Через тернии к звёздам

Единственное, что изменилось и не в лучшую сторону – сама Глэдис. Она больше не любила проходить мимо зеркала. Оттуда на неё смотрела состоявшаяся тридцатилетняя женщина, в глазах которой исчез блеск молодой души. Она была точно так же привлекательна, её кожа сияла, несмотря на некоторые морщинки у глаз и на лбу, но она не могла назвать себя такой же красивой как в годы юности. Черные волосы стали не такими послушными, а однажды она нашла седой волос, который поспешила вырвать прежде, чем его успеет увидеть спящий Энтин. Но мужчины все равно смотрели на неё и восхищались, потому что несмотря ни на что, Глэдис продолжала излучать странный магнетизм. Её улыбка, взгляд и голос заставляли даже женатых мужчин сходить с ума, трепетать и приходить в восторг. Игнорируя своих жён, они смотрели только на неё, когда она видела только одного – своего мужа Энтина Уанхард.

Просыпаясь с ним в одной постели по утрам, она не могла поверить, что любовь, пронесённая через время и испытания, сохранилась, укрепилась и привела к счастливому сожительству. Энтин также изменился за прошедшие годы, но Глэдис не замечала этого. Для неё он был всё тем же обаятельным молодым человеком среди кустов цветущих роз. Но годы берут свое: морщинки украсили его лоб и уголки глаз, седые волоски появились на висках, и сам он перестал быть столько же привлекательным и обаятельным. Семейная жизнь превратила его в домашнего довольного кота, пусть лишнего веса у мужчины не появилось. А Глэдис видела его точно таким же прекрасным. Она тонула в его лазурных глазах и сияла как ночная звезда каждый раз, когда он ей улыбался.

И когда Энтин по какой-либо причине покидал Лондон или даже старушку Англию, Глэдис испытывала самую настоящую тоску. Её любимый мужчина стал центром её вселенной, одаривая её любовью, заботой и нежностью, из-за этого она регулярно писала ему письма и сгорала в ожидании ответа. Каждый раз, когда она читала их, она представляла, как это говорит Энтин, представляла в голове его голос и интонацию, и улыбалась.

«Милая дорогая наша жена и матушка,

Мы до сих пор в Париже. Юной Руни здесь очень нравится, она быстро нашла общий язык с моей знакомой мадам Ришар. Они разговаривают только на французском языке, и я плохо их понимаю, из-за чего приходится просить Руни перейти обратно на английский. Ей очень понравился немецкий шоколад, который здесь продают. Приходится покупать каждый день по плитке, иначе она начинает болтать с продавцом, и он всё равно отдаёт ей шоколад, так как перед её глазами нельзя устоять. Верно ведь, Руни, никто не может устоять перед твоими карими глазами?

Мамочка, в Париже мне очень нравится. Здесь красиво, ко всему у меня появились новые друзья. Пекарь мистер Пети говорит, что я очень красива и нежна, словно роза, готовая распуститься. Мы с отцом часто заходим к нему купить багет – это французский хлеб, и каждый раз он дарит мне шоколадную конфету. Матушка, здесь меня все очень любят! А тебе спасибо большое, что я родилась такой же красивой, как и ты. Люблю тебя и очень скучаю! Скорее бы вернуться в Лондон! Передавай привет мистеру Джону Джонс!

15.08.1905».

Глэдис каждый раз перечитывала письма, ей казалось, что, если она прочтёт их более чем три раза, маленькая Руни окажется рядом, и женщина сможет взять её маленькую ручку в свою. Она очень сильно скучала и мечтала вновь прижать головку своей дочери к своей груди. Ко всему она жаждала увидеть и Энтина, которого ей, безусловно, не хватало.

В день их приезда, дом был украшен, был накрыт стол и устроен званый ужин. Были все друзья Энтина, успевшие подружиться и с Глэдис, а маленькая Руни была главным героем пиршества.

– Мама! – крикнула она, вбегая в переднюю, раскинув руки.

– Ох, моя дорогая доченька! – и Глэдис обняла дочь.

– Я так по тебе скучала, без тебя засыпать очень сложно. Ты же прочитаешь мне сказку сегодня?

– Обязательно, моя сладкая! А сейчас ты готова поздороваться со всеми своими гостями?

И Руни пришла в восторг, встретив в гостиной всех своих друзей. В первую очередь она кинулась к миссис Эванс-Холл, которая уже ждала её, чтобы обнять. Она говорила с каждым, с Рамси и другими друзьями Энтина. Кружила в своем новом платье, купленном в Париже, и наслаждалась тем, что её все любят.

