Архитекторы пустоты

– Разорванные?

– Ну да. Я была там в октябре. Деревьев почти нет, растительности тоже. Домики – как бакены среди холода и темноты. И огни кажутся такими… крошечными.

Джейми молчал, пытаясь представить себе город посреди темноты. Он видел такие города на картинках – но для того, кто вырос в Калифорнии, вообразить себе жизнь без солнца было сложновато. Вспоминалась только гротескная картинка Дантовского ада.

Прохладный осенний ветер принес запах пыли и легкую соль океана – к утру обещали шторм. Джейми усмехнулся:

– Знаешь, я сейчас понял, что Гауди думал только об Испании, когда говорил, что архитектура – это упорядочение света.

Анна наконец-то улыбнулась ему в ответ.

– Вот уж точно, место влияет на наши убеждения. Когда у тебя не слишком много света – архитектура становится упорядочением темноты.

– Или пустоты.

– Я однажды бежала несколько сотен метров, пока не смогла ухватиться за столб: такой сильный ветер, что ничего нельзя сделать. И так страшно, – Анна помолчала. – Любое здание превращается в убежище. Это не только функциональный объект – это пространство, насыщенное смыслом, цветом, окрашенное эмоционально. Не просто дом друзей – приют, защита от ветра и холода, шанс на будущее, возможность передохнуть, переждать зиму, даже надежда – на весну. Да эти убогие домишки могут значить для людей больше, чем для Европы – развалины Колизея!

Джейми посмотрел в небо, где проступали первые звезды и летел, поблескивая красными искрами, одинокий самолет.

– Я понимаю, о чем ты. Годы, десятилетия, когда люди не будут спускаться с орбиты. Модули посреди бесконечной пустоты. Люди, которые будут вместе бороться с холодом и темнотой, оторванные от условностей и традиций, важных на Земле. В новом пространстве будет расти новая идентичность. Новый ландшафт космических городов… как люди будут ощущать себя в нем? Какими смыслами он будет наполнен?

– Интересно, что они решат взять с собой в космос? – эхом отозвалась Анна.

Они молчали. Джейми смотрел на Анну: на ее щеке, свернувшись колечком, засыпала прядь светлых волос.

– Ты не знаешь ответов. И все-таки, тебе кажется, что ты права, а Хартабили – нет. Почему?

Анна ответила после паузы.

– Я чувствую. Это как… интуиция?

Джейми улыбнулся. Он знал, что это слово неправильное, и знал, что Анна это тоже знает. На крыше становилось холодно.

Джейми забросил Анну домой на окраину города, где она снимала квартиру. Он выгрузил ее велосипед из багажника – звонок на руле мелодично тренькнул, а Анна сказала «спасибо». Джейми махнул рукой и дождался, пока она исчезнет в узкой двери подъезда, а потом еще какое-то время стоял, привалившись к машине, и пытаясь рассмотреть звезды в грязно-розовом небе.

«Архитекторы пустоты, – думал он. – Айвену должно понравиться это название».

3

Анна сидела напротив огромного экрана и наблюдала за темнокожим мужчиной, который готовил сок. Рыжая половинка апельсина истончалась, желтый сок лился вниз, рождая стайки мутных пузырьков на стенках прозрачной чаши. Мужчина выкинул кожуру и облизал залитые соком пальцы.

– Как дела? – спросил Джейми. Анна развернулась к нему. С момента их первой встречи прошло не меньше восьми лет, но она не слишком изменилась: все та же короткая стрижка и грустные глаза, только теперь на бейдже в названии должности появилось умудренное опытом слово – «старший».

– Привет, Джейми. Ему нравится эта кухня.

Джейми понаблюдал за мужчиной, который одним глотком выпил полстакана сока и направился к окну.

– Иногда мне кажется, что ты его любишь.

– Хуже, – сурово сказала Анна. – Я его знаю. В восьмидесяти процентах случаев могу предсказать, как быстро он освоится в новом пространстве и как будет там себя чувствовать.

Последние два года Анна возглавляла собственную команду молодых дарований: они исследовали поведение космонавтов, выискивали паттерны движения, составляли карты самочувствия в привязке к дизайну пространства.

