Ремид. Государственник

Самым главным аргументом при выборе нового лидера СССР Горбачева был не талант, а только молодость. М. С. Горбачев – последний вождь СССР, он же сын комбайнера. Вот вам и диктатура пролетариата. Где самое главное было родиться где-нибудь в Сибири, в семье какого -либо забойщика, слесаря или деревенского кузнеца. Как видим, лозунг диктатуры пролетариата превратился в мем, где самого лучшего выбирали из худших. Выбирали из большинства, кого было больше в стране.

Какие выводы?

Ремидная петля – это борьба элиты и самоуничтожение лучших правителей в результате «плохого воспитания», надежды на авось, использование слабости самого достойного по причине обязательной скромности. Если самый достойный не будет скромным (например, Троцкий) его сразу же начнут третировать, упрекать и наконец, совсем исключат из числа претендентов.

Далее этим отбор не заканчивается. Ибо на самом деле во всем виновата традиция. Она начинается со скромности и заканчивается большинством голосов. Кого физически больше, те и решают. А где физически больше народа было в СССР? В традиционных семьях. Помните поговорку о смирном телке, что двух маток сосет? Выбор не самого доброго лидера, а самого нехорошего. но скромного начинается в семье, в семьях. Кого любят родители? Самого больного, самого слабого. Удивительно, но это семейное явление любви, почти традиционное переходит снизу на самый верх – в аппарат партии и правительства, где тоже любят самого слабого и больного (вспомните физически больных и немощных Леонида Брежнева и Константина Черненко, которых «любил» народ).

Как же преодолевается эта ремидная петля, являющаяся на самом деле отголоском традиции?

Конечно же выбором самого лидера достойной замены. Если сам лидер не подберет лучшего из своего окружения, то традиционный народ через свою элиту выберет самого плохого,«скромного» лицемера.

Глава VI

Отрицательная селекция

Сложилось мнение, что при автократии и диктатуре партии народ ничего не решает.

Так ли это?

Это неверное поверхностное мнение. И самый первый вопрос – откуда это правительство и сам автократ взялись? Ну не с небес же упали на эту площадь земли, где правит автократ со своими людьми, не с облаков, не с луны.

Эти люди являются производными народного выбора, который не происходит официально, то есть прямо, чтобы все видели, как это происходит на лицемерных демократических выборах. Это выбор интимный, семейный, этот выбор делает каждый глава семейства и его жена с детьми. Никто же не заявляет дома отцу, я за тебе голосовал, я тебя выбирал. Любовь уважение не любят посторонних лишних криков. Это выбор культурный, это выбор добровольный. Мы не выбираем своих родителей. Если бы мы выбирали, как это требуют либеральные методички, то род людской пресекся бы еще до библейских времен. Мы выбираем объективно, мы выбираем притяжением.

Но в одном случае это хорошо, когда это происходит в семье. Но как же получается, что на улице или в каком -либо общественном месте нам не нравится наш правитель? Мы любим своего отца беззаветно и самозабвенно, если конечно он этого заслуживает. Даже если не заслуживает, традиция, культура народа нас обязывает показывать уважение. Даже самому бездарному и бестолковому отцу. Это наш долг уважать стариков. Так жили наши предки, так живем и мы.

Но вот официальные люди растягивают плакат. На нем написано «Слава отцу нации!» Любят ли они его на самом деле или выражение любви обязательно, как ношение галстука у чиновников? Любят они своего покровителя и отца родного или нет, но это культура такая. Если они проявят свою независимость и самостоятельность, система их исторгнет, как исторгает пепел вулкан из кратера. Вот так и родители не любят слишком самостоятельных и строптивых сыновей. Вот так и общество недолюбливает сомнительных личностей.

Любой человек, претендующий на власть должен показать, что он подчиняется обществу, более того усыпить бдительность и эгоизм каждого. Отсюда всеобщая нелюбовь к так называемым личностям, а еще точнее нелюбовь к талантам. Как дурнушки ненавидят красавицу всем сердцем, так и традиционные люди подозревают личность в воровстве любви. Одаренный человек еще ничего не сделал, а вокруг него уже создается молва, что он враг народа. Что он враг государству, враг отцу. Зерефы, зеремиды, даже ремиды из-за конкуренции за сосцы общества сделают все, чтобы «родители» видели только их преданные лица. Так преданность и желание угодить выходят у традиционного народа вперед. Начинается отрицательная селекция

Глава VII

Главное для традиции взять власть

«Мне не нравится, когда люди убивают, но если народные массы так ненавидят кого-то, что их гнев нельзя сдержать, мы не будем им мешать… Народная милиция должна быть на стороне хунвейбинов, объединиться с ними, сочувствовать им, информировать их…»

Се Фучжи, министр общественной безопасности КНР, 1966 г.

