Альманах «СовременникЪ» №4(24) 2021 г. (посвященный 800-летию Александра Невского)
Беспредел
По Интернетуфотографии блуждают,все паспортные данные:его, твои, мои…Нас кто-тос днем рожденьяпоздравляет,а кто-то смачнообъясняется в любви…Зашел на сайт —услуги предлагают тут же…Вздохнул не так —уже звонит медцентр,где вам предскажут всеоракула не хуже,но только нужныйподпишите документ,в котором под залогквартиры вашейподсунут вам кредитыи процентытакие, что придетсяесть вам дальшесобачьи и кошачьиэкскременты!..Вы броситесь за помощьюк юристам,чтоб правду-маткуотстоять в суде,а попадете вы, друзья,к статистам,которые нас ждутдавным-давновезде!..Они мошенники,которым нет и пробы!Вас разведут и кинутне моргнув!..Для них мы просто лохи,нищеброды…И вы от горяброситесь в загул!..Очухавшись,помчитесь вы в полицию,которая нас бережети дни и ночи,но там вам прочитаютнанолекцию,что перспективностьдел такихне очень…К браткам припретесь вы,чтоб деньги выбить…Они возьмут с васпятьдесят на пятьдесят.Предложат вамна долю вашу выпить,бабло все заберут,а вас пошлют гулять…Возьмете вы кредитна местьпод совесть,калаш прикупитена диком рынкевтихаря,а выкосив мерзоту,честь утешив,на двадцать летвы загремите в лагеря!..Мораль сей басни,господа хорошие, проста:коль покровители у васне очень грозные,допрежь подумайте,не задирав хвоста,чтоб позже вас судьбане захлесталарозгами!Октябрь 2020 г.
Ностальгия
Все ценности и нравыпоменялись…Как далеко мы «обогнали»СССР!Страну, где знали,что такое совесть,где детямчестностьставили в пример!..И вот теперьвнушают вам упрямо,что выпускалисьв той стране одни калоши,что был застойи дефицит изысков,что жили мыкак нищие гавроши!..Была страна,где защищал нас участковый,где жителей он зналнаперечет,где заставлял работатьтунеядцев, пьянь,воров в законеи строгий велвсему учет!..В стране,где на «резиновых калошах»летали в космос мыи строили Транссиб,бюджет формировалсяс профицитом,в нем не версталсясоциальный перегиб…В стране,где «выпускались лишь калоши»,платили мы за коммуналкутри рубля,бесплатно в детский сад ходилии учились,где каждый могбез денег проявить себя…В стране,где «выпускались лишь калоши»,бесплатное давали всем жилье!Да,иногда не быстропродвигалась очередь,но каждый по заслугамполучал свое…В стране,где «выпускались лишь калоши»,где наш бюджетпочти полмира вез,не прятались в подвалахвзятки тоннамив валюте твердой,как в хлеву навоз!..В стране,где «выпускались лишь калоши»,мы не боялись за себя и за детей,мы жили всекак у Христа за пазухой,гордясь величьем Родины своей!В стране,где «выпускались лишь калоши»,народный был контроль,работал профсоюз!..Пройдут века,но маякомвсем людям мирабыл и останетсяСоветский наш Союз!Октябрь 2020 г.
Законы Мироздания
Подвластно всеЗаконам Мирозданья:эпохи, время,континенты, города…И даже людине встречаютсяслучайно —им светитпутеводная звезда!Судьба, поступки,чувства и желаньянам предначертаныуже в тот самый миг,когда зачатьепроисходит наше,когда мы с вамивыдыхаемпервый крик…Потом уже,на тропах всевозможныхискушений,дается шанс намправедным путемпройти,чтобы не канутьв вечности столетий,а на алтарьвселенской совестивзойти…Не понимаем мы,что все закономерно,что возвращается намзло и благодать,что миром правитсправедливость мудро,которой невозможноникогда солгать…Подвластны мыЗаконам Бытия —в них мирозданья смысли человечества природа,в них торжество раскаяньяза смертные грехи,за стыд, величьеи бесчестье рода8 ноября 2020 г.
Новый Вавилон
Миром правят сегодня пороки,и воспрянул из тьмы Вавилон…Нам закрыли ученья пророков,чтобы новый построить Содом!Нам любовь подменяется похотью,ложной славой нам слепят глаза,чтобы там, за последней чертою,покаянная нас не отмыла слеза…Нас используют волки матерые —зря мы пыжимся, души вскрывая,потому что для них мы актерыи на их же подмостках играем…Потому что пороки вкусившиежить в бесчестии, лжи начинают,потому что духовностью нищиезло за благо свое принимают!Миром правят сегодня пороки,и воспрянул из тьмы Вавилон…Нас лишили ученья пророков,чтобы новый построить Содом!Ноябрь 2020 г.
День Победы
В ваших добрых глазах
отражалась вся мудрость вселенной.В ваших грустных глазахотражалась вся боль и печаль…О великие женщиныгородов и далеких селений,обращаюсь я к вамв этот деньв поднебесную даль!..К вам, взрастившим сынови на бой проводившим когда-то,к вам, не спавшимв голодных кошмарахвоенных ночей,к вам, ушедшие матери, женысолдат и комбатов,к вам, в сраженьях лихихпотерявшим детей и мужей…Никогда не забыть мневаших черных платков и косынок,ваших рук узловатых,перетруженных в годы войны,ваших сдержанных чувстви стыдливых от горя улыбок,не забыть ваших взглядов,излучающих чувство вины…На могилах заросших,у разбитых крестов и надгробийя, склоняя колени,об одном лишь хочу вас просить,чтобы вы нас простили,что на кладбищах наших убогихне умеем достойновашу светлую память хранить!21 ноября 2020 г.
Памяти сына Владимира
Мой сын угас,блеснув как луч в ночи…Его звездаскатилась с небосклона…Уже душа мояуставшая молчит,лишь мироточит болью,как икона…Уже я смертибеспощадность осознал,потерю ощутил,но только вновь и вновьосмысливая жизнь свою,сей миг понял,зачем дарует Богнесчастья, веруи любовь!..25 ноября 2020 г.
О Пушкин, Пушкин!
Из раза в разу Пушкина в стихахя нахожу изысканнуюлегкость!..В его поэзиивеличие, размахи чувств возвышенныхдуховность!..Его эпитеты,метафоры,сравненьято в ямбах,то в хореях оживают…А сколько нежности,тепла и умиленьявсе образы егонам излучают!..Какое ж таинствов межстрочьеего сказок,какое поклоненьеосени печальной…И вовсене скандальныстрок его проказы,в которых страстьон обнаруживалслучайно!..1 декабря 2020 г.
Белая ворона
Первый раз я увидел этого человека на Чистопрудном бульваре. Он стоял у входа в метро и, глядя на памятник Грибоедову, продавал свою жизнь…
Нет, я не оговорился… Он продавал именно свою жизнь, все перипетии которой, как выяснилось позже, умудрился спрессовать в стихах своей скромной книжицы в мягком переплете, на белой обложке которой гордо восседала черная ворона.
Мое внимание привлекло кажущееся несоответствие названия книги и цвета птицы, изображенной на ней, что подсказывало мне о нестандартности мышления и утонченности автора.
– Стихи! Стихи!.. Продаю свои стихи с автографом… «Белая ворона»!.. Стихи «Белая ворона»! – монотонно повторял он, держа в руке свою первую и, скорее всего, единственную книгу, о чем было нетрудно догадаться по внешнему виду и поведению неизвестного поэта.
Это был пожилой худощавый мужчина чуть выше среднего роста, с умными, глубоко посаженными глазами темного цвета, седые волосы которого имели необычный стальной оттенок.
