Вопреки всему

– Я против. Отдых человеку дается для удовольствия, – сказал Стрельников и долил вино Саше в бокал.

– Чего по тебе не скажешь. У тебя прямо на лбу написано – верните меня на работу!

Она хотела показать, какими буквами написано желание вернуться домой, как в стену кто-то постучал. Саша замолчала на полуслове.

– Марк, – обрадовался Стрельников и тут же постучал в ответ. – Сто лет не виделись!

На его лице мелькнула озорная улыбка, и от усталости не осталось и следа.

– Марк у нас кто?

Саша поставила на стол бокал и вопросительно смотрела на мужа.

– Сейчас сама узнаешь.

Стрельников поднялся из-за стола, чмокнул на ходу жену в висок и спустя минуту за стеной послышался шум, а еще через некоторое время этот же шум переместился в старую квартиру Стрельниковых.

– Знакомься, это моя Саша, а это – Марк, Марк Казанцев, – уточнил Стрельников. – Сосед и друг в одном лице.

– Очень приятно. Мне о вас Паша говорил. Я вас приблизительно так и представляла.

Саша сказала неправду. Стрельников никогда не вспоминал о Казанцеве, но в глазах и облике незнакомого мужчины, стоящего посреди гостиной, было что-то такое, что ей показалось, что она его давно знает.

Казанцев был на полголовы ниже Стрельникова, с такой же короткой стрижкой и спокойным взглядом. И если бы не военная выправка, которую не спрячет ни одна штатская одежда, его можно было б принять за клерка из какой-нибудь конторы. И Саша улыбнулась ему, как старому знакомому, и протянула руку.

Она еще слышала голос Марка Казанцева и ощущала прикосновение его руки, как неожиданно откуда-то взявшаяся темнота начала окутывать комнату.

В узком коридоре мигала лампочка, и откуда-то доносились голоса. Саша напрягла слух. Люди говорили на чужом языке. Она попыталась определить, откуда именно долетает звук, но там, наверху, что-то громыхнуло, и ей на голову посыпалась земля. Страх и безысходность сковали все тело. Она сделала шаг обратно и очутилась… в квартире и почувствовала, как задрожала рука Казанцева.

– Это после контузии, – смутился Казанцев и отпустил ее руку.

– Когда вы спуститесь в подвал, дрожь сама пройдет, руки станут послушными, и тогда вы сможете заниматься своим делом. Останки тел надо захоронить, – еле слышно прошептала Саша.

В гостиной стало совсем тихо.

– Извините, – первой опомнилась она. – Вы только не сочтите меня за городскую сумасшедшую. Иногда так бывает, что я вижу какие-то картинки из чьей-то жизни. Вы прикоснулись к моей руке, и я увидела… войну.

– Все верно. Я часто бывал на войне, – успокоил ее Казанцев.

– Да что мы стоим посреди комнаты? Пойдемте к столу, – предложил Стрельников.

«Интересно, это излишек вина или солнца так действует на отдыхающих?» – улыбнулся себе Казанцев.

– Саша, а чей прах я должен захоронить? – спросил под конец вечера Казанцев.

Зачем он задал этот нелепый вопрос, он и сам не знал.

– Не знаю. Я только ощущаю, но не вижу. Вы… – задумалась Саша, – как бы ходите по трупам… Возле вас смерть…

Надо было остановиться и не говорить последнюю фразу, спохватилась Саша и беспомощно развела руками.

– Смерть, говорите… Это изъян профессии, – улыбнулся Казанцев.

– Воевали?

– Как вам сказать… Скорее нет, чем да. Я военный хирург. Вначале – Кавказ, потом миссия ООН: Либерия, Конго, Ливия. И смерти, и трупы – все это, конечно, было. Куда без этого? – грустно улыбнулся Казанцев.

– Марк, не берите в голову. Здесь столько солнца и вина, – подтвердила догадку Казанцева Саша.

Ужин затянулся далеко за полночь, мужчины из гостиной переместились на террасу и уже там продолжили пить вино. Их неразборчивые слова долетали в гостевую комнату и убаюкивали Сашу. Она уснула мгновенно, как только коснулась подушки.

– Ты в целом как? – спросил Стрельников.

– Да никак. В отставке. Не прошел медкомиссию. Руки перестали слушаться, а хирург со скальпелем в дрожащих руках – сам понимаешь…

Марк сделал последнюю затяжку сигареты и аккуратно затушил окурок в ракушке, приспособленной под пепельницу.

– Это лечится?

– Нет. Обследовался, пытались лечить, но… Дорога в хирургию мне закрыта навсегда.

В голосе Казанцева звучала неподдельная горечь. Он потянулся за новой сигаретой.

– Марк, но ведь есть поликлиника и другие отделения, где нужны мозги…

– Есть, – согласился Казанцев, – только это все не то. «Хорошо быть девочкой в розовом пальто, можно и не в розовом, но уже не то». Вот так и у меня – не то. Помнишь, в соседнем доме жил Максим Гранин?

– Нет, – признался Стрельников.

– Да знаешь ты его. У Маши роман с ним был.

– Сестру твою помню. Гостила у вас каждое лето. Мне она нравилась, – признался Стрельников. – А Гранина – не помню.

– Маша вышла замуж за него. А теперь он мэр Куличевска.

– Да ты что?

– Максим предложил мне место директора медколледжа. Я согласился. Скоро месяц как руковожу, – засмеялся Казанцев.

«Может, Саша и была права, когда сказала, что я хожу по трупам? Пикуза с работой отлично справлялась, а тут я, как снег на голову. По трупам по карьерной лестнице. Бред, – оборвал себя Казанцев. – Она была всего лишь врио директора и сама понимала, что должность временная. Хотела бы работать – подписала бы контракт. Если Пикуза – труп, то этот труп живее всех живых», – успокоил себя Казанцев.

– Как Юля?

Вопрос Стрельникова вывел Казанцева из раздумий.

– Вернулась из Франции. Что-то не сложилось у нее там.

Год назад жена подала на развод и улетела к новому мужу. С тех пор на его электронную почту с завидной регулярностью приходили фотографии из ее счастливой жизни, а он с мазохистским удовольствием их рассматривал.