Высшая справедливость. Роман-трилогия

Он дозвонился…

…Стивен поднял глаза. Но взгляд оставался таким же – напряженным и немного растерянным, будто он очнулся после тяжелого сна.

– …Когда я ударил ее первый раз, – проговорил он, голос был тихий, но твердый, – она по-сумасшедшему взвизгнула. И от этого крика у меня будто помутилось все в голове. Я схватил ее одной рукой за горло, а другой бил и бил уже не переставая: рука сама поднималась и опускалась, поднималась и снова опускалась…

Брендон нахмурился: в его памяти мгновенно всплыли фотографии с места преступления, которые он просматривал, готовясь к первой встрече с клиентом Кларком. Брендон вспомнил, в какой ужас привели его эти фотографии – отталкивающе натуралистичные и беспристрастно-документальные. Он подумал тогда о том, как же трудно ему будет на этот раз представить, понять, что чувствовал в момент убийства его новый подзащитный…

– Семнадцать ран! Три из которых оказались смертельными, – непроизвольно вырвалось у него. – Ты ударил ее даже по лицу!

– Да… – глухо отозвался Стив, нижняя губа его при этом чуть дрогнула. – Когда она затихла, я опустил ее на пол и посмотрел ей в лицо – на нем застыл страх. Глаза закатились, а вся щека была залита кровью… И тогда, Брендон, я бросил нож… и закрыл ей глаза…

Воцарилась тяжелая тишина. Только по оконному стеклу едва слышно позвякивали капельки дождя.

Брендон приподнялся и сел на кровати. Он хорошо представлял себе сцену убийства – по долгу службы ему пришлось изучить ее в мельчайших подробностях. Потом изнурительно долго разбиралась она уже в зале суда. И вот сейчас эта сцена – обрисованная в нескольких предложениях, но ужасающе ярко и отчетливо – предстала глазами убийцы – только в уже совсем ином ракурсе…

– …Секс с ней, – вновь заговорил Стивен, – всегда был невероятным, неистовым… Ни на что не похожим! Это было сатанинское безумие! Иногда мне казалось, что она обладает каким-то магическим секретом или что-то перед этим подмешивает мне в еду или питье. У меня даже были косвенные свидетельства этого.

– Ты… уверен? – насторожился Брендон.

– Мне так казалось… Нет, – покачал головой Стив, – сейчас я не могу точно сказать.

– Могла она это сделать в тот день? Кажется… кажется, вы что-то пили с ней тогда… кофе?

– Да… да, кофе.

– Стив… – Брендон вдруг вскочил как ужаленный. – Стив! Я же знал, что так оно и было! Я знал! Да, именно так! Несомненно!

Стивен тяжело посмотрел на него:

– Не дури, Брендон. Я понимаю, о чем ты… Но я сделал то, что сделал. Что хотел сделать!

Брендон не слушал и продолжал восклицать, расхаживая по комнате:

– Я был прав! Я с самого начала понял, в чем суть дела! Для меня теперь важно то, что…

– Так, Бренд, сядь! – оборвал его Стивен. – Или ты успокаиваешься, или я сейчас же уезжаю и больше ты меня не увидишь. Понял?

Брендон сразу остановился:

– Не волнуйся – я не побегу сию минуту доказывать твою невиновность. Это теперь будет очень непросто! Почему ты раньше не дал мне такой возможности?

– Не делай из меня ангела, Брендон. Я хотел этого. И я не раскаиваюсь. Если вернуть время вспять, я убью ее снова!

– Не понимаю только: зачем тебе этот статус убийцы? – продолжал Брендон. – Ты себя в нем будто героем чувствуешь!

Стив сверкнул глазами:

– Я таков, каков я есть! Нож в руку мне никто не вкладывал! – Он с силой стукнул кулаком по тумбочке, так что отозвалось оконное стекло.

Опять наступила тишина. Стивен сидел, обхватив голову руками, Брендон, уже привыкший к внезапным вспышкам его гнева, стоял напротив.

– Ты упорно твердишь о своей виновности, – проговорил он, – но с еще большим упорством стараешься теперь избежать наказания. Но если ты виновен, то… за все надо отвечать.

Стивен поднял голову и хмуро глянул на Брендона. Потом поднялся и подошел к шкафу. Нащупав в кармане переброшенных через дверцу брюк другую зажигалку, закурил.

– Нет, Брендон, – сказал он, глубоко затянувшись, – я никогда не говорил, что виновен, а только, что убил! Чувствуешь разницу?

– Ты ответил «да» на вопрос, считаешь ли себя виновным в убийстве.

