, востоко-запад, это древо Игдрасиль.

Нет слов. Нет слов. Нет слов. Нет слов.
Я вишу на тонкой леске, я дневной ее улов.
Сеньке – шапка, волку – рыбка,
Я – дурацкая открытка: