Татуировки убитого леса

На ковре

Лояльность в прогибе спины,

Огонь любви в глазах.

В коленях «трепеты» вины,

Улыбка на устах.

Слегка засаленный пиджак,

Помятый воротник.

В мозгу – тягучий полумрак,

До комы только клик.

В руках – зажатый карандаш

И старенький блокнот.

Так должен современный паж

Подчёркивать дресс-код.)

Тоска

Мне помогают зеркала озёр,

Снимать с души тревогу и усталость.

Без них никак не «растуманить» взор,

Не растворить, лишь небом только малость.

Но сверху шапка грязных облаков

Как тяжкий гнёт ложится на ресницы.

Закрыв два моря силы на засов,

Зима овчаркой стережёт границы.

Мне помогает ритм поймать прибой.

Ритм жизни, настроения, удачи…

Залив недвижим. Ледяной конвой.

И кляп во рту, не слышно даже плача.

Деревья шелестевшие листвой

Стыдливо прикрывают снегом остов.

Пусть кто-то восхищается зимой,

Я б зиму не пускал дальше погостов.

Холодильник

На мягких крадущихся лапах,

Под чёлкою спрятав глаза,

Без света, скорее на запах,

Всем сердцем стремится туда.

Где светит средь серого мрака

Холодный, но щедрый маяк.

Да, с этого вырастет срака,

Но утра дождаться никак.

Хоть колья тешите, хоть брёвна,

Традиции верно храня,

Крадётся в одиннадцать ровно

Любимая Зая моя.)

Телефон

Курлыкал в сумке телефон,

Хотел увидеть мир.

Менял протяжность, громкость, тон,

Изнанку теребил.

Старался громко заявить,

Что он достоин слов.

Просил немножко зарядить

И что помочь готов.

Помочь отправить в мир слова

И передать восторг,

Сказать о чём идёт молва,

Ударить громко в гонг.

Но был хозяин нынче зол

И не жалея сил,

Достал из сумки телефон

И в стену зарядил.

Лежал испуганный малыш

И жалобно скулил:

"Хозяин, может быть, решишь,

Чтоб я ещё пожил?"

Вилял, вибрируя хвостом,

Пытаясь ублажить,

Мигал расколотым лицом

В надежде рассмешить.

Но вот иссяк его заряд

И он в тиши почил.

Хозяин топнув наугад

Ногой его добил.

.........................

Срывая злость на тех, кто слаб,

Доверчив и раним,

Ты подтверждаешь лишь, что раб

Эмоциям своим.

Утреннее

С утра напившись кофе с имбирём

И потянувшись к первой сигарете,

Я непрестанно думаю о нём…

О чувственном и трепетном…о лете.

Духота

Духоту я на дух не переношу.

Суп извилин сразу плавится в лапшу.

Мне б водички свежей, чтоб не раскисал,

Но ни капли нету, выдохся бокал.

Духота все души взяла в оборот,

Даже ветер сушит, дух его гнетёт.

Нет нигде отдушин, город взаперти,

Дух почти разрушен, в склеп бы уползти.

Кожа словно шуба, вот бы её снять!

Да в воде студёной чуть прополоскать.

Но к ней не пробиться, как асфальт не рой.

А ещё б зарыться в землю головой.

Растекаюсь в кресле, пью горячий чай,

Напеваю песню как-то невзначай.

Духоту я на дух не переношу,

В мыслях убегаю в поле к шалашу.

Козни земли

Вода по трубам, ток по проводам.

Телега по просёлочной дороге.

Земля мешает продвигаться нам

И отнимает силы все в итоге.

Мне тобой

Оголив в искушенье плечо,

Смоль волос разметав по подушке,

Ты прошепчешь чуть слышно: "Ещё",

Разрумянив томлением ушки.

Губы, жадно ловя поцелуй,

Обретут половодие страсти.

Чуть дрожа от невидимых струй,

Отдадутся пленительной власти.

Мне тобой не напиться вовек!

Нет предела у чувственной бездны!

Сеть несущих эмоции рек

Говорит, что труды бесполезны.

Велопрогулка

Нету обочин, нету кюветов,

Нету законов, нету запретов.

Глухо сомкнулись стены заборов,

Пряча мангал от завистливых взоров.

Снова психуя, еду по краю,

Боком с забора пыль обтирая.

Словно в тоннеле, только вперёд!

Лужа по курсу, я – пароход.)))

Мокрые ноги, скрежет цепи,

Вот бы сейчас оказаться в степи!

Чтоб бесконтрольно прокладывать путь

И от тоннелей душой отдохнуть.

