Времена любви

Мужчины переглянулись, услышав незвучный и непонятный им язык. И тогда, Крик Совы подошел к ней, покачал головой и, указав на нее, сказал:

– Ма! – и спустя некоторое время, повторил более требовательно – Ма!

Девочка склонила голову, и тихо сказала:

– Ма!

Мужчины заулыбались ей в ответ и каждый, восторженно повторил как заклинание новое имя девочки:

– Ма! Ма! Ма!

И захлопав в ладоши, они вдруг запели и начали свой праздничный танец вокруг все ярче загоравшего костра. Потрясая оружием, прыгали через костер и ни на минуту не сводили глаз с девочки.

Их танец становился все безумней и быстрей. У Ма кружилась голова от дурманящих напитков и этого танца, когда, наконец, танец неожиданно закончился и все пятеро мужчин предстали перед ней, с горящими от экстаза танца глазами и протянутыми к ней руками, которые говорили ей и просили об одном: «Кого ты выбираешь?»

Сначала Ма испугалась. Но когда она еще раз взглянула в глаза мужчин, то поняла, она примут любой ее выбор, но этот выбор необходим.

Тогда Ма прикоснулась к руке Крика Совы, который из чувства благодарности прикоснулся к ее руке головой. Остальные же мужчины продолжили свой безумный танец, пока Крик Совы и Ма не скрылись в жилище и вскоре упали в беспамятстве спать у костра, оставив Быстрого Оленя охранять покой нового стойбища племени Ровной Долины.

На другой день Крик Совы не участвовал в танце мужчин и сидел с Ма на троне из цветов, усталый и счастливый. И когда танец закончился, Ма выбрала Орлиное Перо. И так повторялось еще три дня, пока не определилось очередность мужчин.

3.

В 1936 году экспедиция случайно обнаружила это племя у низовья реки, в непроходимых тропиках. В отличие от других таких находок, племя отличалось почти непререкаемым матриархальным складом.

И это во многом объяснялось тем, что даже божества, которым поклонялись эти варвары, были явно женского пола.

Так, например, особым почитанием у племени пользовалась небольшая глиняная композиция с крупной фигурой женщины с огромным животом с отвисшими на него большими грудями, и пять маленьких фигур мужчин, как бы танцующих вокруг нее.

Композиция эта прекрасно сохранилась. Только у фигурки одного из мужчин была отломана рука. Но это было не важно, ведь копье он держал в другой руке и поэтому выглядел не менее воинственно,

История любви Вито из Кадиса

Еще час назад дворец достойнейшего и почтенного визиря Селима, утопавший в тишине и размеренной жизни, сейчас превратился по воле Аллаха в неприступную крепость, окруженную целым войском стражников, разогнавших толпы простолюдин и незанятых делом людей. Эти стражники были повсюду и без их внимания не остался ни один из простых обитателей дворца, будь то евнух, слуга или повар.

И час назад под их неусыпным оком вошел во дворец светлейший халиф Мансур с толпой самых близких советников, равных Селиму, познавших, как и он, всю милость и гнев великого халифа. И были среди них мудрейшие из мудрейших: визири, поэты и ученые, врачи и теологи, философы и музыканты. Не было равных в законах гостеприимства многоопытному Селиму, и он с честью превратил неожиданный визит в замечательный светский прием, не понимая, за что ему оказана такая честь. Не более как вчера он беседовал с халифом о незначительных делах, и ничто ему не предвещало событий сегодняшнего дня. И был дворец его вдали от всех дорог и резиденций халифа.

Напрасно искал ответ Селим от близких ему из окружения правителя, все лишь пожимали плечами и выражали надежду на лучшее. Наверное, о том же переговаривались визири во главе с главным из них Джафаром, поэты Асмаи, Халеф ал-Ахмер и летописец жизни пророка Ибн Исхак. Лицо же халифа выражало спокойствие, и он беспристрастно наблюдал за тем, что происходит вокруг, не оказывая особого внимания никому.

Зная любовь халифа к музыке и пению, Селим созвал всех своих лучших певцов и танцоров и превратил застолье в настоящий праздник. И увидел тогда Селим, как благосклонно стал улыбаться халиф Мансур.

