До встречи в Париже

Жуль…

В голове пронеслось первое пронесшееся имя, а через секунду я заметила на полке одно из произведений Жуль Верна.

Никогда ничего не читала из его творчества, эти книги остались здесь еще с тех времен, когда эта комната принадлежала моей маме. В шкафу, в хламе, где я когда-то нашла ее дневник, так же лежали пара книг этого автора и пара дешевых малоизвестных авторов, писавших утопии. Сказочное человеческое будущее. Кто знает, возможно, будущее пусть не будет точь-в-точь как в книге, но что-то может быть похоже.

Машина времени – одно из мало возможных вещей в будущем.

Думаю, это так и останется фантастикой за гранью возможного, потому что времени так такового нет, всегда есть "сегодня", а "завтра" и "вчера" люди придумали себе сами. Вот и получается, что нельзя на машине времени отправиться из сегодня в сегодня.

Так же, изучая вещи в моем шкафу, я поняла, что мама моя была женщиной придерживающейся моды. В завязанных черных пакетах, которые явно готовились для дальнейшего выбрасывания, но так и остались в шкафу под нижней полкой, я когда-то нашла популярные во время ее молодости вещи. В то время, когда меня еще не было и в планах, и, наверное, она только познакомилась с папой, она носила различные дорогие брендовые футболки, майки и рубашки. Я даже нашла зауженные джинсы и на тот момент достигшие пик популярности кроссовки Nike. Я догадывалась, насколько дорогой была эта одежда и сколько ей приходилось на нее работать.

Али была значительно младше моей мамы, поэтому времена той моды не застигла. Она рассказывала, что, когда моя мама бегала на дискотеки, Али ходила в лицей, а вечерами в обязательном порядке выполняла домашнее задание.

Разница в возрасте у них была пятнадцать лет, поэтому, когда я появилась на свет, моей тете было всего семь лет, и кто бы подумал, что в дальнейшем она будет заменять мне всех.

Все эти вещи в шкафу так и сохранились с тех пор, как в мои девять лет маму положили в психиатрическую больницу, откуда она в дальнейшем сбежала, пытаясь найти далекую, возможно, даже не существующую мечту. Знаю, она бы просто так не сбежала, значит, это что-то действительно было важно для нее. Даже важнее чем я.

Когда мама исчезла, Али еще не могла взять надо мной опеку, так как сама была еще ребенком. Нас двоих воспитывала ее мама (моя бабушка), каждый раз затыкая мне рот, когда я пыталась узнать о маме.

"Это не твое дело", "Забудь", "Замолчи", "Это тебя не касается", "Не знаю, уйди" – были ее самыми частыми ответами.

Али была поздним ребенком, поэтому, когда ей было четырнадцать, воспитывающей нас мадам Паласиос было уже почти шестьдесят лет, и она казалась мне сварливой бабкой, запрещающей жить так, как мне хотелось.

Самым обидным было, когда она вырывала из моих тонких пальцев мамины фотографии, где она изображена молодая, красивая, все еще психически здоровая, какой и запомнилась мне по сей день. Одну фотографию однажды у меня все же получилось украсть, она так и лежала в среднем ящике стола среди ненужных тетрадей. На фотографии она сидит на стуле в неизвестном мне кафе, подтянув одну ногу к груди. Она широко счастливо улыбается, смотря куда-то мимо ее фотографирующего человека. На ней белая футболка, заправленная в зауженные джинсы и белые кроссовки. Вся эта одежда так и лежала в черном пакете в шкафу.

На фотографии ей было двадцать четыре года, значит, на тот момент мне было всего два года.

Я понимаю, что бабушка была обижена на старшую дочь, что, вероятно, просто разочаровала ее. Как страшно, наверное, когда твое дитё, в которое было вложено столько усилий, совершено их не оправдывает. Поэтому сейчас я не злюсь на то, что когда-то женщина срывала обиду на мне.

Я до сих пор помню ее тяжелый гадостный парфюм – им тогда пропахла вся квартира, ее холодный и строгий взгляд из-под обвисших век и редких тонких ресниц, ее громкий крик и тяжелую медвежью походку, которой она медленно, оттягивая момент, шла по коридору к моей комнате, желая меня наказать просто за то, что я есть.

Стоило исполниться Али восемнадцать, оставлять все как есть, она не стала, видя, что женщина со мной вытворяет. Тетя оформила опеку на себя, а так как квартира по наследству принадлежала нам с ней двоим, Али попросила бабушку съехать, и она уехала.

Мы избавились от тирании, пусть по выдрессированной привычке я так и не спрашивала про маму и не прикасалась к семейным альбомам.

Прошло немного времени, и Али стала пользоваться отсутствием контроля и своим возрастом.

У нее появился молодой человек.

Я плохо его помню, но они расстались. Али узнала, что беременна и сообщила ему об этом, и думаю, все у них было бы замечательно, но у девушки была определенная тайна, напугавшая ее парня.

Прошло время, Али родила сына, и вот, на протяжении всего этого времени мы живем втроем.

Из размышлений и воспоминаний меня вытащила резкая вибрация и светящийся экран телефона.

Сделав глоток все еще недопитого кофе, я вошла в What'sApp.

"Мне тоже ничего не снилось, так мы идем с тобой сегодня?" 11:12.

"Идем" 11:12.

"Я заеду ближе к двум часам дня, хорошо? Сейчас я просто отцу в гараже помогаю, а если честнее, то я пытаюсь починить свой мотоцикл, не заводится…" 11:13.

В конце был грустный смайлик.

"Ничего, у меня будет время до конца проснуться. Почему не заводится?" 11:13.

"Да черт его знает! Разобрал, сейчас смотрю, что могло сломаться, точнее смотрю, как это делает отец и лезу ему под руку" 11:13.

"Ничего, думаю, почините" 11:14.

"Надеюсь" 11:14.

Кофе было допито, и я, поставив пустую кружку на пол у кровати, откинулась на подушку.

Обожаю выходной, это тот самый день, когда можно выспаться, но спать мне больше не хотелось, поэтому я просто смотрела на чистое голубое небо, видное из моего окна.

Вдруг дверь в мою комнату сотряслась.

– Ты заперлась? – удивленно проговорила Али за дверью. – Открой.

– Сама, – ответила я, понимая, что она прекрасно может это сделать.

Шпингалет сдвинулся, и дверь в мою комнату плавно открылась.

– Ты же с Эриком…

– Он приедет к двум, – перебила я Али.

Тетя понимающее замычала, кивая головой, а потом проникла в комнату и села на ближний к ней угол кровати.

– Прости, что я так настаиваю на твоих отношениях с ним, – вдруг заговорила девушка, и я перевела на нее взгляд.

Что!?

– Разве ты настаиваешь? – я приподнялась на локти. – Это полностью было моим решением, начать принимать от него ухаживания.

– Но все же…, – неуверенно начала она, и я слабо ей улыбнулась:

– Все хорошо, ты из-за этой болезни совсем расклеилась!

Али вдруг стала сама собой, сдвинув брови и состроив мину: "Сейчас кто-то договорится", и я замолкла.

– Пойду, наверное, клеить себя обратно, – устало проговорила она и поднялась с кровати.

– Выздоравливай, – ответила я, и тетя полностью проигнорировав вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Только в этот момент я вспомнила о кружке у кровати. Хорошо, что она ее не заметила.