Глэдис могла только смотреть на неё, с легкой завистью и гордостью. Несмотря на то, что она стала женой мистера Уанхард, она всё так же была Россер – членом семье с подмоченной репутацией. И она надеялась лишь на одно – любовь к Руни никогда не исчерпает себя, и сама девочка никогда не станет такой же, как члены её семьи – замкнутой, невоспитанной и самовольной. Глэдис со скрежетом вспоминала Лаурель, прошло столько лет, и она надеялась, что её подруге выпала лучшая участь. Пусть она работала где-нибудь прислугой, но лишь бы не умерла в мучениях, брошенная на улице. Из давнего письма, написанного ещё десять лет назад, она знала, что Лаурель работает в доме иммигрировавших испанцев. Но жизнь изменчива, и Глэдис не могла быть уверена, что её подруга и бывшая камеристка всё так же работает у них и получает достойный заработок.

Весь мир Глэдис был направлен на одно – на беззаботное детство Руни, больше ни о чем она не могла думать. Деньги было главным для того, чтобы маленькая дочь оставалась счастлива, поэтому, не смотря на большой доход мужа, она продолжала заниматься всем, чему научил её отец. Помимо этого, она делала ставки на конный спорт, и удивительно, выигрывала каждый раз. На её счету в банке была очень хорошая сумма, и она этому радовалась. Чтобы ни случилось, она знала, что у Руни будут деньги, на которые она сможет жить, не задумываясь о заработке. Для дочери Глэдис приобрела поместье на севере Англии, открыла личный счёт, приобрела акции энергетической компании, обеспечивающей освещение Лондона, и сформировала накопления. Всё для того, чтобы в будущем её дочь ни в чём не нуждалась. Энтин также старался для Руни, пусть она не была его родной дочерью. У них сформировалась особая связь, они были хорошими друзьями, и Энтин взял на себя ответственность за её образование. Он возил её в различные страны для изучения культуры и языка, а также оплачивал обучение в частной школе в Лондоне, в которую Руни ходила каждый день кроме июля и августа.

– Ох, так это же наша принцесса! – восхищалась миссис Эванс-Холл. – Ты так подросла в Париже! Посмотри, ты уже такая высокая!

– Ну что Вы! Я ничуточки не изменилась, могу Вас заверить! – ответила Руни.

– Посмотри, какой я длинный, а ты уже почти достаёшь до моей макушки! – заговорил с Рамси, мистер Ледисбридж.

Но до его макушки не мог дотянуться никто во всем Лондоне, и в ответ Руни мило рассмеялась:

– Ещё чуть-чуть и я достану до потолка.

В ответ ей так же засмеялись и стали брать на руки, чтобы хотя бы кончиком пальцев она смогла дотянуться до выбеленных с лепниной потолков.

Что такого особенного было в Руни, что все от неё приходили в восторг, Глэдис не знала, но она была рада, что она не такая, как она или её отец. Маленькая мисс Россер-Уанхард на все смотрела легко, с позитивом, шутила и влюбляла в себя с первого взгляда. Отчасти это и пугало её родителей, так как в мире достаточно коварных мужчин, жаждущих сорвать цветок, стоит Руни исполниться шестнадцать лет. Обмануть её и обесценить. Но Глэдис надеялась, что среди их окружения не появится ни одного подобного мужчины.

– Она слишком хороша, можешь представить, как привлекательна она будет в двадцать, – заговорил однажды Энтин.

В это время они готовились к отходу ко сну. Её муж уже лежал под одеялом, а Глэдис расчёсывала свои волосы у зеркала.

– Милый, я не хочу думать об этом, ей всё ещё десять, и пусть следующие годы текут медленно и незаметно, – ответила Глэдис.

– Я переживаю за неё, – ответил ей муж, поджимая губы, – я не позволю, чтобы моя дочь прошла через то же, что и ты с мистером…

– Перестань, – Глэдис его оборвала, – Руни не такая как я.

– Да, не такая, – согласился он, – она ещё более прекрасна.

В конце он улыбнулся, а Глэдис не знала, как на это отреагировать. Улыбнуться или кинуть в мужа расчёску. Поэтому она также улыбнулась.

– Но я серьезно, женихов отбоя не будет, – проговорил он серьезнее.

– Я надеюсь, что она не станет жертвой безнравственного мужчины, – ответила Глэдис и легла рядом с мужем.

– Мы будем следить за ней глаз да глаз, – ответил мужчина, – да и некогда появиться такому мужчине. Она либо среди наших друзей, либо рядом с нами, либо вообще заграницей учит язык.

– И мы не будем на неё давить, – сказала Глэдис, положив голову на плечо мужчины, – пусть не спешит замуж.

– Только по любви и только по её собственному желанию, – согласился Энтин.

– Как я рада, что ты во всем меня поддерживаешь! – выдохнула Глэдис.

– Как я рад, что ты это ценишь! – выдохнул мистер Уанхард, после чего поцеловал жену в лоб и затушил свечу, что стояла на прикроватной тумбочке.