Наконец, он призвал хозяина и сказал, чтобы тот представил семью. И Селим тотчас сделал это, особо указав на сыновей своих, как верных служителей своему повелителю. Но халиф, лишь мельком взглянув на них, приказал привести дочерей. И когда пришли они, три дочери Селима, еще не бывших замужем и оттого жившие во дворце отца, встал халиф Мансур с места своего, пораженный красотою их и подошел к ним. Он милостиво переговорил с каждою из них: испросив их имена, об их познаниях и о каких удовольствиях помышляют. При этом совсем просто, бесцеремонно разглядывал их. И забилось в волнении сердце почтенного Селима. Помнил Селим о любвеобильности халифа и знал, что о красоте его дочерей слагают песни. И надежда украдкой вселилась в его сердце. Но халиф скоро отпустил дочерей Селима и вернулся на место свое, а вскоре вовсе пожелал покинуть дворец, что и сделал, выслушав молитву благодарения и желания благодати во имя свое.

У самых ворот дворца халиф остановился и вместо обычных слов благодарности за гостеприимство сказал визирю своему:

– Мы хотим сказать тебе, Селим, о великой милости нашей. Я много слышал о красоте и благоразумии дочерей твоих и убедился в этом сегодня. Знаю, ты верно и долго служишь нам и поэтому решил вознаградить тебя хорошим мужем для одной из твоих дочерей, и мой выбор пал на ту, которую зовут Зейнаб, так она мне сказала. Готовься к свадьбе, Селим, и я буду там первым гостем.

Пал ниц Селим перед господином своим, призвал все слова благодарности, которые он знал и испросил об имени будущего зятя своего.

– Да ты знаешь его, – рассмеялся нетерпению халиф Мансур. – Это Вито, наш золотой голос. Отныне эта певчая птица будет храниться в твоей золоченой клетке, Селим!

И замерло сердце Селима и едва не остановилось от такого бесчестия. Певец Вито, безродный иноверец, пусть первый, но среди шутов и танцовщиц, войдет в его семью как зять!

Большего унижения Селим никогда не испытывал. И увидел он, как расплылись в бесстыдных улыбках лица равных ему визирей, и услышал он из уст их издевательские слова поздравления. А Джавар, главный визирь, и вовсе не смог сдержать смеха, обнял его в притворстве своем от радости падения своего ближайшего соперника.

Селим не понимал, почему халиф остановил выбор на его дочери. Может быть потому, что однажды осмелился сказать халифу, восхищенному пением Вито, что тот единственный во дворце, кто не принял еще истинную веру, и что он не только поет на всех языках иноверцев, но еще и продолжает молиться богу своему. Но напрасно Селим думал, что это неведомо Мансуру. И сказал тогда халиф Мансур, что если бог Вито решил лишить его зрения, то пусть он и решает, что будет с ним в его жизни. Да, да, Вито был к тому же совершено слеп. Вот такое решение принял халиф Мансур, по своей и может быть по воле Аллаха, когда указал Селиму, что его следующим зятем будет певец, слепой, безродный иноверец.

2.

Вито родился в испанской крепости Кадис и был шестым ребенком в семье плотника Бернардино. Рос он красивым, крепким и смышленым, был любимцем отца, братьев и сестер.

Когда ему исполнилось семь лет, неизвестная болезнь поразила его, и он ослеп. Велико было это горе для семьи Вито, но что поделаешь. Померк мир для малыша Вито и навсегда он остался для него таким, каким он его запомнил в Кадисе.

Детство Вито закончилось тогда, когда однажды мама его одела в обноски и отвела к воротам крепости, где он среди других пораженных болезнями и нищими стал просить милостыню ради Христа, вызывая жалость прохожих своим убогим видом и незамысловатыми жалостными песенками. Так он зарабатывал себе на пропитание и не был обузой для семьи своей. И это нравилось Вито особенно тогда, когда отец ругал других детей своих и обвинял их в безделье. Со временем он изучил дорогу и сам ежедневно отправлялся к воротам, где многих уже знал и по окружающему его шуму понимал, когда ему петь, когда просить, как благодарить и изредка выбирать из кружки несколько монет, оставляя их там ровно столько, сколько могло бы вызвать у прохожих жалость к его нищете.