Его манеры, некоторая неуверенность в себе и достаточно поношенная, но опрятная одежда времен СССР выдавали в незнакомце скромного и интеллигентного человека. Он был одет в хорошо выглаженный костюм темно-фиолетового цвета и белую сорочку с низким классическим воротником, который венчал правильно завязанный галстук в мелкую полосочку. Рукава его пиджака и сорочки слегка обвисли на похудевших плечах, что вызывало во мне трогательное чувство, а у него, как я заметил, неловкость и легкое раздражение. Он то и дело как бы пытался то удлинить свои руки, неказисто водя плечами, то поддергивал вверх рукава своего пиджака, то аккуратно двигал манжеты сорочки, сползающие по его худым запястьям.
Дизайнерское оформление книги да и сам облик незнакомца вызывали во мне любопытство и уважение. Суперобложка была выдержана в строгом стиле, и я, глядя на нее, даже не прочитав ни одной страницы, уже погружался в незнакомую мне жизнь. Я почувствовал вдруг душу этого человека. Словно я боролся, ненавидел, восхищался, переживал и любил вместе с ним…
– Мои стихи, с автографом! Всего за сто рублей! – не сказал он, а почти прошептал, заметив мой живой интерес.
Я попросил книгу, пролистал несколько страниц и с первых же строк его стихов почувствовал, как дрожь прокатилась по спине, душа моя, замерев в ожидании, вскрикнула, а сердце, приостановившись на миг, учащенно забилось… Прошло всего лишь пять-шесть минут, а я не мог уже прийти в себя, восхищаясь талантом этого человека.
– Вам понравились?! Вы купите мои стихи… с автографом?! – заглядывал он в мои глаза.
– Да, – прохрипел я.
Слезы готовы были брызнуть из моих глаз – настолько яркими, проникновенными и в то же время горькими были стихи этого человека. Какая мощь была в каждом его слове! Какие эпитеты и метафоры! Насколько профессионально были подобраны все рифмы, умело уложенные в поленницу ритма…
Передо мной стоял настоящий Поэт, распятый на кресте прозы нашей жизни, которая надломила его тело, изранила сердце, но так и не смогла подчинить извращенным иллюзиям его нежную душу, несущую Божественную мораль…
Я был готов целовать его руки…
Овладев собой, я достал из бумажника все свои деньги и протянул ему.
– Возьмите! Это все вам, – сказал я.
Он вздрогнул всем телом и, аккуратно взяв сто рублей, поклонился мне.
– Спасибо, – прошептали его губы, – большое вам спасибо!..
Я схватил книгу и убежал прочь от его пронзительного взгляда… А может быть, от самого себя, от стыда, от смеющейся толпы, которая «тусовалась» около завывавших уличных музыкантов… или от тех суровых парней, облаченных в тельняшки и синие береты, которые еще вчера пели здесь о Родине, чести, достоинстве и доблести нашего народа… Пели, а затем, стыдливо опустив глаза, протягивали руки с беретами, в которые, как слезы, изредка сыпались мелкие монеты растроганных зрителей…
В следующий раз я увидел этого человека в метро примерно через два года. Ссутулившись, он молча шел по вагону, держа перед собой книгу с гордым названием «Белая ворона».
За это время Поэт очень похудел и осунулся. Рукава его отутюженного костюма еще больше удлинились, а чистая белая рубашка с длинным воротником и галстук изрядно износились и поблекли.
Стыд, боль и тоска струились из каждой черточки его лица с плотно сжатыми губами. Он, глядящий в бесконечность, напоминал мне святого, облик которого окружала аура, заполнившая весь вагон.
У меня сжалось сердце, и я, боясь встретиться с ним глазами, отвернулся, опустив голову. Мне было стыдно за себя и за свое малодушие… Я готов был провалиться в преисподнюю, оттого что не имел с собой наличных денег, чтобы купить книгу, оттого что был здоров, счастлив и весел, что в этот момент не испытывал никаких затруднений…
Наша последняя встреча случилась на Тверской улице, недалеко от бывшей Филипповской булочной.