Итак, правило первое – взять власть. Пусть она валяется на дороге, часто такое бывает, пусть на пути к власти тернии, кто власть берет, тот может долго и счастливо править. Все традиционные народы в истории преклонялись перед властью, послушно выполняли ее приказы и даже обожествляли. Главное, это власть взять. Власть божественна. Дальше народ слепой. Признает любого властного божка. Этим, кстати, часто пользуются даже сегодня. Правитель пожет назначить временно кого то вместо себя, а затем снова путем демократических выборов вернутся на прежнее место. Такая рокировка наверху возможна не у всех, а именно у традиционных народов, которые власти верят. Не сказать уже, что верят слепо, но это культура такая – варить власти.

Значит ли это, что лидеры главных советских коммун Каменев и Зиновьев и соперники Троцкого рассчитывали на такой эффект? Мы возьмем власть. А дальше народ признает в нас преемников Ленина. Кстати, относительно неплохой вариант для СССР. Во всяком случае предполагает возвращение внутрипартийной демократии. Ну в этом деле настоящему интеллектуалу вернуть себе власть, не представляется несбыточными надеждами. Здесь было необходимо отменить решение X съезда ВКПб 1921 года о необходимости крепить дисциплину и запрещавшую внутрипартийные дискуссии – на это решение потом будут опираться люди Сталина, чтобы расправиться с оппонентами. Но ведь, когда принималось это решение, шла гражданская война. (Но зеремида война вечная, даже если ее буквально нет, у зеремидов она есть всегда, в спячке наличествует)

Зиновьев и Каменев – ремиды, отличная альтернатива!

А ремиды это всегда творческое начало, допущение критики и интеллигентская рефлексия насчет собственных ошибок (У зеремида нет рефлексии, есть комплексы). С ремидами у СССР возникали неплохие перспективы. Самое главное отмена практики «давай – давай», даешь результаты любой ценой, – командно-административный стиль руководства был бы отброшен про запас. Ремиды – это творческое начало и такой же подход к каждой проблеме. Ремиды не друг друга критикуют, поддерживают, стараются исправиться, если вникают в свои ошибки. Ремиды проявляют принципиальность, и нет принципиальней людей, но исключительно и только во имя закона и во имя высокой цели. Ремиды – лучшие представители аппарата принуждения – государства. И уж лучше бы они принуждали своим примером, уж тем, что не воровали бы. И уж тем более ремиды не изводят друг друга физически, за исключением разногласий разве что на уровне веры. Вера ремидов – это само государство. И язык расстрелов – это не их язык общения. Язык убеждения, своего служения народу. Когда нет никаких других решений, ремиды попытаются даже договорится, сделают последнюю попытку примирения (другое дело безполутональные и возбудимые зерефы, которые всегда общаются резко, как на природе определяют быстро: друг- друг, враг – враг и по середне ничего нет. Отсюда же и враги народа, отсюда и пули в конце раздора. Если народу дать волю, он начнет искать истину, первым делом в этом поиске он найдет виноватых, то есть своих врагов найдет. И не факт, что врагом не окажется земляк, соседи вчерашний товарищ по учебе. Самыми последними врагами пойдут отец, брат и прочая родимая «мелочь». (Но для возбуждения народного поиска виноватых на вершину преклонения должен подняться, еще раз, зеремид. Как только он столкнется с первой же проблемой, он включит свой народный мозг и призовет народ помочь ему в борьбе с личными врагами без никакого творчества и рефлексии сомнения. Для зеремида нет такого сомнения, нет рефлексии, его беспокоят только комплексы. В этом смысле толпа тоже часто прикрывается религией, традицией, даже патриотизмом, но в себе хранит тайну внутреннего зуда и комплексы внутреннего самопрезрения. Но, еще раз, выбирают те, кого физически больше. Они и выбрали не очкариков, а Сталина). Но кто бы не был виноватый, он будет не обязательно врагом настоящим. Он будет больше напоминать стрелочника, всем своим жалким видом напоминая, что он есть жертва слепых, озлобленных людей.