Больше заборов – меньше простор,

Мы подписали себе приговор.

Страшно на воле, в клетке – покой,

Стойло возводим своей же рукой.

Опять

Не сверли меня глазами,

Стоном душу не трави

И дрожащими губами

Мне на совесть не дави.

Ну и что, что шевельнулся,

Может это я во сне,

Глаз ресницей встрепенулся?

Беспокойно спится мне!

Не тяни за одеяло,

Не пытайся его снять!

Лижешь ухо? Солнце встало?

Тать, опять идти гулять.

Пристало

В вашем возрасте скажут: вести себя так не пристало!

И ведь тон подберут, чтоб до самой макушки достало.

Повторять будут долго, занудно и очень упрямо,

До тех пор, пока вы не кивнёте согласно-устало.

Дуэль

Свекровь и невестка – гремучая смесь.

Придирки, стенания, гонор и спесь.

Фехтуют на чувствах, интриги плетя.

Проткнут секунданта, не глядя, шутя.

Маме

Когда друзья мои все отвернутся,

А недруги сомкнутся за спиной,

Когда в проблемах можно захлебнуться,

Куда пойду в отчаяньи? Домой!

Где мать всегда поймёт и успокоит,

Согреет своим сердцем и душой,

От всех врагов и бед крылом укроет,

Вернёт к истокам буйный разум мой.

Так пусть тебя года совсем не старят,

Заботы и проблемы обойдут,

Подруги радость и поддержку дарят,

Враги просить прощения придут.

Луна затменьем Солнце не закроет,

Тебя я в сердце бережно храню.

Весь мир проблем твоей слезы не стоит,

Родная, я тебя боготворю.

Ноги

Скребя каблуком по дороге,

Бредут, заплетаются ноги.

Им бедным не сладко пришлось,

Устали, промокли насквозь.

Весь день они тушку носили,

Ходили, бежали не ныли,

И думали лишь об одном:

Что скоро воротятся в дом!

Там будет для ножек услада,

Свобода от обуви ада,

В объятия тапочек нежных,

Попасть и уснуть безмятежно!

Но нету им бедным покоя,

Не дружат они с головою.

Надменного разума высь,

Их с шага сбивает на рысь!

Всё гонит и гонит куда-то,

Воображенье богато,

Сигналы по нервам свистят,

А ноги от боли горят.

Совсем уже бедным невмочь,

За окнами тёмная ночь!

И чтобы вконец не загнуться,

Молят об одном-растянуться.

Скрепя каблуком по дороге,

Как узники в тесном остроге,

Несчастные всё же споткнулись

И в луже без сил растянулись.

Крылья

У каждого есть крылья за спиной,

Но мало кто их может обуздать.

Волочат, как обузу, за собой,

Убив в себе стремление летать.

Проходят годы, надобности без,

Они преображаются в горбину,

Теряют перьев белизну и вес,

И люди уж не плачут на судьбину.

А что, нормально, скрючены слегка,

Но всё же лучше, чем доселе было.

Вот так, забыв совсем про облака,

Не вспомним даже, что мечту убило.

Она ревнует

Она ревнует меня к стихам,

Принять не в силах рожденье строчек,

Ведь оскверняю я кухни храм,

Когда экспромтом пишу листочек.)

Вот вроде ясно понять даю:

Пока не выдавлю мысли строчкой,

Нарывом будут тянуть в гною,

Разрушить надо их оболочку!

Она ревнует меня к стихам,

Молилась лучше бы, что не к людям!

Она ревнует меня к мечтам!

Когда нет действий – за мысли судим.

Страшная правда

Наш мозг во тьме, всегда кромешной.

Нерв с внешним миром держит связь!

Слепой паук в сети безбрежной.

Из образов сплетает вязь.

Все наши мироощущенья-

Всего лишь плод его труда!

Не хватит у него терпенья —

Сотрёт реальность без следа.

Мы слепы, говоря буквально,

А как постичь слепому мир?

Живём предельно виртуально,

Фантазий продлевая пир.

Верь – не верь

Не хочешь думать – верь!

Не хочешь верить – думай!

Сам не решил? Проверь!

Навязывать не вздумай.

Уголёк

Отстрелил уголёк прогоревший костёр,

Обездолил беднягу играя.

Из тепла и семьи, в дикий воющий бор,

Вмиг попал, что же делать – не зная.

В темноте за кустом затаился под мхом,

Тлел тихонько, боясь разгореться,

А костёр, угасая, лишь брезжил теплом,

Чуть мерцая, не в силах согреться.