Шел мелкий колючий снег с дождем, как иголки впивавшийся в лицо и душу. Мы с женой под небольшим зонтом торопливо двигались ко входу в метро, согревая друг друга дыханием.
Вдруг на тротуаре я увидел мужчину, стоявшего на коленях, который, прижавшись к стене здания, держал перед собой белый лист бумаги всего лишь с двумя словами, написанными типографским шрифтом…
Внимательно всматриваясь в человека, я потащил жену в его сторону… Это был он – мой Поэт, державший перед собой мокрую книгу под названием «Белая ворона». По его впалым щекам текли дождинки и слезы… Его отутюженный костюм, белая сорочка с уже потертым воротником и галстук в полосочку сжались от дождя, прилипнув к худому телу. Левой рукой, оттянув полу пиджака, он всеми силами пытался защитить от дождя и снега стопку книг своего первого тиража, который так и не распродал за эти годы…
Я положил перед ним пять тысяч рублей. А он, как и при первой нашей встрече, вздрогнул, поднял на меня глаза и тихо прошептал:
– Большое вам спасибо, но моя книга стоит всего лишь сто рублей… У меня нет сдачи… Я сегодня не продал ни одной книги… Простите!..
Не выдержав этих слов, я рухнул перед ним на колени, схватил его голову руками и неистово поцеловал в лоб. Затем прижал к себе продрогшее тело незнакомого и столь близкого мне человека…
– Нет! Нет!.. Это вам спасибо, дорогой мой Поэт, – вырвалось у меня из глубин души… И силы вдруг покинули мое тело…
Мы стояли на коленях, обняв друг друга, минуты три-четыре…
А кругом спешили люди, оглядываясь на нас. Некоторые, останавливаясь, хихикали и крутили пальцем у виска…
Жена с большим трудом подняла меня с тротуара…
Только позже, когда я все дальше и дальше уходил от Поэта, стоявшего под дождем, меня пронзила вдруг чудовищная догадка, что на коленях стоит вовсе не он, а целая эпоха… классической русской литературы. Да! Да!.. Стоит на коленях в облике этого удивительного Человека в строгом костюме середины прошлого века…
Август 2020 г.
Путешествие во времени
Градообразующий проспект нашего подмосковного города с советским названием Октябрьский являет собой многокилометровую транспортную артерию, которая давным-давно протянулась из столичного мегаполиса через весь наш город. Москва, продравшись под кольцевой автодорогой следом за транспортной магистралью, быстро возвела на месте бывшего вертолетного аэродрома и деревни Выхино современный микрорайон и, слившись с нашим городом, как спрут, протянула свои щупальца в глубь его территории, быстро образовав там еще один анклав.
Параллельно этому проспекту, плавно, по замысловатой дуге перетекая в микрорайон столицы, проходит еще одна улица нашего города, которая и образует с Октябрьским проспектом центральную часть Старого города, построенного из добротных кирпичных домов еще в 40-50-х годах прошлого века. Как говорится, заблудиться-то и негде. Да и как можно заблудиться, если за двадцать лет мы с женой исходили и изъездили эту часть своего города и уютный московский микрорайон, построенный в 1990-е годы, вдоль и поперек? Тем более что одна из сталинок Октябрьского проспекта, в которой мы все эти годы живем, как раз и стоит на границе с Москвой, условность которой до сих пор вводит меня в заблуждение, не давая четкого ответа на вопрос: где же она проходит, эта самая граница?..
Давняя привычка искать в Москве то, что лежит у тебя под носом, однажды сыграла с нами злую шутку, которая запомнится на всю оставшуюся жизнь… Впрочем, трудно сказать, была ли эта шутка злой! Да и следует ли считать шуткой то необычное событие, произошедшее со мною и женой…
Лет шесть назад, в один из выходных дней того незабываемого лета, мы с женой отправились за покупками в известный сетевой супермаркет, находящийся на небольшом бульваре вблизи Лермонтовского проспекта, который и переходит в проспект, на котором мы живем.