Несмотря на то, что в Нерис-Хаус было проведено электричество, прислуга зажигала свечи – так было комфортнее и привычнее.

На Лондон опустилась ночь. Маленькая Руни сладко спала в своей постели и даже не догадывалась, что как бы ни пыталась оберегать её мать, совсем скоро как бы они ни старалась, Руни будет подвержена опасности. Но время неслось вперед, после лета пришла осень и зима.

Рождество праздновалось в Нерис-Хаус с размахом и шумом. Теперь «Золотое яблоко» плавно ушло на второй план, мало кто собирался в особняке мистера Хорсфорд. Дом был опорочен репутацией Уильяма Хорсфорд, который отбывал срок в тюрьме за изнасилование и убийство девушки в Лондоне, которая была как две капли похожа на Глэдис. Возможно, он обознался в темноте, возможно, пытался найти замену своей бывшей жене и выместить на ней всю свою злость. В любом случае семья Хорсфорд потеряла возможность вывести в светское общество своего единственного наследника. Именно поэтому в «Золотое яблоко» гости не спешили, какими бы богатствами Хорсфорд-старший их ни заманивал. В это время мистер Уанхард был достаточно скромен, но крайне гостеприимен. Не было дня, когда в дом Глэдис не заглядывали кто-то из их знакомых. Среди самых частых друзей были миссис Шарлотта Эванс-Холл и мистер Рамси Ледисбридж – крестные родители юной Руни. Именно поэтому Рождество 1904 года праздновалось в Нерис-Хаус, в доме семьи Россер-Уанхард.

К большому сожалению Глэдис, поместье Энтина в Вустершире было выставлено на продажу, но его стоимость была столь высока, что в результате было принято решение сдавать дом обеспеченным семьям, желающим отдохнуть в этом графстве. Именно поэтому розарий медленно пришел в упадок, и Глэдис больше не могла насладиться запахом цветущих роз. Позже садовниками, работающими, в поместье там высадили кусты можжевельника, требующие меньшего ухода. А по приказу Глэдис в поместье были уничтожены все посадки магнолий, ведь именно этими цветами была оформлена свадьба Глэдис и Уильяма.

Рождество прошло с размахом. Юной леди – Руни подарили всё, даже то, о чём она не могла мечтать. Деревянного конька, множество шикарных платьев, «куклу-подружку» ростом с Руни, для неё же деревянное пианино и чайный сервис. Теперь Руни могла устраивать со своими куклами чаепитие и музицировать. Огромный восторг у Руни вызвало детское ружьё – мистер Ледисбридж определённо знал, что необходимо дарить юной Россер. Это было точь-в-точь охотничье ружьё, даже деревянный приклад блестел как у настоящего, единственными отличиями были размер и отсутствие возможности зарядить ружьё. Подобная игрушка обычно была в руках будущих мужчин, но Руни была в восторге. Она бегала по бальному залу в золотистом платье с бантиками и стреляла по гостям из игрушечного ружья, чем веселила всех пришедших. А Рамси наблюдал со стороны с чувством выполненного долга и счастливо улыбался.

– Спасибо, мистер Ледисбридж, – говорила ему Руни, – я очень рада Вашему подарку! Это лучшее рождество в моей жизни!

И она говорила так каждый год, каждый раз, когда ей дарили что-то новое и увлекательное, и она бегала по залу, развлекая гостей. Глэдис лишь любовалась ей, не позволяя себе останавливать её восторг и требуя соблюдать этикет: быть тише и менее вызывающей. Она хотела, чтобы её дочь наслаждалась детством и подаренными игрушками.

– Всё для тебя, наша маленькая принцесса, – ответил ей Рамси, – кто знает, возможно, когда ты станешь чуточку взрослее, однажды отправишься на охоту.

– Я буду стрелять в животных? – с настороженностью спросила девочка, и мистер Ледисбридж улыбнулся ей, возвращая былой восторг от игрушки.

– Если ты сама этого захочешь.

Милая девочка довольно улыбнулась в ответ и с ружьём наперевес побежала, через зал громко крича: «Паф, паф».

Несмотря на то, что Руни росла балованным единственным ребёнком в семье и одной из самых популярных девочек в Лондоне, она обладала удивительным критичным умом и способностью легко запоминать новые знания. Она тянулась к литературе, к языкам и обычно была рада получить похвалу, когда удивляла всех своими познаниями. Энтин и Глэдис не раз удивлялись тому, какой таланливой и умной растёт их дочь, но иногда это больше пугало, чем радовало её мать. Она переживала, что весёлое, счастливое детство такой замечательной девочки однажды закончится подобно её.

– Руни достигла отличных высот, я рада, что вы регулярно ездите в Париж, – заговорила Глэдис, разворачиваясь к мужу лицом, – она говорит очень бегло.