Он затем уголька от себя отстрелил,

Чтоб не стал тот холодной золою.

Сам не в силах спастись, ему шанс подарил,

Стать костром, не смирившись с судьбою.

Время шло, уголёк наш слегка осмелел,

Съел хвоинку, попробовал ветку…

И теперь уже смело и гордо горел,

Взяв соседнюю ель на заметку.

Не держите детей у себя до конца,

Нужно вовремя с ними расстаться.

Из-под юбки не сделать мужчиной юнца!

В этом надо открыто признаться.

Геомагнитное

Бури магнитные веют над нами,

Солнечный ветер полощет мозги,

Сердце сжигает давления пламя,

Кровь приливает под тенью Луны.

Жмёт тяготеньем родная планета,

Плешь прожигает зловредный озон

И в не сыскать в гороскопе ответа,

Как оправдать эротический сон.)

Стон души

Мне бы вечер для дум в тишине у окна,

Чтоб услышать душой, что же шепчет Луна,

Чтоб настроить струну нашей связи в натяг

И тогда я пойму, что же сделал не так.

Как ушёл в диссонанс и чутьё затупил,

Беспокойства пустяк в свою жизнь запустил.

Завертелся, в проблемы житейские влез

И совсем позабыл, как колышется лес.

Мне бы в поле, на море колосьев взглянуть,

Колыхающей гладью понять нашу суть,

Что не камень, не тварь я, а просто волна,

И реву и штилю и качусь не спеша.

Мне бы вечер для дум в тишине у окна,

Чтобы этот сумбур успокоить слегка,

Вспомнить поле и лес и туман пеленой,

Чтоб я снова воскрес предрассветной зарёй!

Опосля ядрёного взрыва

Будет вечно светиться наш пепел

Мириадом ночных мотыльков.

Станет мир ослепительно светел,

Мы ж лишимся телесных оков!

И познаем тотчас мирозданье,

Музам лично подарим букет,

Но страдать будет наше сознанье,

Без возможности выйти в инет.

Мой город

Мой город никогда не просыхает,

Как подзаборный конченный алкаш.

Чуток очнётся и опять рыдает,

Ни к чёрту нервы, ведь приличный стаж.

Пьёт беспробудно невскую водицу

С компанией отвязных комаров.

Проспаться надо, но ему не спится,

Ночь белая не создана для снов.

Лишь ветер иногда приводит в чувство,

Но плотная тумана пелена,

Его запеленала так искусно,

Что вылезают только купола.

А сам же великан лежит в болоте,

От прежних очертаний – силуэт.

Мычит чего-то на печальной ноте

Не в силах подобрать себе дуэт.

Наверно карма у него такая

И он бессилен с этим совладать.

До смерти будет, страсти потакая,

Пить горькую и жалобно стенать.

Поиск платья

А где? Да там!

Не может быть?

Проверь! А сам?

Не вздумай ныть!

Ищи! Ни как.

Весь день насмарку.

Твоё! Вот знак!

Не знак, а марку!

Без сил, забудь,

Пойду в дерюге.

Дай мне уснуть!

Звоню подруге.

Графоманолюция

Пяткой в грудь, до кровавых мозолей,

Он стучал себя, что было сил,

Глаз читателя рифмой мозоля,

«В рот мне ноги» ещё говорил…

Бил фонтаном и брызгал талантом,

Рвал шаблоны, кресты, словари…

Постоянно искал секундантов,

Задыхаясь в словесной пыли.

Жёг, нещадно себя кочегаря,

На луну упоительно выл,

Но разок настрочив комментарий,

Пламя сердца Фемиде вручил.

Лягушонок

С утра пошарив лапой по кровати,

Нащупал лишь холодную подушку.

Такой расклад совсем уж мне не кстати,

Пойду-ка поищу мою квакушку.

Куда опять пропал мой лягушонок?

Чего ему в кроватке не лежится?

Пошёл очистить лак от перепонок?

А может ему попросту не спится?

Какие его мучают сомненья?

Ведь спать нам не дают обычно думы!

Быть может он находится в смятенье

И хочет удалиться в Каракумы?

Пошёл искать, да нет, сидит на грядке

И просто разбирает землянику.

Наверно, у меня в башке накладки?

Улыбка у него скользит по лику.

Поднял глаза и нежно улыбнулся:

Ты отоспался, кушать хочешь, милый?

И сразу в сердце зайчик встрепенулся,

Тот солнечный, что придаёт нам силы!

Дух камня

Мне тяжко в этом городе,

Терзает дух камней.