Погода хмурилась. Вечерний сумрак торопливо окутывал улицы. Легкая духота, тревожно кричащие птицы и барахтающиеся в пыли воробьи предвещали дождь с грозой.
Сколько же раз я убеждался уже, как безошибочно улавливают птицы малейшие изменения атмосферного давления, влажности и температуры воздуха!
Когда мы вышли из магазина навстречу порывам ветра, тяжелые тучи уже заволокли небо. Быстро темнело. Иногда, с треском разрывая тучи, сквозь них, извиваясь, проскальзывала молния, бросая на нас крупные капли дождя.
Быстро добежав до машины, мы, переведя дух, медленно выехали на улицу. Грохая по крыше автомобиля, неожиданно хлынула лавина дождя, заставляла судорожно дергаться дворники, которые, не справляясь с потоками воды, готовы были оторваться.
Жена, громко вскрикнув от ослепляющего всполоха молнии, ворвавшегося в салон автомобиля, попросила меня остановить машину и переждать дождь.
Оторопев от оглушительного треска и порывов ветра, я остановил машину. Дождь с каждой секундой все более усиливался.
– Зачем стоять? Поехали потихонечку, – предложил я жене, – до дома-то всего ничего, не более километра.
– А молния не ударит в машину? – спросила она тревожно. – Это же, наверное, очень опасно?
– А какая разница – едем мы или нет? – ответил я вопросом на вопрос, трогая машину. – От этого ничего не зависит.
Свет фар не пробивал толщу воды, застревая в ней. Мы очень медленно продвигались вперед. Порывы ветра то покачивали машину, то вдруг, пытаясь ее остановить, с силой швыряли потоки дождя в ветровое стекло.
«Еще метров тридцать – и светофор, а там направо и по прямой – рукой подать до дома», – подумал я.
Мы проехали метров пятьдесят… Затем сто и еще двести, но светофора все не было и не было. Он будто провалился сквозь землю. Я ничего не мог понять… Тревога, неизвестно откуда взявшаяся, вдруг наполнила меня, заставив остановить машину.
– Что происходит?! – спросил я вслух то ли себя, то ли жену. – Куда мы едем? Ведь перед нами прямая дорога… Где светофор?!
– А мы что, еще не выехали на Лермонтовский проспект?! – удивилась жена. – Ты смотри внимательнее!..
– Смотрю я, смотрю, но ничего не вижу!.. И ничего не могу понять! – Мое волнение и раздражение нарастали.
– Успокойся и не злись! Ведь ты же за рулем, а не я, – примирительно ответила супруга, в словах которой тоже почувствовалась тревога.
– Да! Я за рулем!.. И что? – парируя ее слова, со стоном выдохнул я в ответ. – Сама посмотри! Где светофор? Где поворот?
Остановив машину, мы долго озирались по сторонам через потоки воды, хлеставшей в стекла, но не могли ничего понять. Меня начали охватывать сомнения и непонятный страх. Я посмотрел на часы – прошло всего двадцать минут с того момента, когда мы отъехали от магазина, но мне казалось, что уже прошла целая вечность…
– Послушай меня внимательно, – сказал я жене, глядя в глаза, – слушай и следи за ходом моей мысли… Если даже светофор где-то и был и не работает – это ничего не меняет! Мы никак не могли проехать такое расстояние прямо. Машина давно бы уперлась в бордюр… Если бы мы даже переехали через бордюр и газон, мы бы выехали на проспект и увидели это… А если бы умудрились переехать даже через проспект, да еще и через следующий газон, мы бы уперлись в здание торгового центра… Ты это понимаешь?!
– Не пугай меня, пожалуйста! Слышишь?! Соберись! – с дрожью в голосе выдавила из себя жена. – Пожалуйста! Очень прошу тебя! Сделай что-нибудь!..