Дизайн первого космогорода был готов, в прошлом году замкнулось первое опорное кольцо вокруг МКС – основа для будущей стройки. С очередным технологическим прорывом эффективность стройки возросла, и Джейми надеялся, что увидит, как остов обрастет жилыми модулями и, возможно, если позволит здоровье – как там поселятся первые люди.

Пока здоровье не подводило, хотя в темных стеклах выключенных экранов было видно, что в густой шевелюре Джейми появилось немало серых волос.

– Решили проблему с кинестетическим голоданием?

– Ага, – Анна искристо улыбнулась. – и не поверишь, насколько все оказалось просто. Если обеспечить нестандартные фактуры дверных ручек, мы получаем улучшение показателей. Людям – да, можешь не коситься на экран, Оливеру тоже, – нравится трогать дверные ручки, если они эргономичные и приятные на ощупь.

– Я пришел пригласить тебя на день рождения Елены, – дочка Джейми считала Анну кем-то вроде ангела и уже неделю каждое утро уточняла у отца, придет ли Анна к ней на вечеринку. – Поскольку сентябрь в этом году теплый, мы хотим устроить вечеринку на крыше.

– Крыша, сентябрь – звучит как позывные, – Анна изобразила попискивание маячка и что-то набрала на клавиатуре. Видео с мужчиной и апельсином исчезло. – Помнишь, как я поссорилась с Хартабили, и ты пришел на крышу, чтобы со мной поговорить?

– Да, конечно, – Джейми кивнул. Хартабили оказался молодцом – смог взять себя в руки и, более того, через пару месяцев они с Анной сработались настолько, что Джейми всерьез беспокоился, не перерастет ли дружба в роман. Через три года Хартабили пришлось покинуть проект, когда у его жены, Динары, обнаружили болезнь Альцгеймера. Деятельная поддержка Анны много значила для супругов. – В итоге семья Хартабили обрела в твоем лице друга.

– Странно, правда: сейчас бы Динару смогли вылечить, но тогда эта болезнь была приговором. Прошло всего пять лет… – Анна задумалась. Экран ее компьютера погрузился в спящий режим: на черном фоне появилась россыпь звезд и объемная модель космического города, висящая в пустоте рядом с Луной. В отличие от МКС, город был похож не на инженерную конструкцию, а на ветку коралла в окружении блестящих колец солнечных панелей.

– Джейми, я соврала тебе тогда, на крыше, – Анна оперлась рукой на стол и положила подбородок на ладонь, а потом повернула голову – знакомое щенячье движение: «тебе, правда, интересно?»

«Да, мне интересно», – подумал Джейми. Анна продолжила.

– Я боялась ответить честно, потому что ответ казался мне слишком наивным: в конце концов, я была маленькой глупой девочкой.

– Ты сказала, что это чутье. Чувство, – напомнил ее неаккуратную ложь Джейми.

– Верно. Ты не стал спрашивать дальше – ты всегда знаешь грань, за которой люди перестают отвечать.

Джейми молчал, ожидая. Ему все еще мерещился запах апельсинов – сладких, солнечных, с горьковатой пылью на пористой кожуре.

– Был такой эксперимент. Больных Альцгеймером, которые уже никого не узнают, просят разложить пять пейзажей в порядке от наименее красивого к наиболее красивому – каждый день задачу приходится объяснять с нуля. Это удивительно, но каждый день они раскладывают пейзажи в одном и том же порядке, – Анна смотрела на Джейми, и он видел ее отражение на звездном экране рядом с проектом космического города. – Это чувство красоты, Джейми. Не функциональность, не обеспечение выживания… Мы должны взять с собой в космос чувство красоты. Оно должно оставаться с ними там, во тьме и холоде, как бы далеко мы ни были от Земли.

Джейми улыбнулся. Он вспомнил Айвена и утро в его большом светлом кабинете, маленькие космические станции и отважные города севера. Он думал о том, что ни Айвен, ни Анна, ни сам Джейми не попадут в космогород будущего, но уже знают, как он должен выглядеть. Вернее, еще не знают – но уже чувствуют.

– Я рад, что ты можешь сказать это вслух, – ответил Джейми, сделав вид, что признание Анны не имеет для него особого значения. – Но у меня есть более насущный вопрос: что мне ответить одной семилетней леди по поводу ее дня рождения?

notes

Примечания

1

Древнейшая космическая станция из вселенной “Звездных войн”