Живёт он в вечном холоде

И пьёт сердца людей.

Зимой пытает холодом,

А летом духотой,

Сырым, бездонным голодом

Пьёт осенью с весной.

В кирпич домов закован,

Забит в асфальт дорог,

Он вроде дрессирован,

Но съел бы, если смог.

Пока же по слезинке,

По капельке тепла,

Из нас он тянет жилы,

Съедая время сна.

Заманивая светом

Игривых фонарей,

Не торопит с ответом

И щедро льёт елей.

В тугую паутину

Укутывая мир,

Он тянет нас в пучину,

Себе готовя пир

Слуги народа

Их зовут – пиджаки.

И стороннему вход в их чертоги заказан.

Ибо: «выхода нет» —

Ореолом мерцает на каждой двери.

Их слепые платки

Не касались слезы измождённого глаза,

Чтя негласный обет:

Протирать лишь штиблеты высоких кровей.

А златое перо

Зависает, ловя упоительный запах,

Обезволенных рук,

Теребящих в кармане заветный конверт.

Эти слуги – бельмо,

Оценённое ими же в чистых каратах,

Драгоценный недуг,

Прораставший реальности тысячи лет.

Конь

Мысли, навеянные созерцанием картины Карла Брюллова – "Всадница".

Всадниц и всадников видел немало,

Статный красавец – рысак вороной.

Знал, как врезается острое жало

Шпоры в подвздошье средь сечи лихой.

Помнил аллюр в дымке лунного света,

Финиша скачки победный экстаз,

Но чтобы так, просто ради портрета

Рвать удила? Извините, он – пас!

В пробке жизни

Топчусь. Совсем невмочь уже

Стоять спокойно.

Посыпан лёд на вираже

Кровавой солью.

Почти вписался, но увы,

И нет просвета.

Сплю наяву и вижу сны

Средь пробки где-то.

Нет широты, забыта цель,

Лишь жажда воли.

Ищу спасительную щель

В глухом загоне.

Шепчу молитву пустоте…

А ну и пусть.

Надежда теплится в мечте,

Пока топчусь.

Грозило

Грозило всю ночь разъярённое небо,

До звёзд раскалив указующий перст.

Пугало возвратом к эпохе ковчега,

Круша всё живое, сколь видно окрест.

Хлестало дождём, возвращая к истокам,

Сдувая порывами ветошь проблем.

Вливалось искрящим озоновым током,

Меняя полярность напрягшихся вен.

Грозило всю ночь. Унялось лишь с рассветом,

Застыв в отражениях капель росы.

Но долго металось ещё рикошетом

За лесом, меж скал укрощая басы.

Август

Август, цикады, слепая луна

И необъятное звёздное небо.

Ветра с залива хмельная волна

Мысли стирает, страстям на потребу.

…лишая сна…

Теракт

Что-то недоброе веет над городом,

Что-то зловещее зреет в земле.

Сердце сдавило кладбищенским холодом.

Мысли клокочут, как в адском котле.

Ось надломилась, та самая, главная,

что не давала уйти из-под ног.

Суть обнажилась, слепая, бесправная,

Ясность застлал оконтуженный смог.

Страха драконии зёрна посеяны

В чувства и души и жилы людей.

Мысли беспечные напрочь рассеяны

В тёмных тоннелях, как клочья дверей.

СПб 03.04.2017.

Ва-банк

Всё решится весной,

Если звёзды сойдутся в зените.

Над колодой судьбы

Невзначай засветив козырей.

Скинув даме слепой

Я конечно смухлюю, простите,

Но к исходу игры

Подарю ей пяток королей.

Знаю я, что потом

Обязательно будет расплата

И позёмкою страх

Поползёт по спине холодком.

Просто чую нутром,

Что прошёл уже точку возврата

И в активе лишь взмах,

Полусогнутым воли крылом.

Белоокая

Как два облака снизошли с небес

Или масть сменил шаловливый бес.

Полны чаши глаз суеты мирской,

А на донышках загустел покой.

Опрокинув взгляд, затопила вмиг,

Разглядеть не смог чаровницы лик.

Постоял чуток, пелены сняв плед,

А девицы той уж простыл и след.

Ох, сочувствую я её парням,

Окунувшись раз, растворятся там,

Где за облаком притаилась ртуть,

Вытесняя фальшь, обнажая суть.

Усталое

Друзья, а можно я умру,

Без шума, тихо, в уголочке?

Забьюсь в безвременья нору,

Укрывшись ветхим лоскуточком

Души.