– А что сделать-то?.. Если бы знать!.. А я пока не знаю, что делать! Надо хорошенько подумать, – ответил я. – Понимаешь, мы бы никогда не смогли переехать проспект в перпендикулярном направлении… На нем всегда большое движение. А сейчас тем более, когда время непозднее, мы бы обязательно увидели хотя бы машины, а я не увидел ни одной… Я даже не пойму, где мы стоим… Вокруг даже домов не видно… Ты хотя бы посмотри кругом…
Немного успокоившись, мы решили продолжать медленное движение вперед, никуда не сворачивая.
– А ты крути головой по сторонам и смотри, чтобы никто в нас не въехал, – попросил я жену. – Я тоже по возможности буду поглядывать, но основное внимание все же должен направлять вперед, чтобы никуда не заехать.
Машина двигалась будто в бесконечном тоннеле или продиралась через толщу воды по дну идеально заасфальтированного водоема. Прошло еще минут пятнадцать. Дождь не прекращался. Тревога нарастала…
И тут вдруг яркий разряд молнии, пронзивший пространство перед нашими глазами, парализуя сознание и волю, выплеснул мне в лицо такой поток света, что волосы, зашевелившись, привстали. А удар грома, больше напоминающий взрыв, казалось, обрушил перед нами весь небосвод. Я инстинктивно, закрыв глаза рукой, резко остановил машину. Спустя некоторое время, не услышав, а скорее ощутив, почувствовав всеми клеточками своей души и сознания звенящую тишину и дрожь жены, прижавшейся ко мне, я медленно открыл глаза. Не осознавая еще, что произошло, мы, не веря своим глазам, увидели, что дождь прекратился. Почти одновременно, ни слова не говоря друг другу, мы, шумно вздохнув, судорожно выдохнули… Наша машина стояла на обочине шоссе, по которому, перегоняя друг друга, неслись непонятно откуда взявшиеся автомобили…
– Где мы? – спросил я жену.
– Не знаю, – ответила она, широко раскрыв глаза от изумления.
Выйдя из машины, я огляделся по сторонам. Мое тело цепенело, ноги наливались свинцом. Уставившись в бесконечность, я долго молчал, боковым зрением наблюдая за рваными черными тучами, через которые кое-где уже пробивались звезды… В моей голове, как молот, стучала одна и та же мысль: «Где мы?.. Где мы?.. Где мы?..»
Жена вышла из машины и, обняв меня сзади, тихо плакала…
– Татьяна, ты знаешь, я даже не представляю, куда мы с тобой заехали! – прервал я молчание. – Что происходит?!
Это же просто какая-то чертовщина! Тань, я не могу ничего понять!
– Думай!.. Вспоминай!.. Ведь у тебя же отличная зрительная память! – тихо хлюпая, ответила она.
– Понимаешь, мне нечего вспоминать! – ответил я обреченно в полной растерянности.
– Давай поедем дальше и у кого-нибудь спросим, куда мы все же попали, – неожиданно успокоившись, предложила жена, – или… хотя бы какой-то указатель увидим.
– Какая же ты умница! Солнышко мое, как же мне не пришло это в голову?! – воскликнул я, целуя и тиская жену.
Проехав не более километра, мы наконец-то увидели указатель с названием населенного пункта. В изумлении переглянувшись, мы онемели. Оказалось, что наша машина находится на Рязанском шоссе, на расстоянии более тридцати километров от того места, где нас застала гроза…
Полтора или два часа добираясь до дома, мы, погруженные каждый в себя, больше не проронили ни единого слова.
– Да-а-а, хорошо мы с тобой в магазинчик съездили! – перекрестившись, сказала жена, когда мы переступили порог своей квартиры.
28 февраля 2021 г.
Газзаты Георгий
Родился 23 декабря 1939 года в городе Гори, ГССР. Учился в русской школе № 7. В 1963 году поступил в Ленинградский институт текстильной и легкой промышленности на экономический факультет. В период обучения посещал курсы по изучению Эрмитажа. После окончания института работал начальником ОТиЗ на Хашурской галантерейной фабрике. Одновременно работая на производстве, заочно обучался на историческом факультете в Юго-Осетинском государственном педагогическом институте.