Глава VIII

Жестокий хамелеон рядом и внутри

Может сложится мнение, что традиционная система всеядна, что она способна на вживление. Это действительно так. Она способна на вживление. Она как хамелеон принимает нужную форму. Но внутри себя остается все такой же традиционной системой. То есть традиционные люди не могут без иерархии. Какую бы систему зерефы не создавали и как бы ее затем не называли, они все равно создадут иерархию, где будут начальствующая элита и будут презренные ее подчиненные. Они не могут без этого. С чем это связано, очень трудно объяснить. Может быть с климатом, может быть еще что то сопутствует наитяжелейшим условиям жизни, что обязательно нужен вожак и его люди и остальная дисциплина рядовых общины. Но традиционные люди где бы они не собрались и куда бы не переместились под влиянием нужды, голода, на новом месте они снова будут жить как и раньше и ничего не изменится.

Уже было сказано, что все время есть невидимый центральный стержень, а на него нанизываются все остальные круги, вот эти самые круги и есть традиционные страты. Вы можете жить при а при натуральных отношениях обмена продуктами, при капитализме, при социализме, даже при демократии, этот центральный стержень будет стоять. Но его никто видеть не сможет. Хотя все, кто внутри, все прекрасно построятся по рангу, как будто они прямо сейчас снова бросятся в бой.

Все дело – какое очередное качество будет центральным. Если при феодализме – это родовитость и подчинение знати по крови, при социализме способность запоминать и перенимать у революционеров слова и лозунги, то при капитализме, когда в общем традиционный народ не знает смысла денег, все зерефы начнут спекулировать, да так, что обгонят своих учителей в жесткости и цинизме. Авторитетные капиталисты удивятся, а революционеры перевернутся в гробу, откуда у этих людей столько жесткости по отношению к своим, именно к своим по крови? А когда традиционные, крипто традиционные и посттрадиционные люди были чуткими друг к другу? В родовом коллективе обязательна родня, чтобы видела, она накажет за черствость и неуважение, то есть свидетели рядом. Традиционный человек был перед всеми всегда. При феодализме, зереф должен соблюдать нормы морали общины, при социалистах эта мораль вообще давила на зерефа больше нажима родственников, так при капитализме это давление исчезло – настало время выстраивать новую иерархию. А кто из подобных же людей подвинется просто так? Уступит место. Везде требуется нажим и насилие, нагоняй – на поверку все такое же традиционное, без сантиментов цивилизации. Отсюда и жестокость банков – этих инстанций или чужих форм, которые в себе есть традиционные субстанции. В банках сидят кто? – Зеремиды. А мы знаем, что зеремиды должны быстро подняться, если уже не поднялись, то есть такие же традиционные люди. А традиционные люди всегда только давят на себе подобных, точно таких же людей, но к их несчастью ниже статусом. Если в натуральную эру были всякие герои, воины, то сейчас в царстве денег эти герои и воины – самые жестокие, бессердечные спекулянты, которые не видят родни и не ищут никакого родства. Они просто давят и принижают. Дисциплина во имя дисциплины.

Куда оно делось?

Все люди размешались в городах. Но какие это люди? Что они исповедуют? Какие ценности признают? Как быстро и четко они подражают чужие формы, но тут же остаются самими собой.

Если мы смотрим на ряды чиновников и видим, что в ряды избранных набирались не за профессионализм, то мы точно укажем – это традиционный отряд псевдо воинов. Для реальных боевых столкновений они мало приспособлены, потому что вид имеют весьма странный, но под приватизацию, например, этот вид и, самое главное, качество кандидатур будет оптимальным. Никогда не забываем, что стержень традиции уже стоит в самом центре, а на него нанизываются круги один за другим, один на другого. От нужных людей системы требуется только молчать и выполнять поручения, совсем как на войне. С другой стороны, каждый руководитель звена будет подбирать точно такого же молчуна и родственника – такой же необходимый анахронизм традиции, на самом конце он такой же подходящий, как и на самом верху, только наверху пока соблюдается форма, а внизу сразу формы нет. Внизу все просто: не справился, не устраиваешь – гуляй. Таким образом вся рыночная система создается по традиционному (военному, полувоенному, крипто военному) признаку и чужим, чуждым, опасным и непонятным в этом строю места нет. Хотя это уже не строй первобытных воинов, но это уже система, социально -экономическая формация. Даже государство такое. Состоит только из формы. Институты государства вроде бы есть, а содержание старое, почти фольклорное.

Как же ее немного преодолевали, чтобы каждый руководитель звена не выбирал свою тень?