Вскоре он обратил внимание, что очень часто прохожие останавливаются, восхищаются пением, и многие жертвуют ему больше, чем другим. И тогда сидящие рядом нищие посылали ему тихие проклятия.

А однажды, почувствовав, как некто пробирается рукою в кружку, схватил его. Грабить нищих и убогих было страшным преступлением, и немедленно каралось смертью без суда и следствия, и поэтому затрясся тот, кому принадлежала эта рука, и взмолился он о пощаде.

– Умоляю, не кричи, пощади меня! – зашептал он. – Я такой же страждущий как ты, и нет света дневного в глазах моих. Сегодня Господь не послал мне ничего, чтобы я мог утолить голод. Прости меня! Ведь судьба всегда благосклонна к тебе, Вито, и ты всегда имеешь больше, чем другие.

Сжалился Вито над ним и даже позволил сидеть рядом с собой, чтобы часть милостыни досталась страдальцу под жалобные песни Вито. И пока сидели они, рассказал ему этот человек о своей судьбе и о том, что не один он, а с верными друзьями, такими же убогими и слепыми, бродит по белому свету в жару и холод по разным городам и странам. Рассказал он, что его друзья имеют разные таланты, применяя их, они зарабатывают себе на жизнь и продолжают путешествовать по этому миру, полному не только голода и лишений, но и всяких приключений и удовольствий.

– Иногда, – свидетельствовал он, – мы бываем сказочно богаты и проводим дни в безделье и отдыхе, пока не кончаются деньги.

На следующий день незнакомец снова пришел к нему, но уже не один, а со своим другом, и они вдвоем красочно начали расхваливать Вито свою жизнь крепкою от дружбы людей соединенных одной судьбой. А в заключение и вовсе стали уговаривать его уйти вместе с ними. Но Вито всегда помнил о семье и не помышлял о никакой свободе.

Однако, с тех пор удача отвернулась от Вито. Как-то прохожий случайно или нарочно пнул его кружку, и он едва нашел ее, конечно, пустую, хотя только вот-вот собирался выудить из нее приличный урожай монет. В другой раз почти у дома его избили и отобрали все его деньги. А однажды и вовсе набросали фальшивых монет, отец, пытавшийся на них что-то купить, едва не угодил в темницу, а затем он выместил все зло на Вито под общее одобрение братьев и сестер.

В один из дней, стоя на своем месте у ворот Кадиса и с грустью размышляя о последних событиях, вдруг услышал голос знакомого собрата по несчастью.

– Вито, пришло время прощаться – сказал тот. – Мы уходим, и я уговорил своих друзей завернуть к тебе, чтобы поблагодарить за помощь в тот день. Но сегодня совсем грустны твои песни, Вито. Быть может, настал день, когда и я могу помочь, ты только скажи, и мы дадим тебе немного денег, правда, друзья?

– Да, да, конечно, мы дадим! Мы всегда, если надо, помогаем нуждающимся людям! – услышал Вито голоса.

– Нет, нет, спасибо вам! – ответил им Вито с дрожью в голосе от волнения. – Доброго вам пути, Сын Божий да благословит вас!

– Как печально прощаться нам с другом, как ты, – сказал голос другого знакомого, который однажды уже навещал его вместе с другом Вито. – Нет ничего трудней, чем терять таких друзей! Послушай, Вито, пойдем с нами! Мы, прошли многие дороги, посетили много городов и стран, и везде, где бы ни были, никому нет дела до нас. Ведь мы – истинные дети божьи, и странствуем по земле, созданной им, не зная греха, но имея лишь свободу! Что тебе до мира сего с его унижениями?

И вспомнил здесь Вито обиды последних дней, и показались ему правдивыми слова его новых знакомых.

– Постойте! Не уходите! – вскричал он неожиданно для себя. – Я пойду с вами!

Тут же он почувствовал чью-то теплую руку на своем плече и зашагал вслед за тем, кому она принадлежала. Стала эта рука на многие годы спутницей его жизни. И остался позади Кадис, в котором он в последний раз видел дневной свет и земную красоту. Так началась новая жизнь Вито.

3.

Их было семеро в одной связке людей, идущих вереницей друг за другом. По пустынным дорогам, песчаным берегам, бесконечным лесам, средь маленьких селений и шумных больших городов проходил их жизненный путь.