Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Иллюзориум»

Останется лишь ждать другой зимы.

Так хочется напомнить: освещая
Пути чужие, можно стать золой.
Ведь люди в жизни разные бывают —
Не каждый благодарен за огонь.

Тут, в мире, где горят мосты и свалки,
Любой из книжных Данко обречен.
А может, не любой, решают ранги
И то, что не идет под общий счет.

В преддверии весны надежд все больше.
Вся зимняя усталость топит снег.
А солнца жажда стала жаждой общей,
Которую питает человек.

Нет смысла у горения без цели —
На древе надпись выжжена живьем.
А кем бы были, если б не горели?
…Безжизненным отмокнувшим углем.

При пламени все люди всемогущи.
Пусть фениксом не может стать никто,
Затушенный огонь, нам всем присущий,
С апрельским вздохом выйдет в оборот.

Так хочется проснуться, не сгорая,
В рутине свой огонь не потеряв.
Так хочется светить, как солнце в мае,
И в пепле зимнем вновь найти себя.

В прожженном месте не бывает пусто,
Бывают зимы, свалки из идей.
А жизнь таит великое искусство:
Гореть с умом для правильных людей.

«Измотан жестокостью, снова взволнован…»

Измотан жестокостью, снова взволнован,
Боец прирожденный, и мужество в венах,
Он холоден, груб, но собою доволен,
Он столько увидел, пусть так еще зелен.

Изгнанник у страха, любимчик у ринга.
Как будто в вольере с животными вскормлен,
Сейчас у него каждый импульс в шеренге;
Пока неизвестен, готов, но не сломлен.

Среди живодеров запрятался Стержень:
Она где-то рядом, боится и верит,
Готова любить: в ней и сила, и нежность.
Она – его муза, опора и трепет.

Удар, предвещающий бой, отдалился;
Взревела толпа: жаждет зрелищ и крови.
Он вскользь замечает, как просто забыться,
Как взгляды его пожирают, хоронят.

Вскрываются карты, взметаются кости;
Проделаны все предпоследние вздохи,
И крепостью камня, защиты и злости
За ним расправляются крылья свободы.

«Вечерний туман восхитителен…»

Вечерний туман восхитителен.
Витрины закат отражают,
И девочка в солнечном свитере
Невзгоды зимы провожает.

Она, как обычно, растеряна.
Повеяло сдобой и медом,
Далеким советом потерянным,
Отчаянных мечт позолотой.

Гирляндой из всех одуванчиков
Увенчаны светлые кудри,
Лисенок свернулся калачиком,
Запрятавшись в теплые руки.

Беспечная, яркая, легкая,
Румянец из нежного мая,
Открытая всем, ясноокая
И в хлопковом лишь сарафане.

Людьми обесценена искренность!
Все ищет, подобная Принцу,
Любовь, бескорыстье, единственность —
Средь самых забытых провинций.

Погода и девочка – летние.
Держась за подножку трамвая,
За эту весну уж последнего,
Девчушка в депо уезжает.

Ее я увидел, прекрасную,
Лет в двадцать, на грани июня,
Для грубых и злых беспристрастную,
Счастливую, скорую Юность.