При социализме была конечно ротация, чтобы один чиновник не создавал себе круг «друзей». Собственно и при капитализме это проблема знакомцев решается такой же сменой руководителей, только успевай их перемешивать. Но ведь все они подбирались под приватизацию и распределения благ, то есть – это не родня, люди не совсем уж родные, это родня своеобразная, это почти средневековый орден. И не забываем ни на минуту про стержень в центре. Чужого, человека с улицы в такой орден не пускают. Да такой степени, что они сразу успевают договориться. Но в общем и целом иерархия уже сложилась. Собственно она и жила тут. Но в культуре. И люди избранного круга крайне неохотно подбирают себе помощников неизвестно откуда, непроверенных, но все таки лифты еще есть.

Это какими способностями нежно обладать, чтобы угодить новой элите?

Она вроде бы капиталистическая и все время говорит о новом витке будущей мимикрии – о демократии, но тут же все та же традиционная, где нет критики, есть дисциплина и мало кому можно говорить о ней (о власти) плохое. Ведь если они начнут, эти очередные честолюбцы говорить о ней, о демократии, о правах, тем быстрее вся система с центром и кругами развалится. Но для чего развалится? Чтобы снова собраться на тех же самых запретах и уважении старших (по положению). Что такая система соберется снова, в этом нет никакого сомнения. И чем больше народ говорит о приверженности к старине, к заветам предков и тому подобному фольклору, тем скорее это старое строение соберется, вопреки новой моде однако. Ведь традиционные люди хоть и выглядят приверженцами старины и говорят о заветах, на самом деле в тот же момент являются самыми нелепыми, но ревностными подражателями мировой моды. Потому что для создания первобытной иерархии (по крови), нужно пройти все круги перерождения назад с поиском этих самых людей знаменитой крови. На словах это всегда звучит красиво. На деле люди прошлой знати прошли множество битв, чтобы подчинить точно таких же свободолюбивых зерефов прошлого. И при капитализме набор также произошел и многие глотнули радость больших (неважно как полученных) денег. Ведь цель – все, а средство ничто. Этот закон звучит невидимыми звуками, создавая новые круги вокруг центрального стержня (иерархии) Чтобы вы не построили, буду я, – говорит этот стержень. О чем бы не говорили на пирах, корпоративах, тусовках или просто так от чванства и хвастовства, про великое прошлое или яркое настоящие, рядом с вами то же я – ваш стержень, ваша культура.

П. С. Кстати, на этом двойственном лицемерии и фанатизме одновременно построена современная геополитика. Поддерживать демократию архаичных народов. Они неизбежно создадут первобытное общество заместо демократии, потому что всегда будут опираться на заветы, когда возникнет любой спор. И разрушат все цивилизационные накопления, что были созданы до периода демократии.

Глава IX

Страхи старой жены. Или почему традиционное общество бездарно

Что в традиционном обществе вечные трудности с ротацией об этом знают сегодня все. Все знают, но и ничего сделать не могут. Сделать не могу, и не хотят ничего делать. Это такой феномен, сознание, разбуженное кем то со стороны просыпается, может писателем, аналитиком, журналистом, а традиционный человек все спит и спит. Или делает вид. Обычно под ротацией понимают верховную власть или наконечник. Лидер, вождь или по современному политический лидер не хочет уходить. Не хочет уходить и даже заявляет, что не видит своей замены. Я бы может и хотел бы отдохнуть, но кого поставить или кого вы поставите после меня? В общем, нет замены, как ни крути. Все ждут, как в сказке о Ходже Насреддине про его эмира и говорящего осла, кто первым околеет.

Этот феномен нежелания всего верхнего слоя уходить в отставку добровольно по состоянию здоровья или некомпетентности, вроде бы как то мною был раскрыт. В иерархическом обществе, как только сановник, чиновник, уполномоченное лицо уходит в тень, его сразу перестают замечать, причем все, даже родные, которые еще оказывают знаки уважение по привычке. Происходит шокирующее изменение людей. Отношение к отставнику всего окружающего мира традиционных людей меняется в плохую сторону. Ни за что! Говорит себе властитель или даже просто чиновник. Пусть я умру за рабочим столом и меня внесут из кабинета вперед ногами, я не хочу разочаровываться в моих людях. Я их так люблю, а они меня. Пусть пока, пусть лицемерно, но я не готов к забвению. И никто не готов. Оттого ротации никто на самом деле не хочет. Все хотят любой любви, пусть лицемерной своей или чужой, но любви, почета и уважения.