– Не совсем так. На суде я сказал: «Да, я убил ее», а вовсе не положенное: «Признаю». А отвечать, Бренд, я теперь буду уже перед Богом. И будь спокоен: он меня обязательно накажет… если сочтет нужным! – Стивен рассмеялся и обнял Брендона за плечи: – Пошли спать!

Но тот продолжал сокрушенно качать головой – он все еще был под впечатлением от своего открытия:

– Нет, я убежден: в твоем случае надо было говорить о наркотических веществах! Ведь есть масса возбуждающих средств, под воздействием которых человек может вести себя совершенно непредсказуемо. И многие из них нельзя…

– Брендон, ты оглох? – с металлом в голосе прервал его Стивен. – Я, кажется, ясно сказал: прекрати! Или…

– Ты мне угрожаешь?! – возмутился Брендон.

– Просто не желаю больше выслушивать твои бредни. Разговор окончен! Ты понял?

– Понял, – обиженно буркнул Брендон.

– Вот и молодец. Ложись, – Стив потянул его за рукав.

Было уже за полночь. Дождь из моросящего превратился в проливной. И теперь за окном жалобно завывал ветер, стуча по стеклу мокрыми ветками акации.

Они молча лежали рядом: Стивен курил, Брендон сосредоточенно изучал потолок. И хотя думали они об одном и том же, получалось, что у каждого из них здесь была своя истина, в непреложности которой оба не сомневались.

Теперь Брендон был уже полностью уверен в невиновности Стивена. Но он понимал, что дальше обсуждать эту тему – дело абсолютно бесперспективное.

«Вряд ли мне когда-нибудь удастся переубедить его, – думал Брендон, – если уж он в чем-то непреклонен, то спорить с ним бесполезно, а его максимализм порой граничит с идиотизмом! Он продолжает себя оговаривать и ставит знак равенства между „готовностью убить“ и „убийством де-факто“. Что он хочет этим доказать? Кому? Нет, определенно, во всей этой истории он сам загнал себя в угол!»

У Брендона не укладывалось в голове, как можно было спокойно дожидаться обвинительного приговора, если имелась реальная возможность его избежать? Но Стивен предпочитал даже смерть, лишь бы не снисходить до обсуждения своего поступка. При этом он не снимал с себя ответственности за содеянное, но трактовал ее весьма своеобразно, собираясь отвечать лишь перед Всевышним, – просто потому, что не считал преступлением отправить в ад того, кто был, по его мнению, этого места исчадием!

«Несомненно, он прав в том, что только одному Богу подвластно воздать каждому по делам его. Но, рассуждая подобным образом, он же, по сути, отстаивает свое право на убийство! Господи, какой кавардак у него в голове!» – решил Брендон, проследив явную противоречивость в мыслях, а часто и в действиях Стивена. Но тут ему подумалось, что в этой противоречивости, может быть, и заключена загадочная притягательность Стива, и несмотря ни на что, он любит его именно таким…

Стивен затушил сигарету, повернулся к Брендону и, осторожно сняв с него очки, положил их на тумбочку.

– Стив… – проговорил Брендон, – я надоел тебе вопросами…

– Надоел, – подтвердил Стивен, отводя волосы с его лба.

– Все равно я спрошу тебя… тот друг, которого ты потерял… у тебя были с ним близкие отношения?

Стивен крайне удивился этому вопросу.

– Нет! Что ты! – покачал он головой. – Эдди был из слишком религиозной семьи, католической. Честно говоря, фанатичная религиозность, которая царила в их семье, всегда представлялась мне ограниченностью – она скорее исключение, чем правило. А две его сестры стали почти монашками. Это случилось после того, как его брат покончил с собой, – сказал Стивен и, чуть помедлив, произнес: – Слушай, странно как-то все получается… я и не задумывался над этим… Выходит, что религиозны мы или нет, но поступки мы совершаем, в общем-то, одинаковые. То есть наша приверженность какой-либо религии или отсутствие веры практически не отражается на том, что мы делаем. Вера не удерживает от греха, а почитание закона – от желания нарушить его. Может ли хоть что-нибудь остановить нас? Мне иногда кажется, что так называемой «свободы воли» вовсе и не существует. Есть одна только навсегда заданная предопределенность. Мы лишь следуем заранее написанной роли, произнося ее выверенные слова. Кто талантливо, кто бездарно – скороговоркой или нараспев – иной оттарабанил быстро свой текст, но впереди еще целый акт сидения в темном закулисье… а иной так долго собирался с силами, старался, пыхтел, но успел только приоткрыть рот, как перед ним уже падает занавес… Ты замечал, что чаще бывают счастливы те из нас, которые больше действуют, а не философствуют? Размышления наши рождают нашу печаль…