Работая в научно-педагогической области, в то же время писал художественные произведения.
За весь период его творческой работы – как научной деятельности, так и преподавания в вузе – изданы две монографии по экономике и более тридцати научных трудов статейного характера, а из художественной литературы – два романа, три публицистические книги и сборник рассказов. В настоящее время продолжает свою творческую работу в области художественной литературы и публицистики.
Осенний листопад
– Энн, столько времени стоишь у окна, смотришь на осенний листопад и безмолвствуешь. Понимаю, когда в такую моросистую погоду долго смотришь на любимую тобой аллею, подобный день настраивает на грустные размышления. Ты хоть и стоишь спиной, но не хочется думать, что глаза твои печальным взглядом взирают на осенний листопад. Мне трудно представить такое твое удрученное настроение, дочь моя.
Конечно, бывает, в такой осенний пасмурный день чуткого, впечатлительного человека, коим ты являешься, настраивает на тоскливые и грустные размышления; а меня, старого отца, глядящего на твое безмолвное состояние (не нахожу другого слова) – на меланхолию. И в эту хмурую, унылую погоду – хоть я не вижу лица твоего, но чувствую, с каким тоскливым взглядом смотришь на любимую тобой аллею, – незримая печаль охватывает и меня. И мне тяжело смотреть и думать: «Отчего, дочь моя, сегодня у тебя такое грустное настроение?..»
Хотя… хотя не нахожу в этом чего-то особенного, странного!.. Бывает, от подобной угрюмой погоды порой человека охватывает неизъяснимая, а иногда безотчетная, замшелая, затаенная досада от чего-то случившегося. И мне, глядя на тебя, невольно думается: «Отчего ты сегодня так?! Что за томительное уныние охватило твою душу, дочь моя, что так, почти с полчаса, пребываешь в молчании?»
Понимаю! Была бы мать твоя жива, ты так долго не пребывала бы в таком безмолвии и с таким унынием не взирала бы на любимую тобой аллею. Поделилась бы с ней своими думами, и она, проявив материнское, женское участие, смогла бы утешить… и облегчить грусть твою. А я отец, и мне нелегко видеть, как ты столько времени стоишь у окна и тоскливым взором смотришь на листопад в аллее.
– Па, ты почему встал? Продолжил бы сидеть. Тебе нелегко ходить… Устал сидеть в кресле?.. Слышала, Мальвина вошла, поправила плед, подбросила поленья в камин – стало теплее. Не надо было вставать.
– Ничего, дочь моя Энн. Врачи же прописали чаще ходить, разминать конечности. Вот и я по мере возможности стараюсь двигаться… Но… но у меня в такую пасмурную, сырую погоду обычно в суставах ноет… Но сейчас не этот недуг меня беспокоит… больше беспокоит твое такое сегодняшнее настроение. Отчего ты сегодня так, Энн?! Что за грусть охватила твою душу? Конечно, я… не буду спрашивать, чего ты не пожелаешь рассказать отцу своему. Женское сердце, как я уже сказал, в подобном случае всецело может довериться в откровении только матери… А я отец, и мое беспокойство в другом: как мог бы я проявить участие в утешении грусти твоей, Энн? Когда в иные дни, бывало, смотрел и видел печаль на твоем лице, ты должна знать, – всегда мне бывало тревожно. Особенно твой молчаливый взгляд на все, почти на все… Помню еще с детства, если что-то тебе не нравилось, ты всегда отвечала вопрошающим взглядом и задумчивым молчанием. И мы с матерью твоей с тревогой это воспринимали. А на этот раз уже второй день, как ты ушла в себя, и сегодня с утра ты опять неразговорчива, стоишь у окна столько времени и слова не промолвишь. Может… может, сегодняшнее твое такое настроение от последнего выступления в The Royal Opera, где, как я знаю, пела арию «Горная Фея»?