Но такое состояние нежелания характерно, как я уже сказал, всем. Даже не высшему слою знати. Даже полу знати, и полуполу знати такие мысли – страхи приходят. Даже не мысли, а просто чувство страха потерять свое место. Чем ниже человек в иерархии, тем ему безразлично, что его ждет. А вот чем выше, тем больше переживаний. Но если человек попал на почетное место хоть один раз, он оттуда уходить никак не желает. Он хочет приватизировать свой номер, как в кадастровом списке частную собственность расчетливый частник. Хотя у традиционных народов частная собственность была плохо развита. Но никто не додумался закрепить за правителем вечность его правление, кроме его самого (и его окружения, потому что они тоже уйдут вместе с ним).Оттого что частную собственности на власть никто вписать не может, за эту власть цепляются любыми возможным способами.

Но за любую почетную должность традиционные цепляются, как уже было сказано. И даже полу элита и полу полу и на четверть элита ведет себя неадекватно (на взгляд современного молодого человека) Эта полу, полу полу, на четверть элита ведет себя как старая жена богатого господина. Она окружает своего мужа сверх заботой и внезапным сверх вниманием. Если конечно на горизонте появляется молодая соперница. Все другие жены (нашего условного) господина и повелителя в гареме начинают кружить вокруг мужа, создают кольца забвения. Чтобы, естественно, он никого не увидел вне пределов танца любви старых жен (а у нас чиновники эти жены – А.Б.).

Все традиционные люди, которые вроде бы поселились в городах и уже по одежде вышли из поселкового общества, ведут себя как старые жены. Более того, на позицию старой ревнивой жены претендуют даже коллаборационисты, доставшиеся от прошлого советского режима. Эти журналисты, министры, инженеры. Если старые жены буквально ублажают своего хана, то эти коллаборационисты лицемерят как придворная прислуга. Лицемерят и сидят – пишут о житие бытие, о коррупции, об экономике, о демократии даже пишут. Хорошо пишут. Но эта писанина тоже от страха. На самом деле не хотят, чтобы их забыли. Выгнали на улицу. Оттого все вокруг, кроме гарема реальных жен, если такие бывают вообще, пропитывается затхлостью одних и тех же, можно сказать восковых фигур. Все вокруг вопиет помойным застоем, когда люди приходят на помойку бросают мусор в мусорные баки и так день за днем, день за нем. Старые жены бдят, как старые баки стоят.

Глава X

Реформы в России и в Китае

Почему реформы в России буксуют. В то же самое время в Китае, начиная с середины 80 -х годов приносят грандиозный успех. Перестройка Горбачева началась почти одновременно. Но что мы видим? Перечислять разницу надо?

Несет ли ответственность за такие удручающие результаты либерализм, свобода личности, приверженность демократическим принципам, которые евразийскому народу не подходят, но на которые все время равняется правящая элита СНГ? А может марксистские вериги еще остаются на ногах общества и обвинения националистов, что во всем виноваты русскоязычная, бывшая партократическая элита не так уж и не точны (в РК)?

(Если кто то и понимал, как внуки правнуки русских революционеров превратятся в либералов, так это только один человек, – бывший вождь революции Троцкий. Он про это это сальто переворот написал подробный труд «Преданная революция» («Что такое СССР и куда он идет» – старое название этого труда)). Нам же не понятно, как в Китае, где приверженность марксизму и даже сталинизму остаются незыблемыми понятиями, ничего подобного не произошло, перерождение партии и элиты не произошло и не не отразилось на китайских же реформах. Капиталистические реформы в Китае проходят с успехом. В КНР нет тесного слияния- симбиоза властных коррупционеров и бизнеса. Если какой чиновник уличается в коррупции, расправа будет скорая и публичная. Никакими деньгами не откупиться. Ведь казнят и миллиардеров. Если бы любой винтик в силовой и судебной системе сделал бы оборот не в ту сторону, в надежде получить вознаграждение от вора, его также бы ждала казнь. Все китайцы это знают. Зазоров для махинации нет. Коммунистическая партия контролирует не только систему, но и самое главное души всех китайцев, не обязательно каждый винтик пугать откручиванием головки. Китайские товарищи сверху донизу напоминают восторженных фанатиков общего дела. Что это?

Ни о каких либеральных послаблениях речь не идет. Нет такого в Азии. Может быть оттого реформы в России буксуют, что ее элита не воспитана в азиатском духе абсолютизма? Вполне похоже. В России мало азиатов во власти. Но как же быть тогда с феноменом Сталина?

Россия – это такая же Азия, но Евразия.